ЖОЗЕ МАРИЯ ДЕ ЭРЕДИА (1842-1905)

СОНЕТЫ

ЗАБВЕНИЕ

Над морем - древний храм в развалинах забытых.
Соединила смерть и спрятала полынь
Героев бронзовых и мраморных богинь
В глуши, в степных краях, ничем не знаменитых.

Порой лишь волопас, быков сзывая сытых,
В ракушку засвистит вблизи былых святынь,
И вековой напев плывет в морскую синь,
А черный силуэт - в простор небес открытых.

Одна земля добра к поверженным богам
И хочет по весне, чтоб нежно зеленели
Аканты новые на падшей капители.

Но человек, чужой прадедовским векам,
Спокойно слушает, как ночью, в тихом горе,
Сирен исчезнувших оплакивает море.


КЕНТАВРЕССА

Кентавры некогда владели всей страной - 
Лесами, долами, горами и ручьями,
И день от черных спин отсвечивал лучами,
И к светлым волосам кидался вороной.

Зачем цветут луга? Мы топчем их весной
Одни. И логово пустует за плечами.
Когда призыв коня я слушаю ночами,
В тепле меня озноб колотит ледяной.

В былые времена бессчетны и могучи,
Редеют с каждым днем сыны богини-Тучи:
Кентавр оставил нас и женщиной пленен.

Средь самок молодых он не найдет царицы,
От них не крик любви, а ржанье слышит он,
И для него они всего лишь кобылицы.


БЕГСТВО КЕНТАВРОВ

Убийством пьяные, от крови ошалев,
Они спасаются, они уходят в горы,
Страх угоняет их в расщелины и норы,
Смерть нагоняет их - так пахнет только лев.

Все сбито - стелион, и гидра, и посев,
Они перемахнут потоки, рвы, заторы,
Завидев на небе родных вершин узоры,
Олимп, и Пелион, и Оссу разглядев.

Лишь иногда беглец храпящий поотстанет,
Взовьется на дыбы, назад свирепо взглянет
И вновь одним прыжком вернется к табуну:

Он видел, как луна багровая набрякла
И, непомерную приобретя длину,
За ними гонится их ужас - тень Геракла.


РОЖДЕНИЕ АФРОДИТЫ

Вначале Хаос был, не связанный законом,
Пространство с Временем не ведали числа,
Но Гея - мать-земля - титанов родила
И выкормила их благим и щедрым лоном.

Титаны пали. Стикс течет над мертвым Кроном.
И с той поры Весна во гневе не дала
Ни одного дождя, и не было тепла,
И серп не проходил по нивам золоченым.

Олимп отяготил застывший слой снегов,
Забыв игру и смех, томился мир богов,
Но с неба в Океан была роса излита:

То пролил кровь Уран на страшной высоте...
Когда разверзлась хлябь, в блаженной наготе
Из пены пламенной восстала Афродита.


ПАН

Лесными тропками, где ходит только он,
Где лишь ему видны зеленые дороги,
Любовник нимф нагих, ловец их козлоногий
Скользит к изложине, сбегает под уклон.

И радует его живой и свежий звон
Безвестного ключа на дне глухой излоги
В полдневный час, когда укрылись даже боги
И гневный Гелиос разит со всех сторон.

Вот нимфа в глушь зашла, задумалась. Ей слышно,
Как падает роса на мох, повсюду пышно
Разросшийся. Любовь у нимфы на уме.

И бог одним прыжком метнулся из-за ивы,
Настиг ее, схватил, захохотал во тьме,
Исчез... И дебри спят, как прежде, молчаливы.


КУПАНИЕ НИМФ

Долина дикая Эвксину не видна,
На дне ее ручей прикрыт плакучей ивой;
Повиснув на ветвях, ногою боязливой
Здесь нимфа пробует, не холодна ль волна.

Товарки, не спросив, студена ли она,
Попрыгали в ручей толпой нетерпеливой;
То стройный торс мелькнет, то кудри светлой гривой,
То белое бедро, то смуглая спина.

