ДЕНИС ДАТЕШИДЗЕ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2000
ДЕНИС ДАТЕШИДЗЕ * * * Говорить хотелось бы только о «самом главном», Только «самое главное» — слишком абстрактно, чтобы Хоть немножечко быть веселым или забавным. И к тому же требует слишком высокой пробы. Свысока — равнодушно к твоей на него обиде. Ведь вполне добросовестны поиски, и упорны!.. Кто-то мне говорил, что и золото в чистом виде — Вроде желтого пластилина: не держит формы. И поэтому бог с ним!.. Прекрасно, что мы болтаем, И что ветер слоняется без толку по газонам, И при этом наполнен шумом, собачьим лаем, Детским криком… со светофора машин разгоном… И не то чтобы счастлив. И было бы однобоко Восторгаться… Всё мелочи, мусор, излишки фона… И не зря вспоминаешь любимую строчку Блока: {«Жизнь пуста, безумна и} — (мало того!) — {бездонна».} Только самое главное — в том, что на этом фоне, Сплошь изученном, стертом, — как раз и мелькнет украдкой (Уж его и не ждешь) — это «самое…», то, чего не Рассказать… — улыбкой? насмешкою? вспышкой краткой! * * * Господь уже не ждет, не просит Ни достижений, ни побед. Нас терпеливо переносит И льет бесплатно белый свет, И дни благословенно длятся, На них поставлена печать Неустремленности меняться И что-то важное начать… Мне тошно!.. Стыдно быть бессильным. Но стыд не прибавляет сил. И так спокойно в небе синем… И если Он мне все простил — Не так ли, как и мы прощаем Того, кто нами не любим, — Устав обидам и печалям Покорствовать, следя за ним?.. * * * Как весело березам, липам, кленам, — К земле корнями прочно прикрепленным! Они шумят, живут! Они растут. А я не знаю, чем я занят тут. Их место — вот. Искать его не надо. А мне всегда безмерная утрата Грозит — того, чего я не найду… Как хорошо открыто, на виду, Раскидистые ветви доверяя И стуже ноября, и ласке мая, Быть просто так. Не думать о «потом». С таким достоинством, с таким трудом… * * * Учись у мира, — как он одинаков! Ему не скучно быть всегда одним. Качаются метелки диких злаков, Над трубами плывет фабричный дым, Ни о каком развитии-прогрессе Не сообщая… Библия одна Навязывает мысль, что в этой пьесе Какая-то развязка быть должна. Родиться б на Востоке — стать буддистом, За колыханьем листьев и стеблей Следить статистом в созерцанье чистом… Но там, наверно, тоже все сложней… Чужую роль не сделаешь своею, Чего ж теперь… такая уж «модель» Дана. Осталось уживаться с нею… — А если я мертвею? Костенею?!. — Мертвей — решительней!.. «Играй, Адель!» * * * Дождь прошел, и небо просветлело, И лазурь вечерняя бледна, Лишь откуда-то над крышей, слева Появилась черная одна Тучка, — как дворняжка, — шерсть собачья Клочьями торчит над головой. Непростая — слиться — ей задача С отдаленной стаей грозовой. И, меняя на ходу обличье, Словно примеряется, с каким — Поскорей? — собачье или птичье? Или — лодка с парусом тугим?.. — Только жаль, что с каждой переменой, Хоть и вправду движешься быстрей, — Что-то тонет в пустоте беспенной… Вот уже — ни паруса, ни рей… Вот совсем растаяла… Устало Я очнулся… Формам нет числа. Так что… долетела, добежала! Просто — неизвестную нашла. * * * Что мне нравится, что вызывает зависть — Это то, что птица есть просто птица, — Поднимается, кружится, не терзаясь Подозреньем, что с нею могло б случиться Что-то большее… Ласточка ли, ворона — Хоть летя в одиночку, хоть влившись в стаю, Не отступит от заданного закона… Извини, что талдычу и повторяю, — Но ведь это и значит: «она — свободна!» — От — возможностей… Что ж — вслед зигзагам