Часть первая. Восемнадцатый век. Окончание
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 2000
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ
А. И. СЕРКОВ
РОССИЙСКОЕ МАСОНСТВО
Часть первая. Восемнадцатый век
Колоссальные усилия российских вольных каменщиков, в первую очередь И. Г. Шварца, привели к тому, что главная цель — независимость российского масонства — была достигнута уже в 1782 году. Именно тогда в Вильгельмсбаде состоялся масонский конвент, принявший ряд принципиально важных решений. На конвент приехали П. А. Татищев, И. Г. Шварц, по некоторым данным, там же был И. В. Бебер, но официальными представителями России считались другие лица, в том числе Фердинанд Брауншвейгский. На конвенте происхождение масонства из Ордена тамплиеров было признано легендой, т.е. фактически был отвергнут главный постулат шведской системы, а в качестве основной была принята масонская система Благотворного рыцарства. Генеральным мастером масонства был избран Фердинанд Брауншвейгский, а Россия признана в качестве независимой VIII масонской провинции.
Для руководства делами новой масонской провинции в конце 1782 года были созданы два органа: директория (для текущих дел, которая руководила шотландскими степенями) и приорат VIII провинции. Руководство над этими органами осуществлял (в качестве надзирателя верховной директории) И. Х. А. Теден (1714–1797). Члены директории и приората получали орденские имена, которые не совпадали с их будущими розенкрейцерскими именами.
Приором (президентом) директории был Н. И. Новиков, его заместителем И. В. Лопухин, секретарем И. Г. Шварц, однако “университетское” крыло не доминировало в новых органах. Это было связано, во-первых, с тем, что в директорию также входили представители местных капитулов префектуры: П. Л. Вельяминов (от С.-Петербурга), А. М. Лунин (от Москвы), П. фон Фрелих (от Риги), а во-вторых, с тем, что в приорате ключевые посты были отданы А. М. Лунину (пропретор) и П. А. Татищеву (приор). Но главное заключалось не в возникновении сложной иерархической независимой структуры русского масонства, а в том, что на пост главы отечественного масонства (великого провинциального мастера V II I провинции) был намечен цесаревич Павел Петрович. При этом его кандидатуру поддержали две складывающиеся группировки московского масонства, связанные ранее преимущественно либо со “шведской” аристократической системой, либо с духовными поисками рейхелевской системы.
Нарушение первоначального хрупкого баланса сил между дворянской и интеллектуальной элитой стало ощущаться в возникающем масонском союзе практически сразу, так как, вероятно, уже в 1782 году создается параллельная “вильгельмсбадской” структура розенкрейцерства. Но прежде, чем обратиться к рассмотрению московского розенкрейцерского масонства, следует сказать несколько слов о положении масонства в Петербурге. Дело в том, что И. П. Елагин в 1786 году, как уже упоминалось, создал свой второй союз, в который вошло более 10 лож и еще столько же примкнуло к объединению. Центром второго елагинского союза был Петербург, но отдельные ложи были также открыты в Риге, Ревеле, Архангельске, Москве, Житомире, Белостоке, Могилеве.
В связи с тем, что английское масонство показало свою несостоятельность в России, новый патент на открытие Великой Ложи был получен уже не из Лондона, а из Берлина, от ложи Ройял Йорк. Были разрешены работы в семи степенях, но, помимо ранее существовавших, были созданы и новые структуры для высших степеней. И. П. Елагин не мог игнорировать повсеместный интерес русских вольных каменщиков к высшим степеням, поскольку стремился к единству масонства. Это во многом ему удалось, так как в Петербурге фактически объединились бывшие последователи рейхелевского, шведского масонства в России, а также сторонники системы Мелиссино. Члены первоначально высшей, седьмой, степени были объединены в капитул, который работал при ложе Молчаливости (Скромности). Вскоре возник и Высокий Капитул восьмой степени, основанный по инициативе членов лож Конкордии и Гигеи. Гермейстером Высокого Капитула был избран И. П. Елагин, а викарием К. фон Норден.
