Публикация, вступительная заметка и пpимечания А. М. Кузнецова
К 100-летию М
Опубликовано в журнале Звезда, номер 9, 1999
К 100-летию М. В. ЮДИНОЙ М. В. ЮДИНА ПИСЬМА К В. С. ЛЮБЛИНСКОМУ. 1956-1961 Пианистка Мария Вениаминовна Юдина (1899-1970) и инкунабуловед Владимир Сергеевич Люблинский (1903-1968) познакомились в 1943 году, когда Юдина приехала в еще не освобожденный от блокады любимый город, на свою «вторую — духовную — родину», как она называла Ленинград, чтобы не только играть здесь, но и повидаться с друзьями и бывшими учениками по Ленинградской консерватории, с теми, кто не погиб. Видевшие ее на военном аэродроме, куда доставили первых московских артистов, запомнили за плечами Юдиной туго набитый солдатский «сидор» с продуктами для «моих милых ленинградцев». В. С. Люблинский же увидал ее за роялем на сцене Большого зала Филармонии, услыхал ее гениальную игру и, потрясенный, cтал искать встречи. Oни встретились, «поняли друг друга» и даже на короткое время увлеклись друг другом, но — спохватились. Владимир Сергеевич, человек высочайших душевных качеств, имел спутника жизни и преданного друга Александру Дмитриевну (урожд. Стефанович), выдающегося ученого, близкого и по духу, и по роду занятий человека… Но Юдина и ее музыка остались с ним на всю последующую жизнь, сохранились поразительно доверительные отношения, каких у Марии Вениаминовны, при всей ее уникальной открытости и общительности и многочисленности ее окружения («я — колхоз-миллионер в смысле человеческих отношений» — шутила она), пожалуй, больше не было ни с кем. Даже следы первой нежной дружбы, как эхо, доносятся из нижепубликуемых писем: и эта самая доверительность, граничащая с фамильярностью (чего стоят одни прозвища-обращения друг к другу, «звериные», исходящие от старой кошатницы Юдиной: «Мява», «Мявка» — Юдина, «Мяуа», «Мяучка» — Люблинский), и удивительная ласковость тона, даже и в сугубо «мужских» посланиях Владимира Сергеевича (находятся в ОР РГБ в фонде М. В. Юдиной). Юдина, с ее энциклопедизмом во всех областях культуры, для Люблинского осталась навсегда «университетом», как и духовным «катализатором», — он очень высоко ценил это, при том нисколько не поступаясь ни своими вкусами, ни убеждениями, а значит, и внутренней независимостью… Владимир Сергеевич, скажем, больше всего любил музыку Бетховена, не разделяя увлечения Юдиной в те годы западной авангардной музыкой, и она это ценила, и, приезжая с концертами в Ленинград, посвящала часть программы именно Бетховену (специально для ВЭЭС — для В. С. Люблинского), хотя ничего нового в великом немце для себя уже не находила… Тех, кто знал Марию Вениаминовну поближе, всегда поражало именно это уважение ею чужой личности, какого бы «ранга» она, эта личность, ни была. Ей важно было, что это был «Человек», т.е. существо с задатками добра и совестливости, этого было, с ее точки зрения, вполне достаточно, чтобы тот вдруг мог раскрыться в каком-то высшем проявлении. Тем более ценила она тех, кто испытывал страдания — от болезни, скажем, для нее это была «печать Бога», ступень к постижению Истины (приехавший в первый и последний раз к нам гениальный канадский пианист Глен Гулд привлек ее внимание именно болезнью — полиомиелитом, а затем уже техникой игры на рояле; были и другие примеры). Юдина, человек очень властный и мужественный, прямой и нелицеприятный в «родной» сфере искусства, в бытовых проявлениях была много мягче, шире и снисходительнее. Здесь никогда не было пренебрежительного тона. Взяв, например, на себя пожизненную заботу о брате Борисе, не сумевшем наладить свою жизнь, она не только отдавала ему максимум внимания (и денежной помощи), но еще и винилась, считая себя (?!) причиной его неудач… В этом всем сказывались врожденные свойства натуры Юдиной — отсутствие эгоизма, никакой гипертрофии личного, индивидуалистического. С этим сплавилось и сознательно воспитанное в себе самой, императивно-христианское отношение к ближнему, «как к самому себе».
