Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2001
В ПЕНСИЛЬВАНИИ Д. Бураго Эти луга, залитые солнцем осенним, И горы в дымке вокруг, Велосипедный восторг с его обостренным зреньем И напряжением ног с непривычки, рук, Этот воздух свободный, легкий, почти эфирный, Неправдоподобная аккуратность и чистота Природы, жизни самой, запредельной и сувенирной - Для нас, конечно, только для нас, потому что судьба не та. Я и сейчас не знаю, был ли там или просто Книгу читал и ненароком заснул. Реальность ведь придает нам жизненная короста Быта и суеты, а тут - океанский гул. Поэтому написать ничего и не смог о сонном Времяпрепровождении праздничном. Только смерть Делает все твоим, приблЕженным и законным, Уже оплаченным как бы. Вот только не рассмотреть. * * * Ведь знал же, что только неделю в цвету Яблоневые сады, Что этакую остроту, красоту - Нет, не удержишь ты. Ведь потому так сверкает день, Что наступает ночь. Попробуй-ка, нитку в ушко продень, Пришей тот блеск, приторочь! И жизнь кончается просто так - Вот так, просто так, легко. Растрескается, пересохнув, лак И убежит молоко. Никем и ничем не владея, свой Задерживая лишь взгляд, Прощусь, благодарен за все, с тобой. Но не приходи назад... * * * Напряжение вечерами - Не заснуть, не заснуть никак. Мысли всякие - ну, вы сами Знаете этот потный мрак, Эти вымученные позы Тела, этот горячий слух, Звуков вялых метаморфозы Караулящий. Так - до двух Или даже до трех... Хоть ватой Затыкай, хоть таблетки пей. Помнишь, воском придурковатый, Любознательный Одиссей Залепляя ахейцам уши, Сам тому, что нельзя, внимал, И, откатываясь от суши, Мчал корабль белопенный вал. Ах, и мне бы вот брызг и света, Света, мачты скрипучих нот, Чтоб, накладываясь на это, То прервало унылый ход Размышлений, самокопаний. На Итаку мы держим путь. Свежий, выпуклый, океаний Ветер. Можно теперь уснуть. * * * Всю жизнь прожил, как будто около Ходил чего-то, что-то ждал, Спирало горло, сердце екало, И тайный голос убеждал, Что все еще случится, сбудется, Придет любовь по уговору, Протиснется в ушко верблюдица, И с места верой сдвинешь гору... А что теперь, гуляя вечером Сегодняшним и предыдущим, Мне ждать в унылом, опредмеченном И как-то сжавшемся грядущем? Оно идет походкой воина И занимает оборону... Зато, как инструмент, настроена Отныне жизнь по камертону: Минуты каждой замирание, Придирчивая радость взгляда - Как будто все уже заранее Сбылось, и больше ждать не надо. * * * Видишь ли, всё-всё, всё, о чем мечтал, Всё, чего хотел, Время так же, как ржавчина - металл, Как старенье тел - Нашу плоть, возьмет. Вот и я забыл На исходе дня: Всё, чем так страдал, всё, что так любил, Было у меня? Кажется, что там, в водной толще лет, В смутной глубине Есть всё то, чего не было и нет, Но так нужно мне. И теперь назад обращая взор (Что там, за межой?), Тихо, не дыша, копошусь, как вор В комнате чужой. Это просто так, это ерунда, Это о душе... Было или нет? - пусто, ни следа, Ни к чему уже. * * * Париж, в котором я, быть может, буду скоро... Париж... Но нет уже ребячьего задора И радости предчувствия. Париж... Лет в двадцать пять - событие какое! А в сорок два, ничем не беспокоя Себя, садишься в Пулково, летишь. И будет Лувр, и будет Нотр-Дама Зеленый сумрак... Кажется, что рама Уже припасена для этих дел - Для Эйфелевой башни, Монпарнаса... Не знаешь, как работает сберкасса? Я завтра франки поменять хотел. Нет, нет - не равнодушие, а просто Твоя душа своих пределов роста, Наверное, достигла - и теперь Ей некуда уже девать избыток Благословенных встреч, любовных пыток, Запечатленных памятью потерь И впечатлений... Что мне делать с ними? Одни не вытесняются другими, А скапливаются. О том и речь! Боюсь, уже не навести порядка. И, как подумать, жизнь настолько кратка, Что и Парижем можно пренебречь. * * * И писать совсем не хочется, В отпуске так славно ленится... Покривляется, покорчится Муза, да куда же денется! Вспомнила б еще Горация! В наше время деловитое Не котируются Грация С однокурсницей Харитою. Тоже мне, образование Получили олимпийское! Ни дохода, ни признания. (Хоть бы знание английского!) Поздно предаваться жалобам. Для успеха в жизни скорого