Многочисленность и неоднородность второго елагинского союза, все большее влияние, которое приобретали там иностранцы, неразработанность системы высших степеней — все это значительно осложняло жизнь петербургского масонства. В союзе И. П. Елагина постоянно шла борьба за руководящие посты, возникали группы, требующие изменений в системе управления, а как следствие — исключение из масонства той или иной проигравшей группировки.
Для второго елагинского союза было характерно приближение к первоначальным принципам масонства, к духовно-нравственной работе. В этой связи необходимо подчеркнуть, что сам И. П. Елагин был не только опытным царедворцем, но прекрасно ориентировался в масонской литературе, сам постоянно занимался переводами мистических сочинений, был глубоко убежден в существовании “тайны” масонства и всю свою жизнь был занят поисками этой “тайны”. К великому сожалению, вокруг его союзов не сложился круг единомышленников из числа русских масонов, который оказал бы серьезное влияние на культурную и духовную жизнь страны. Отказ от участия в политической борьбе придворных группировок, неприятие новейшей французской философии, преобладание в ложах немецкоязычных вольных каменщиков — все это не способствовало увеличению числа русских братьев во втором елагинском союзе, Отсутствие устойчивой традиции привело к тому, что с началом преследований московских розенкрейцеров в 1792 году работы елагинского союза были нарушены, а в 1793 году и совсем прекращены.
Если до 1782 года масонство в России являлось преимущественно элементом борьбы придворных группировок, то с появлением московского розенкрейцерства ситуация изменилась. Российские правители прекрасно ориентировались в перипетиях борьбы придворных группировок, научились контролировать их деятельность, поэтому долгое время масонство не казалось им опасным; достаточно было выслать из Петербурга наиболее видных оппозиционеров, чтобы полностью восстановить баланс сил. Однако в начале 1780-х годов ситуация кардинально изменилась. Масонство впервые стало участником общественного движения, способом выражения общественного мнения, полностью контролировать которое императрица была не в состоянии. Масонство, заочно избрав своим лидером цесаревича, стало вызывать у императрицы плохо скрываемый гнев, что частично было вызвано также кардинальным изменением в расстановке сил придворных группировок, о чем необходимо сказать несколько слов.
С 1781 года позиция бывшей “партии Панина” получила серьезную поддержку в лице С. И. Плещеева (впоследствии он оказался тесно связанным с розенкрейцерским московским кружком). В следующие же два года система придворных “партий” была полностью разрушена. Два бывших лидера группировок (Н. И. Панин и Г. Г. Орлов) скончались, а великий князь Павел Петрович за время своего зарубежного путешествия превратился из закулисной фигуры в реального претендента на престол. Екатерина II пыталась действовать прежними методами, например, она выслала из столицы племянника Паниных А. Б. Куракина, но ослабить таким образом позиции своего нелюбимого сына она уже не могла. На стороне наследника престола оказалось общественное мнение, и императрица стала в начале 1780-х годов панически бояться заговоров. Таким образом, московское розенкрейцерское масонство, еще не успев оформиться, было уже обречено из-за того, что строилось не на основах полного подчинения императрице.
Итак, в 1782–1784 годах центральное место в российском масонстве, в первую очередь в Москве, заняла розенкрейцерская система. Эту систему, а вернее “статуты теоретического градуса”, переходной ступени от традиционных масонских степеней к высшим розенкрейцерским, привез в Россию И. Г. Шварц. Московским масонам розенкрейцерская система показалась (во многом благодаря авторитету Шварца) привлекательнее. Причин быстрого распространения розенкрейцерства в Москве было несколько: сравнительная независимость от зарубежных “начальников” Ордена, стремление к познанию таинств натуры, хорошо продуманные обряды, стремление к широкой общественной деятельности.