Конечно, мудрости в ней было с избытком — знала, что только диалог является нормальной формой сосуществования, а полифония — естественная, и тоже «Божественная», картина мира (недаром она была в такой тесной дружбе с теоретиком диалога М. М. Бахтиным, а он неизмеримо выше всех «бахистов» ставил именно ее, Юдину). Но хорошо усвоила, что диалог — это развитие, столкновение живых, а не мертвых голосов. Она и стремилась все вокруг «оживлять». Никакой мертвечины, долой стоячее болото! Наступал конец снисходительности и терпению, начинались с ее стороны «уроки любви и гнева» (перефразируем известные слова поэта, что стали заглавием журнала, в котором нашлось место и для добрых слов о Юдиной), уроки весьма серьезные, и кто прошел их, думается, остался им благодарен навсегда. Нет-нет эти уроки она преподавала и В. С. Люблинскому, публикуемые письма — тому свидетельство, для нас же они драгоценные крупицы истины, которой владела Юдина, которой жила сама. Она во всем искала «смыслы» (любимое ее словечко, заимствованное у Хлебникова, боготворимого ею), и многие истины донесла до нас. Не говоря о чуде ее игры, которая всегда была таинством, наполненным чередой прекраснейших образов-символов («рояль инструмент символический, ему доступно все», — эти слова она произнесла еще в юности), мы ловим эти смыслы и в ее прозе, а иначе, как высокой прозой, не назовешь ее статьи и воспоминания (почти полностью опубликованные), ее письма, которым время только приходит. Письма Юдиной — энциклопедия смыслов, духовная их коллекция. Порой в этой Summa (прибегнем к латинскому слову, определяющему полноту знания) кое-что может показаться наивным. Она вдруг начинает восхвалять, открыв для себя на склоне лет, А. Дюма, В. Скотта, Х. Лакснесса, А. Кронина. Или начинает ниспровергать Томаса Манна, да еще как! Зло и беспощадно. И делалось это ради одного «смысла» — сама сохранив до конца жизни непосредственность души, Мария Вениаминовна требует и от других этой непосредственности, этой детской чистоты во всем, и во вкусах также. Истины мира открываются простакам, это она знала хорошо. Вот и Дюма стал для нее сказочником, еще раз открывшим вещи простые, какими жила сама, давно постигнув, что Жизнь — это не сиюминутное, а непрекращающееся оправдание Любви и Добра.
Конечно, сама жизнь выковала бесстрашную натуру Юдиной. В ее биографии было несколько переломных моментов, которые означали и новый этап жизни, и новое к ней отношение. Переписка с Люблинским охватывает годы 1943-1967 (до 1951 г. письма Юдиной не известны), их, писем, очень много, мы же выбрали те, которые были написаны начиная с 1956 года, весьма значимого для Марии Вениаминовны года, когда она потеряла, в начале его, Елену Николаевну Салтыкову, человека, значившего в ее жизни очень многое и призванного после смерти значить еще больше (о Салтыковой подробнее см. в письмах и в примечаниях к ним). В те годы вообще происходило многое, что имело значение для каждого жителя страны, и Юдина на все чутко реагировала и жила с надеждой, и снова мобилизовала все свои силы, духовные и физические, для дела, открывающего новые горизонты во всей русской культуре — для постижения «нового искусства», «новой музыки», вернее — возвращения ей тех качеств, к которым она, культура, так бурно и так естественно рвалась в 20-е годы, и что было насильственно прервано… Юдина питала многие иллюзии, берясь за почти непосильное для одного человека дело, почти не имея, кроме молодежи, настоящих союзников. Иллюзии быстро рассеялись, силы к середине 60-х были окончательно подорваны, но дух Юдиной выдержал — что смогла, она сделала, передав нам, как эстафету, открытия, которыми и продолжает сегодня жить наша культура. Со смертью Владимира Сергеевича в 1968 году для Марии Вениаминовны ушел почти сам смысл бытия, она пережила друга лишь на два с половиной года… Все ее письма любезно были переданы публикатору А. Д. Люблинской незадолго до ее кончины в 1980 году. С благодарностью вспоминаются встречи с ней, как и с другом В. С. Люблинского Натальей Васильевной Варбанец (1916-1987), упоминаемой в этих письмах «Бимой», немало поучительного рассказывавшей о дружбе М. В. Юдиной и В. С. Люблинского. Нельзя не выразить признательности и Марианне Львовне Козыревой, чье имя также встречается в этих письмах (Марианна, Марьяша, и ее сын Кирилл), признательности за подобные же рассказы, за добрую память о В. С. Люблинском, М. В. Юдиной, Н. В. Варбанец, обо всех уцелевших и не уцелевших, сохранявших, вопреки всему, благоговейное отношение к высшим ценностям бытия.
