СВЕТЛАНА ИВАНОВА
Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2001
СВЕТЛАНА ИВАНОВА ПЕЙЗАЖ В доме Вагинова Константина - молодежная биржа труда. Без труда проплывает небесная льдина, как лошадка dаdа, сквозь брандмауэры и кроны, листы на воде, сквозь гнездо вороны, далее везде. Дыши, вода небесная в канале. Мы все карандаши в твоем пенале, нор этих затхлые звери, падающие, как ери, мордой об стол. Идет-бредет старухи ледокол, листву, как семочки, он сплевывает в воду. И медленно плывет топор к Адмиралтейскому заводу. * * * Вся юность напролет - в колючей шубе, с кофейной чашечкой в руке, на воробьином языке, на голубином волапюке, листвою стреляной, стеклом на сквозняке... Как добрая колдунья канарейку, а злая - ящерицу или змейку, меня из губ выкармливали звуки гармоники, пьянино и трещоток - в сто тысяч гло╢ток. Или это рассветные птицы, как будто звеня бокальцами, первый звук исторгали из уст осторожных своих, так лелея встревоженными пальцами ветвь, держащую их... И, сияя - пора, брат, пора, - из кафе вылетала пчела, голоса разносились наружу, и оглядывались зеркала на свои отражения в лужах. ИЗ БОЛЬНИЦЫ Чуть бледная, с каким-то узелком, возможно, синим, но, скорее, - блеклым, ты показалась из дверей, зевком подобная отсвечивавшим стеклам. Ты, может, выглядела бы смешной, когда б такою страшной не была ты, когда бы сумеречные циферблаты не бились над поверхностью земной, когда б нам мама не желала зла и школа в нас не выпускала жала, когда б нас породившая земля хоть сколько-нибудь на себе держала. * * * О гусеница, бабочкина дочь, и ты взлетишь, где башни, крыши, над скукой загородных дач. Не для тебя судьбина вши, ты вылезешь из кожи! Покуда ж меряй - землю ли, траву - старающимся телом, свой жирный брейк пляши... Ты - наяву, все сто цветков тебе горят пожаром. УРОК ПРИРОДОВЕДЕНИЯ Гумберт Гумберт тревожит носочек Лолиты, море волнуется раз, будешь-будешь плюшевый, опилками набитый, с грамотой за четвертый класс. Скажу тебе на╢ ухо, куколка хромая, в прохладную впадину противозавитка, на Жуковского, седьмого мая, выпав из кулька - отзовись, кукушечка!.. Машиной поливальной, пустой шоколадиной из города Москва, мокрой черемухой, сиренью подвальной море мое, море волнуется два. * * * Ангелы летают, где не велено - меж инжекторов, канализационных труб. Пеннорожденное отцветает дерево, мыло стряхивая с губ. От цветов, разбросанных, как после карнавала, улицы светлы - легче над промзоной взмывшего Икара, тише золы, паутины, вздоха, шепота, тени, сна. На земле Твоей, Боже, сделалось так зелено, что небо сходит с ума. * * * Гражданских сумерек слезных пустые улицы, смеясь, стоят во сне. Примись же, пока не поздно, живые звезды в нежном складывать уме. Кто с кем на вы, кто с кем на ты - невидимо из тишины, неслышимо из тьмы - то, видимо, в крови. Не напрягая альвеол, сам воздух произносит слово. Его божественный глагол взмывает птицей справа, а слева - летит сомнения пчела. Его прозрачного чела лишь ветр ночной коснется, шерстью листвы шелестя. О, шевельни дачного свитера нить, шкатулкой музыкальной протрещи, пластинкой зашипи. Льни, льни пуговицей к пальцам, дыма свивайся кольцом, вой, лай, плюйся, зови между собакой любви и волком тщеты.