Московские мартинисты, как современники называли сторонников розенкрейцерского масонства, с получением из Германии теоретического градуса стали создавать и новую иерархическую систему. Основанием масонской пирамиды первоначально были иоанновские ложи. Тринадцать лож работало в Москве (Светоносного Треугольника, Девкалиона, Св. Моисея, Блистающей Звезды, Гермеса, ложа под управлением Е. Е. Гине, Астреи, Постоянства, Сфинкса, Латоны, Цереры, Элевзиса, Озириса), по одной — в Орле, Вологде, Кременчуге, Казани, Могилеве, Симбирске, Харькове, при Рязанском полку). Четыре московские ложи (Трех Знамен, Озириса, Латоны, Сфинкса) получили статус “материнских” или управляющих лож. Отметим при этом, что фактически более или менее продолжительное время работали лишь две ложи-матери: Трех Знамен и Латоны, вокруг которых складывались два направления в розенкрейцерстве, упомянутых выше (условно их можно назвать по имени лидеров — О. А. Поздеева и Н. И. Новикова). Главной руководящей мастерской была Провинциальная Ложа, великим мастером которой был объявлен Ю. В. Долгорукий. Последний непосредственно руководил и делами “тайного” руководства — капитула.
Помимо масонских лож московские розенкрейцеры создали организации, которые внешне не являлись масонскими (Дружеское Ученое общество, Типографическая компания), но членами которых могли стать лишь вольные каменщики. Несомненным масонским центром стал Московский университет, из воспитанников и преподавателей которого создавались как отдельные университетские ложи, так и “вольные” общества. Отметим, что ректоры и директора Московского университета (например, Х. А. Чеботарев, П. И. Страхов) активно участвовали в “мартинистском” движении. Чрезвычайно активно было московское масонство и в провинции. Например, в Орле была создана не только масонская ложа, но и (по прямому указанию “материнской” ложи Латоны) свое “вольное” общество — Друзей наук и пользы. В качестве образца для этой организации было выбрано Дружеское Ученое общество, и войти в него могли лишь масоны, получившие уже “шотландские” степени.
Активная общественная деятельность московских масонов привела к тому, что Екатерина II начала борьбу с их влиянием. 23 января 1786 года императрица повелела закрыть все частные школы и больницы, запретила печатать книги духовного содержания в светских типографиях. 27 марта 1786 года последовал запрет на 6 книг, изданных московскими розенкрейцерами, В том же году Екатерина II пишет комедии “Обманщик”, “Обольщенный”, “Шаман сибирский”, в которых пыталась высмеять деятельность масонов. Но в действительности императрица дала четко понять, что будет терпимо относиться к масонству, подконтрольному лишь ей. В этой связи и был создан второй елагинский союз, о котором шла выше речь. Московские вольные каменщики были вынуждены искать новые формы масонской работы. Формально иоанновские ложи союза были закрыты, а центром собраний стали тайные заседания членов теоретического градуса, которые проходили и до 1786 года.
Первоначально верховным “предстоятелем” этих собраний был И. Г. Шварц, который, в свою очередь, назначил Н. И. Новикова “главным предстоятелем” в Москве. В 1784 году, после кончины И. Г. Шварца в возрасте 33 лет, во главе теоретического градуса была поставлена директория, в которую вошли П. А. Татищев, Н. Н. Трубецкой и Н. И. Новиков. Такое положение просуществовало недолго, поскольку в Россию для руководства “Гаупт-Директорией” был направлен мекленбургский помещик, барон Генрих-Якоб Шредер. Искренний масон, Шредер сблизился с некоторыми русскими вольными каменщиками, например, с А. М. Кутузовым, Н. Н. Трубецким, но с Н. И. Новиковым у него отношения не сложились, и их взаимная неприязнь и финансовые претензии друг к другу послужили поводом для новых расследований деятельности “мартинистов”. В июле 1787 года власти объявили о запрете на продажу всех духовных книг, изданных розенкрейцерами, а также последовал указ о приостановлении деятельности Типографической компании. Одновременно московские вольные каменщики из-за позиции Шредера столкнулись со значительными финансовыми трудностями, но благодаря пожертвованиям им все-таки удалось в 1787 году выкупить у мекленбургского барона Гендриковский дом.
Всего в теоретический градус было принято около 90 человек. Помимо руководящей директории, отдельными “кругами теоретистов” руководили “главные надзиратели”. Из числа последних необходимо упомянуть И. В. Лопухина, И. П. Тургенева, О. А. Поздеева и С. И. Гамалею в Москве, Е. Ф. Звераку и А. А. Ленивцева в Петербурге, В. И. Остолопова в Вологде, З. Я. Карнеева в Орле и И. Ф. Белоусова в Кременчуге.