А. М. Кузнецов
1 18/III-56
Очень обрадовалась Вашему письму. Как-то чувствовала на расстоянии Ваши добрые обо мне помышления.
Живу надеждой на встречу с моей дорогой бедняжечкой, обиженной мною, — в Ином мире.1 Жизнь моя — оставшаяся — повернулась на 180о, перевернулась, окончилась как оптимистическая, наивная, эгоистическая, суетная, т.е. надеюсь, что это так. Впереди — бесчисленные заботы и будни, что мне труднее всего, — вероятно, разные недуги старости, бедность, но радостная, торжественная и мирная подготовка к смерти.
Вероятно, я уже не собеседник с живыми — на земле и для нее — людьми. За это время я получила много прекрасных писем, истинной духовной поддержки от разных людей и некие беседы с друзьями Елены Николаевны и Кирилла. Все стало на место — но поздно… Конечно, надо и играть, играть по мере сил — хорошо, да и зарабатывать и скорее, скорее вернуть долги. И заботы о могиле, хочется Памятник в композиции с тем, что стоит там. Прекрасно проявил себя Вал.(ериан) Мих.(айлович) Богд(анов)-Березовский2 и написал Прелюдию (в числе тех 24-х) Памяти Елены Николаевны. Есть и другие замыслы о том же.
Всем раздариваю на Память о ней. Почти все, что у меня есть — книги, гравюры. Комната ее пока запечатана; на днях временно распечатали, и я родственникам отдала 90% всех этих привычных старых вещей; теперь, если она видит меня, — она знает, что она смысл моей жизни, каким всегда неосознанно и была, если бы не мое всяческое легкомыслие и беспечность и черствость…
Кругом трудно: Цецилия Яковлевна (Верочкина мать)3 очень сдала, совсем состарилась, а девчонки-то вырастают, шалят, няня тоже в больнице (Ц. Я. лежала около месяца), Верочке через 2 месяца снова ехать в поле на полгода, равно как и мужу ее, коего и сейчас еще нет (где-то мается на зимовке!) — все это на фоне деревенской жизни… И сестра Аня (та, что с Ламарком!)4 тоже — глубокий и не-лечащийся упорно — инвалид.
Я держусь милостию Божией, и снова понемногу вертится рабочее колесо.
В 1-х числах апреля я должна вернуться из Таллина-Тарту и мне необходимо встретиться с И. А. Браудо,5 по-настоящему поиграть ему Баха, ибо это грандиозная запись (12 Пр(елюдий) и фуг II тома) и грандиозные деньги-долги, Памятник. Должна проехать туда из Риги, а в нее — прямиком отсюда. Вряд ли будет гостиница. К Стрельниковым6 мне очень не хочется; эта нелепая поездка к ним была одним из последних моих преступлений перед покойной. Я еще ничего не решила, но надеюсь побыть в Л-де 3,4,5 — IV. Нельзя ли остановиться у Вас? Тогда я напишу сей запрос лично Александре Дмитриевне. Ведь мне надобен лишь ночлег, я буду и у Бориса,7 и у Браудо, и, вероятно, в церкви, и на могиле бедной Нины Васильевны Александр,8 и вряд ли отвлеку Вас от Ваших бесчисленных работ. Ответьте об этом поскорее. Сердечно кланяюсь Вам, АД, Биме, Марьяше. Спасибо еще раз за доброе письмо. — МВ
1 21 января 1956 г. умерла Елена Николаевна Салтыкова (урожд. Куракина) (1885-1956) — мать жениха М. В. Юдиной Кирилла Георгиевича Салтыкова (1914-1939), музыканта, трагически погибшего на г. Бжедух под Нальчиком.