Разбужен темный лес божественным весельем,
Но чей-то взор в тени горит лихим похмельем.
Сатир! Бесстыжий смех тотчас прервал игру.

Все разбегаются. Вновь тихо над долиной.
Так ворон, каркая на ледяном ветру,
С Каистра легкий стан сгоняет лебединый.


ВАЗА

Искусен резчик был, и на кости слоновой
Колхидские леса возникли, и Ясон,
И большеглазая Медея. Вознесен
На стелу край руна, и виден блеск медовый.

Вблизи струится Нил, бессмертный, вечно новый
Родитель рек; затем в полях изображен
Вакханок пьяный пир, проказы дев и жен,
Надевших на быков ярмо лозы багровой.

Пониже всадники сошлись на смертный бой,
Друзьями на щите выносится герой,
Рыдают матери, и ропщут маловеры.

У ручек по бокам - затейливый извив:
Две груди твердые у края прислонив,
Из вазы вечно пьют склоненные химеры.


АРИАДНА

Заслышав издали бряцающий кимвал,
У тигра на спине она легла нагая
И ждет, чтоб оргия, по берегу шагая,
Иакха принесла, как белопенный вал.

А хищник царственный все шею выгибал,
От счастья под ярмом своим изнемогая,
И, только напряглась узда, не столь тугая,
С нее сорвал цветок сияющий оскал.

Не думая о том, как зверь до ласки жаден,
И кудри разметав меж черных виноградин,
Царица Азии ждет мужа кровью всей;

Ее припухший рот, пылая и ликуя,
Не помнит, что кричал, когда ушел Тесей,
И предвкушает боль хмельного поцелуя.


СФИНКС

В колючих зарослях заметен слабый свет,
Который из норы на склоне Киферона
От девственных очей, от золотого лона
И от орлиных крыл исходит сотни лет.

Но проложил сюда мужчина твердый след.
- Кто в темный угол мой отбросил тень со склона?
- Влюбленный. - Бог? - Герой. - Войди. Лишь в том препона,
Что ты сейчас умрешь. Тебе не страшно? - Нет.

Сумел Беллерофонт смирить Химеру злую.
- Уйди! - Ты дрогнула, ответив поцелую!
- В объятьях я тебя сломаю, как тростник,

Когтями изорву... - Что ж, изорви на части,
Но я прославился, к губам твоим приник...
- Что нужды, если ты погиб? - Какое счастье!


МАРСИЙ

Родной сосновый лес не в силах погребальный
Костер тебе сложить, страдалец. Остов твой
Распался; кровь ушла с водою верховой
Из горной Фригии в долинный край печальный.

Ревнивый Кифаред прервал напев опальный,
Его железный плектр сломал тростник живой,
Равно любезный льву и птице полевой.
Тебе, певец Келен, остался стон прощальный.

Остался нам лоскут, наброшенный на тис,
Что содран был с тебя и на ветвях повис.
О, гневный бог! О, крик пронзительный и звонкий!

Меандр осиротел: на берегу с утра
Не встретится сатир - искусник слишком тонкий...
И кожей содранной играют все ветра.


ПОХИЩЕНИЕ АНДРОМЕДЫ

Летит огромный конь, и в воздухе морозном,
В котором стынет пар из огненных ноздрей,
Царевна и герой несутся все быстрей
Сквозь голубую ночь, дыша эфиром звездным.

Несутся. Африка мелькнула в море грозном,
Ливан... страна пустынь... и Азия за ней...
Пролив таинственный, весь белый от зыбей,
Где Гелла бедная тонула с криком слезным.

С ветрами по пути двум крыльям-парусам,
Скользящим от звезды к звезде по небесам,
Прикрыв любовников, уже забывших беды.

От Овна и до Рыб им виден небосвод,
Где встала тихая туманность Андромеды
И пламенный Персей с ней рядом восстает.