Теоретическим градусом не ограничивались масонские посвящения, он был преддверием “внутреннего” Ордена Злато-Розового Креста. Нововведением русских “мартинистов” была степень “Духовного Рыцаря”, которая следовала за теоретическим градусом и была переходной к высшим, розенкрейцерским степеням. Инициатором введения “Духовного Рыцарства” был И. В. Лопухин. Вслед за этим шли непосредственно розенкрейцерские степени, которых было девять. Посвященные в эти степени и составляли Орден Злато-Розового Креста, члены которого значительно отличались по своим познаниям и нравственному облику от рядовых масонов. Число собственно розенкрейцеров в России было невелико, но их роль в идейном развитии масонства трудно переоценить.
В 1787 году в Германии в связи с усилением влияния Ордена иллюминатов был наложен силанум (временный запрет) на деятельность высших степеней розенкрейцерства, так как именно там было наиболее ощутимо проникновение иллюминатских идей. Об этом решении московским масонам объявил Шредер (это послужило одной из причин его конфликта с Н. И. Новиковым), но часть русских вольных каменщиков вопреки этому запрету продолжала проводить тайные собрания в высших степенях, начиная с теоретического градуса. Отметим при этом, что П. А. Татищев, Г. П. Гагарин и другие лица, близкие к политическому, дворянскому крылу розенкрейцерства, фактически устранились от этих работ.
Подобное неповиновение и продолжение контактов московских масонов с великим князем Павлом Петровичем привели к тому, что власти вновь начали борьбу с “мартинистами”. Досрочно (1 мая 1789 г.) прекращается срок аренды типографии Московского университета, а в ноябре 1791 года вольные каменщики вынужденно подписывают акт уничтожения Типографической компании. Тем не менее лишь в апреле 1792 года связи московских розенкрейцеров были временно нарушены, а в следующем году прекратили свою деятельность и последние очаги масонства в России.
Отметим, что, хотя императрица пыталась и идейно, и экономически подорвать влияние московских вольных каменщиков, однако лишь переход к прямым гонениям вынудил их прекратить встречи. В 1792 году последовал арест Н. И. Новикова, допросы ряда видных масонов, высылка некоторых из столицы в имения. Более всех пострадал Н. И. Новиков, заключенный в Шлиссельбургскую крепость, а также воспитанники вольных каменщиков М. И. Невзоров и В. Я. Колокольников, арестованные сразу же по возвращении из-за границы и доведенные допросами до безумия.
Влияние масонов не ограничивалось узким кругом вольных каменщиков, именно поэтому и следует изучать российское масонство XVIII столетия. Масонство в России повлияло практически на все области знания и все виды искусства. Одно перечисление известных русских вольных каменщиков заняло бы несколько страниц, поэтому приведем лишь один пример. Известно, что многие видные историки XVIII столетия (И. Н. Болтин, М. М. Щербатов, А. И. Мусин-Пушкин, И. П. Елагин и др.) были членами масонских лож. Но важен не сам факт личного увлечения того или иного историка масонством, а создание именно вольными каменщиками кружков-объединений. Например, в существовавшем при Московском университете Обществе истории и древностей российских пост председателя занимал Х. А. Чеботарев, секретарем был П. А. Сохацкий, активными членами общества — тесно связанные с масонством П. И. Страхов, А. И. Мусин-Пушкин, А. Ф. Малиновский, Н. М. Карамзин и др. Подобных примеров много, можно было бы говорить о том, как розенкрейцер Х. А. Чеботарев составил первое учебное пособие по географии России, как масон П. П. Дубровский создал первый архив в России — “Депо документов”. Данные примеры необходимы не для того, чтобы показать многообразие масонского влияния, необходимо лишь помнить при изучении того или иного аспекта российской жизни, что такой фактор, как масонство, существовал в XVIII веке и мог воздействовать на разные стороны жизни общества.