Подучиться не мешало б вам У Филиппа у Киркорова. Но вы знай свое бормочете Про гармонию, что муками Достается, и морочите Голову "святыми звуками". * * * Стихи не напишутся - нет настроения. Пока был делами и склоками новыми Я занят, нарушились эти сцепления Души с эфемерными первоосновами - Сказать бытия - так заумно получится, - Не знаю, чего... Объяснял же, тем более, Что нет настроенья возиться и мучиться Со словом сейчас. - У меня меланхолия! Сижу, да смотрю, как сороки ругаются, Как движется туч запоздалых флотилия... А если когда-то стихи получаются, То без моего, полагаю, усилия. * * * А теперь вот, когда пишу, никакого чувства не испытываю... Анатолий Заславский "А теперь нет чувства..." - сказал художник. Вспоминаю, гуляя, его картины. Вот осока, папоротник, подорожник, И растут себе сами, как мир единый. Так же и на холсте образуют краски Что-то призрачно-яркое, вырастая Из самих себя, наподобье ряски, И колышется масса ее густая. Никакого чувства. - Лишь к слову слово Подбирать... А что вам мои-то чувства! И щедра, витальна, как жизнь, основа "Сотворяемого" - вот оно, искусство. Расточительно - по своим законам Гармоническим в небо взметает всходы. И какая разница, как - легко нам, Тяжело даются все эти оды?! * * * Вот еще одного лета не стало. Впрочем, что говорю! - не стало меня. А природа... Ну что же, Земля обежала Еще раз вокруг солнечного огня. Бог с ним! Волчок, вращайся, трубите сборы, Травы, как по команде вздымающие свой строй, Раскачивайтесь, океаны, растите все выше, горы, И звезды, ну-ка, давайте: на первый - второй, На первый - второй!.. Военнообязанной жизни однажды с повесткой явиться Придется на сборный пункт, где смерть - военком. И так как не уклониться, прошу вас, не прячьте лица В ладони, не надо плакать испуганно ни о ком. В конце-то концов, все верно: когда-то взимают плату За право здесь быть, все видеть, всем пользоваться, дышать. Неужто переуступим свой долг мы жуку-солдату, Сестре - белокрылой чайке, суровому зверю-брату, Деревьям, кустам и травам, встающим за ратью рать? * * * Неожиданно теплый вечер и тихий, А я было уж думал с летом Попрощаться. Рыжи кусты облепихи, Осененные мягким светом. Сколько птиц! Повадились черноплодку Подчищать. Громоздятся арки Облаков. Скоро так, как на воду лодку, Спустят на небо месяц яркий. Я прощаться думал на год - и что же, Разве этой минуте длиться Не всегда, к моей приставая коже? Разве что-то потом случится? И не то чтобы повторений нету, Но сейчас все, что есть, - со мною! Пусть другой другому внимает лету, Оглушенному тишиною. * * * Тот девиз латинский - ни дня без строчки - Вспоминаешь, видя свои с тревогой Книги. Но это еще цветочки. Если, пренебрегая методой строгой, Обратиться к канувшему под спудом (Почему же выбросить-то жалеем!), Станет просто страшно. Словесным грудам Быть моим прижизненным мавзолеем. Но ведь точно так отмирают клетки, Те - живые клетки живущей плоти. И хотя, конечно, удачи редки, Вдохновение - лишь в самой работе. Не корить же осенью лес, что много, Слишком много листьев на ветках было. И вообще, избыточно все у Бога - Твари, сонмища душ, светила. Если что-то кажется, отмирая, Нам, сейчас живущим, ненужным сором, Подожди, очутишься сам у края, В том мгновенье выделенном, в котором Продолженья нет - значит, нет сравненья, И бесценно все, и всего так мало, Словно жизнь свои перебрїла звенья И сама с собой наконец совпала. * * * "Зимою обчистят опять, вероятно", - Ты думаешь, дачу свою закрывая… А день замечательный: желтые пятна Опавшей листвы на крыльце, у сарая. Пространство прозрачно настолько и пусто, Что свет собирается в яркие нити. Уж это мне нежно-тоскливое чувство Всех наших прощаний и дальних отбытий. Сейчас бы не к станции - на электричку, А между деревьями - прямо на речку, За ручку, и, вырвав пустую страничку, Дать высказаться ретивому сердечку! Нет, хватит стихов. Лучше - в лес, на охоту Грибную. Прижались во мху сыроежки, Горькушки - ну, этих-то будет без счету... Что только не нафантазируешь в спешке, Сезон завершая, с кошелками стоя, Дыша глубоко, ожидая попутку. Полдня - и пойдет уж плясать ретивое Там под городскую, знакомую дудку.