птичьим Мыслям в небе — можно куда угодно! — Безнадежно — бессмысленно — беззаботно! — Так как только неба и не достичь им… * * * Слабо светится на пустыре Лента длинной глинистой тропинки; Шаркают устало во дворе Позднего прохожего ботинки, Прозвучал и замер у земли Низкий оклик «Валя!» (или «Галя»?); Полминуты где-то «жигули» Попищали вдалеке, сигналя… Ночь как ночь. И плотные кусты Неподвижны. Холодок по коже. Слившиеся тени так густы… Нужно что-то пережить! Но что же?.. Что же ты не хочешь? Я готов. Нашепчи!.. Но, глубоко вздыхая, Мне не отвечает — нету слов? — В полудреме полутьма сухая… * * * Пять старых тополей под заводской стеною — Обрезаны под пень, острижены под ноль. Тот, кто старался тут, орудуя пилою, Оставил метра три, а веток — ни одной. Их было бы теперь и не причислить к «старым», Когда б не толщина стволов, точней — столбов… И не скажу, что жаль… Наверное, недаром: Не били стекла чтоб, не рвали проводов… И вот уже — смотри — как заново из почвы, Горячие ростки с кудрявой бахромой Из складчатой коры — вторичны и побочны — Торчат то здесь, то там. И хороши собой, И место есть для них… И не расслышать в прошлом — В беспамятстве густом, в движении теней — Тяжело-пышный шум… Вот этот тополь, — что ж нам Сказать о нем?.. Он стал… «слабей» или «сильней»?.. «Все тот же»?.. «Не совсем»?.. Упрямее, покорней — Тянись куда-нибудь… Останется — куда… А если слишком горд, отказывайся в корне! Замолкни от тоски, засохни от стыда… * * * Любая тропинка приводит в тупик — К стене неподатливой, чтоб Ты продемонстрировал силу — проник… (Хоть взрыв, хоть пролом, хоть подкоп.) И непредставима ее толщина, Но камень — холодный такой, Добротный, — что быть безусловно годна Твоею последней стеной. Уходят минуты, года, поезда, Упреки, желанья любви; Порядком сменяются снег и вода… Долби, раз уж взялся, долби!.. И если она наконец упадет — О, как перспективы ярки Предстанут!.. под тем же девизом: «Вперед! Нас новые ждут тупики». * * * Осень — странная… Ленивым осам, Обреченным, хорошо пока Ползать по гниющим абрикосам В мусорной коробке у лотка. Только где ж их музыка густая? Будто просто отключили звук… И порой — взлетая, повисая, Кажется сомнамбулою вдруг Тоненькое тельце с острым ядом, Слепо ударяясь о рукав. И прохожий осторожным взглядом Не следит, значенья не придав… Дни — порывисты, чернополосы, Стылых облаков войска растут. Эта смесь фруктозы и глюкозы По случайности осталась тут. Скоро-скоро… Снег не за горами. «Так их всех» — бездельниц и проныр. Как, наверно, в вялом умираньи Сладок медленнотекущий пир!.. * * * Боже мой, как сегодня красиво! Облака, облака, облака… Слабый ветер, бессилье отлива, Вкус ментолового табака. Поднимая или отпуская Взгляд в такую просторную тишь — То ли плотная, то ли пустая, — То ли движешься, то ли стоишь. И слышны хорошо на вокзале Поездов уходящих гудки… Никакие заветные дали Не заветны и не далеки. Просто… Так вот бывает красиво… Я смотрю и не чувствую сам, Как шепчу потихоньку «спасибо» Никому. Облакам, облакам… * * * Хорошо, что некуда деваться. Облака так дивно высоки! С ними тянутся поцеловаться Луковицы церкви, как соски… Под высокой крепостной стеною В зарослях репья и бузины Две реки становятся одною… Новые дома вдали видны… Может быть, совсем неважно, где я? К смерти и готов и не готов, Я — на свете. Глупая затея Вырваться… Случайный город Псков, Движущийся в забытьи, зеленый, Вместе с небом взглядом обниму… В некой точке, равноудаленной, Равно-близкой — видимой Ему.