Разнообразная педагогическая деятельность, издание литературы практически по всем отраслям знания, многочисленные переводы иностранных сочинений, широкая благотворительность (первая бесплатная аптека в стране, раздача хлеба во время голода), нововведения в хозяйственной жизни — вот лишь случайно взятые аспекты деятельности одних только московских “мартинистов”.
Следует сказать несколько слов о взглядах этого круга масонов на государственно-общественное устройство страны. Во-первых, розенкрейцеры считали, что любое насильственное изменение миропорядка недопустимо, они осуждали и “пугачевщину”, и крайности французской революции. Из этого не следует, что существующий порядок полностью удовлетворял Н. И. Новикова и его сторонников. Они считали, что лишь длительная работа по просвещению народа, по нравственному исправлению нравов русского дворянства может в далеком будущем принести свои плоды . Однако не этот план, рассчитанный на неопределенно длительное время, не издательская деятельность московских масонов повлияли на решение Екатерины II о фактическом запрете Ордена вольных каменщиков в России. Дело в том, что в среде “мартинистов” было распространено мнение, что только в случае поддержки преобразовательной деятельности верховной властью государство может достигнуть благоденствия. В соответствии с этим положением московские масоны предпринимали усилия по привлечению через В. И. Баженова великого князя Павла Петровича к своим работам. Связи с “известной персоной” и стали одной из причин гонений на московских розенкрейцеров.
Прекращение контактов с берлинскими розенкрейцерами привело к тому, что ряд вольных каменщиков вновь обратился к поиску “истинного” масонства. В этой связи характерны контакты русских вольных каменщиков, начиная со второй половины 1780-х годов, с известным философом Л. К. Сен-Мартеном (В. Н. Зиновьев, С. Р. Воронцов, Р. А. Кошелев), а также с авиньонской мистической сектой “Нового Израиля” (А. А. Ленивцев, Н. В. Репнин, С. И. Плещеев). Укажем также и на определенное влияние Франции и французской революции на российских масонов. Например, известный меценат и дипломат А. С. Строганов являлся одним из основателей, пожалуй, самого радикального из масонских союзов — Великого Востока Франции, а сын Строганова Павел (также масон в последующем) стал даже членом Якобинского клуба (широко известен факт, что “последний якобинец” Жильбер Ромм был воспитателем А. Н. Воронихина, незаконнорожденного сына другого Строганова — барона Александра Николаевича, также масона, и П. А. Строганова).
Таким образом, даже из краткого экскурса развития масонства в России в XVIII столетии видно, что масонство не представляло собой некоего единого движения ни в организационном, ни в идейном отношении. Можно говорить и о крайностях мистицизма, и о влиянии французских революционеров, вспомнить имя А. Н. Радищева как масона или рассказывать о жестоком подавлении “пугачевщины” такими вольными каменщиками, как Панин или Суворов. Поэтому следует признать, что влияние различных масонских систем в России, а тем более отдельных масонов, было противоречивым.
С восшествием на престол Павла I положение масонства в России кардинальным образом не изменилось. Отчасти это было связано с тем, что Екатерине II к 1793–1794 годам все-таки удалось изолировать цесаревича от масонов. Были удалены от двора С. И. Плещеев и А. Л. Нарышкин, Н. В. Репнин и И. Г. Чернышев, Павла Петровича стали окружать не государственные деятели, а случайные фавориты типа А. А. Аракчеева, И. П. Кутайсова, Ф. В. Ростопчина. Иными словами, Екатерине II удалось навязать своему сыну столь ненавистный ему когда-то принцип фаворитизма. Соответственно изменились и увлечения наследника престола, и театр был заменен “гатчинским войском”.
Павел I помнил, что “мартинисты” пострадали из-за поддержки “известной персоны”, он вызвал ко двору в первые же дни своего правления многих вольных каменщиков, щедро одарил их должностями. Во многом показателен тот факт, что в день похорон Екатерины император принял у себя Н. И. Новикова. Однако масоны не стали опорой власти: император не хотел ни от кого зависеть, чувствовать себя кому-то обязанным. Павел I скорее ориентировался на рыцарские идеалы шведской системы, чем на идеи государственных преобразований “мартинистов”. Идея власти Святого Царя предполагала создание особого слоя людей, которые бы стали проводниками воли самодержца. Павлу I нужны были фавориты-исполнители, а не советники-мыслители.
Все преобразования в России, совершались ли они при Иване Грозном, Петре Первом или даже при Екатерине II, сочетались с созданием, складыванием новых социальных слоев. В конце XVIII века такой новый слой сложиться в силу исторических закономерностей не мог, поэтому попытки Павла опереться на Мальтийский орден были обречены, страна была ни духовно, ни экономически не готова к новым преобразованиям. Вероятно, масонство могло бы оказать поддержку императору, но он сам предпочел, чтобы оно не возобновляло своих работ. Павел I стал панически бояться влиятельных придворных “партий”, масонство же могло способствовать складыванию таковых.
Иными словами, масонство при Павле I могло подготавливать почву для реформ, но император, желавший самодержавной власти, отказался от подобной возможности. В это время в среде бывших масонов появляются идеи некоего единовременного акта как способа достижения всеобщего благоденствия, Это не было идеей социальной революции, а скорее социальной утопией масонов. Великое открытие или мистическое откровение, а не благодетельный государь, по мнению вольных каменщиков, могли принести в мир столь желанную гармонию.
Подчеркнем, что будущее даже масонские утопии представляли крайне неопределенно. Отдельные вольные каменщики, например М. М. Щербатов, представили свою модель идеального общества, но таковая не была никем признана в качестве образцовой даже в отдельной ложе. Утопия, как правило, индивидуальна, реальная же программа просто не могла быть создана российскими масонами в XVIII веке. Идеи исправления нравов, возвращения человеку первоначальной чистоты сами по себе не являлись программой, вольные каменщики не рассчитывали на претворение в жизнь своих идеалов в ближайшее время.
Неопределенность и разнородность социально-политических воззрений отдельных масонских систем не отрицают самого по себе факта влияния Ордена вольных каменщиков на общественную жизнь. При оценке роли масонских систем невозможно оперировать некогда привычными терминами типа “просветительство”, “революционность” и т.д. Само масонство оперировало понятиями духовными, эстетическими, а поэтому нецелесообразно подвергать взгляды масонов как некоей единой организации социально-политическим оценкам. Определенное единство воззрений, например, круга Н. И. Новикова в социальной сфере несомненно было, но ложи XVIII столетия в России не были политическими партиями или даже клубами.
Орден вольных каменщиков называли “школой мудрости”, но, как уже говорилось, идейные воззрения масонов различались подчас кардинальным образом. Иными словами, мудрость, преподаваемая в ложах, была различной. До восстания Е. И. Пугачева в России и революции во Франции в ложах достаточно сильным было влияние вольтерьянской философии. Число сторонников идей французских энциклопедистов, например, в первом елагинском союзе было достаточно велико, но необходимо помнить, что представляли собой эти ложи, прежде чем делать вывод о них как о “рассаднике вольтерьянства” в России. Уже сами французские философы осознали, что человеческий разум не всемогущ, что чувства, переживания отдельной личности подчас могут дать больше знания о Натуре, природе, а для масонов о Боге, чем самый рационально настроенный ум. Таким образом, сами французские просветители, среди которых было немало вольных каменщиков, сближались с традиционной для масонства позицией, отвергающей “чистый разум”. С другой стороны, обрядность вольных каменщиков, стремление познать “непознаваемые” символы были явно приспособлены к рациональному восприятию религии.
Некоторые масоны, как и просветители, критически относились к безграмотности части официозного духовенства, но практически никто из вольных каменщиков не подвергал сомнению духовно-нравственные принципы христианства. После же событий французской революции, истоки которой современники видели в материалистическом учении, масоны стали выступать против прямолинейности в достижении целей. Стремление избежать крайностей революционных переворотов определяло и критическое отношение вольных каменщиков к исходным посылкам французских философов. Лишь совершенствование, а не социальный переворот, может утвердить справедливые начала — такова была основа воззрений подавляющего большинства вольных каменщиков.
Таким образом, масонство не следует упрощенно ни противопоставлять, ни отождествлять с просветительством. Ключевым положением при оценке масонства должно стать неоднократно подчеркнутое положение, что масонство пытается найти “срединный” путь между разумом и чувством. Масонство при этом не являлось эклектическим учением, не собиралось опровергать религиозные постулаты, не отвергало оно и наличие рационального начала в человеке. Масонство было оригинальной философской системой, которая оформлялась в новое время. Орден вольных каменщиков не стремился примирить непримиримое, а стремился на новом уровне возвратить человеку утраченную мировоззренческую цельность.
Необходимым условием нового философского осмысления являлось отрешение от прежних стереотипов. Масоны здесь пошли не путем совершенствования собственных представлений, они вернулись к истине. Можно было трансформировать духовные основы, но от этого они не стали бы более верными. Вольные каменщики обратились к Богу, попытались возвратить принципы раннего христианства, а на этой основе уже создавали свою собственную философскую систему. Бессмысленно, однако, априорно искать во взглядах каждого российского масонского союза разработанных философских систем.
Масонство являлось единственной, если не считать “вольтерьянство”, философской системой в России в XVIII столетии. Имея общие исходные положения, члены масонского Ордена значительно расходились в оценке отдельных философских аспектов. Их рассмотрение является темой специального историко-философского исследования, отметим лишь, что его следует осуществлять на основе изучения произведений самих масонов.
Главным источником здесь должны служить не переводы вольных каменщиков, которые подчас были сделаны по заказу, а их собственные оригинальные работы. В первую очередь это речи масонов, произнесенные в ложах; произведения, которые печатались в журналах вольных каменщиков; самостоятельные философские работы, которые неоднократно копировались; литературные произведения членов лож и их духовные письма. Лишь изучив этот комплекс документов, можно приступать к рассмотрению взглядов того или иного вольного каменщика. Набор отдельных цитат, выхваченных из этого контекста, уже неоднократно приводил к поверхностным, а иногда и приниципиально неверным оценкам философского мировоззрения масонов.
Особо подчеркнем важность изучения круга чтения вольных каменщиков и переписки масонов, поскольку масонство оказывало влияние не только на формирование философских основ мировоззрения, не только на идейную позицию масонов, но и на бытовое поведение вольных каменщиков.
Особый кодекс рыцарской чести, театрализация жизни, гуманное отношение к подчиненным — эти черты были характерны для большинства вольных каменщиков. Были случаи, когда крепостные обращались с просьбой о вступлении в ложу, так как видели коренное изменение в отношении к ним помещиков — вольных каменщиков. Но не стоит идеализировать масонов; известны и случаи далеко не гуманного обращения с крепостными, например, Н. И. Новикова или А. Т. Болотова, которых принято считать “просветителями”. Подчеркнем также, что масонская благотворительность, братское отношение, решение конфликтов внутри мастерских распространялись в большинстве случаев лишь на членов лож.
Для масонства второй половины 70-х — 80-х годов XVIII века была характерна жесткая регламентация жизни вольных каменщиков. Орденские начальники определяли не только круг чтения, нормы бытового поведения, но даже такие вопросы, как возможность отъезда, бракосочетание, поступление на службу в определенное ведомство. У масонов создание внутренней свободы предполагало постоянное наставничество, регламентацию. Но в XVIII столетии, в отличие от века XIX, это почти не вызывало протеста рядовых вольных каменщиков, никто не обвинял масонское руководство в деспотизме. Это было определено как особенностями национального характера русских вольных каменщиков, так и благочестивой жизнью духовных руководителей масонства.
Часто последние вели уединенный образ жизни, отказывались от придворной и служебной карьеры. Хорошо известно “нестяжательство” и широкая благотворительность таких масонов, как С. И. Гамалея или Г. М. Походяшин. Однако известно также и о том, как на Н. М. Карамзина, после его выхода из масонства, обрушились не только морализаторские письма, но и доносы.
Неоднозначным было отношение масонов и ко всему иностранному. Если московские розенкрейцеры боролись против “галломании”, то члены, например, лож в Вильно или Житомире, наоборот, культивировали французский этикет. Под влиянием Франции на “западных землях” Российской империи возникли даже “адоптивные” (женские) ложи. Масонство XVIII века трудно назвать космополитичным, в каждой из масонских систем четко определяется позиция от прямой ориентации на иностранные ложи до предславянофильской позиции московских “мартинистов”.
Масонские системы в России не представляли собой замкнутых организаций, они постоянно находились в окружении других противостоящих или дружественных систем. Тем не менее в русском масонстве XVIII столетия можно выделить отдельные периоды, когда один или несколько масонских союзов занимали господствующее положение. Можно выделить шесть основных периодов в развитии масонства в России: 1) 1731–1771 годы, 2) 1771–1776, 3) 1776–1782, 4) 1782–1786, 5) 1786–1792, 6) 1792–1799 годы.
Вплоть до начала 1770-х годов происходил процесс зарождения масонства в России. Формировались основные направления в Ордене вольных каменщиков. Ни одна из появившихся в стране систем не доминировала, шло идейное становление масонства. В это время влияние масонства на российскую действительность было незначительно, даже факт связей вольных каменщиков с императором Петром III не следует преувеличивать.
С начала 1770-х годов в российском масонстве складываются два основных течения: елагинский союз и рейхелевская система, которые соперничали друг с другом. Масонство первой половины 1770-х годов находилось под сильным влиянием зарубежных масонских центров, ориентировалось на Англию и Германию.
В 1776 году произошел коренной перелом в жизни русского масонства. Елагинская и рейхелевская системы объединяются. В этот же период появляется в России и политически направленное “шведское” масонство, которое начинает активную работу по поддержке цесаревича Павла Петровича.
В 1782–1786 годах в российском масонстве происходила перегруппировка сил. С одной стороны, Россия была признана независимой масонской провинцией, с другой стороны, власти начинают борьбу с крайними формами масонства в России, что повлекло за собой выход одних из масонских лож, активные поиски “истинного” масонства другими. Начинается и процесс сложения розенкрейцерского масонства в России.
1786–1792 годы — период наивысшего развития масонства в России в XVIII веке. Орден вольных каменщиков в этот период стал одной из определяющих сил в общественном движении и культуре в России. В первую очередь это было связано с деятельностью московских “мартинистов”. Политические элементы деятельности московских вольных каменщиков (в Петербурге доминировал второй елагинский союз) стали главной причиной разгрома круга Н. И. Новикова, а вместе с этим временно было прервано поступательное развитие масонства в России.
После ареста и заключения Н. И. Новикова, разрыва былых связей с немецкими розенкрейцерами, прекращения издательской и педагогической деятельности вольных каменщиков в российском масонстве наметился отчетливый интерес к мистическим течениям.
Россия в XVIII веке не была исключением из числа европейских стран, распространение масонства в стране было довольно значительным. Известно о существовании в России в это время приблизительно 140 масонских мастерских. Если же учесть, что число действительных членов одной ложи составляло около 50 человек, то станет видно, что общее число вольных каменщиков в России достигало 7500 человек. Документально в настоящее время известно о масонстве более чем 3100 человек. Если же учесть, что большая часть населения — крепостное крестьянство — была вне масонства (вольным каменщиком мог стать лишь свободный человек), а до начала 1770-х и после 1792 годов масонство было очень малочисленным, то окажется, что около трети образованного общества в России принадлежало к масонским ложам. Еще раз подчеркнем, что Россия не была исключением из европейских государств. Например, исследователями подсчитано, что в XVIII столетии в Германии работало около 350 лож, членами которых были 20 тысяч человек, а во Франции в этом же веке существовало до тысячи лож и работало до 40 тысяч масонов. Иными словами, при рассмотрении истории российского масонства как части единого общеевропейского процесса станет очевидным, что многие события в Европе, например некоторые межгосударственные дипломатические соглашения, невозможно будет адекватно понять и оценить без изучения масонства.
От редакции
Очерки А. И. Серкова о русском масонстве ХIХ века будут печататься в “Звезде” в первом полугодии 2001 года.