2 Богданов-Березовский Валерьян Михайлович (1903-1971) — композитор и музыкальный критик. Много помогал М. В. Юдиной и материально, и заступничеством за нее перед филармоническим начальством, неохотно звавшим Юдину в Ленинград. 3 Юдина (урожд. Кальмансон) Цецилия Яковлевна (1891-1964) — вторая жена отца М. В. Юдиной. Мария Вениаминовна относилась к мачехе с нежной любовью, посвятила ее памяти рукопись своего собрания фольклора «Симфония человеческой жизни в пословицах и поговорках» (хранится в фонде М. В. Юдиной, в ОР РГБ). Юдина (по мужу Готфрид) Вера Вениаминовна (р. 1926) — младшая сестра Марии Вениаминовны, геолог. Живет в США. 4 Юдина Анна Вениаминовна (1896-1970) — сестра М. В. Юдиной, переводчица научной литературы. 5 Браудо Исай Александрович (1896-1970) — органист, профессор ЛГК, с его семьей М. В. Юдина была в весьма дружеских отношениях. 6 Стрельников Иван Дмитриевич, ученый-зоолог, и его жена Александра Павловна Соколовская-Стрельникова, ученица М. В. Юдиной. Жили в Приозерске, где М. В. Юдина отдыхала летом 1955 года. 7 Юдин Борис Вениаминович (1904-1986) — младший брат М. В. Юдиной, кинодраматург. 8 Знакомая по церкви М. В. Юдиной и Л. В. Шапориной (первой жены композитора Ю. А. Шапорина).
2 1/IХ-56
Спасибо Вам за письмо из дому уже от 30-го VIII. (…) Этот год, к(отоp)ый лишь вчера начался, могу вынести лишь с Божьей Помощью, на нее и уповаю… Здесь Евгения Оскаровна,1 полна надежд и планов, полностью от всего очищена, получит пенсию за покойного мужа, едет постепенно в Ленинград, на нее отрадно смотреть! Кроме того, Пастернак прислал мне оба тома (700 машинописных страниц) повести «Доктор Живаго». Это — грандиозно; может то или иное нравиться или не нравиться — масштаб, язык, отдельные мысли, сила, вдохновенность, детальнейшая отшлифовка — ничего подобного не было после Толстого и Достоевского, и Хемингуэй — по сравнению с этим — юнец и «беллетрист»…
Если Вас дела (снова: дела, дела!!..) приведут в Москву когда-либо — известите меня заранее, и я снова добуду Вам экземпляр, — ибо этот я кое-кому дам и снова верну, конечно. И для меня лично — как всякое откровение в искусстве — это ни с чем не сравнимая отрада. То, что летом, получив от Вас по телеграфу 200 р. и никакого письма — и вызвало мою открытку с изумлением — почему Вы ее так, простите, грубо, именовали?!.. (простите нескладность синтаксиса). Но долг я в конце с(его) м(есяца) надеюсь вернуть и можно более сего не обсуждать, надеюсь?!
Что касается изложенного мировоззрения, — то оно мне представляется печальным, беспросветным, как всякое безверие, а Вы упорно — из самой общечеловеческой гордости — за него держитесь… Да осветит Вас, столь много знающего и умного и когда-то более доброго, чем теперь, — Милосердный Господь Светом своим… Это пока все, что я могу сказать, ибо сейчас нет возможности больше писать… М. б., удастся поговорить о сем когда-либо лично, — да и ответить — обдумать обстоятельно я считаю себя обязанной. Да это все и мне, конечно, очень важно! Я же не собиралась отнюдь совершать то, что Вы тоже не слишком рыцарственно прозываете «огрызаться»: как человек, значительно более Вас отягченный заботами о близких — кто бы они ни были — и менее житейски устроенный, как любая пожилая и одинокая женщина, как музыкант, чья профессия тоже требует большей житейской сложности и пр. — я не могла, как будто, многократно не поражаться беззаботно-шутливому тону Ваших писем, слов, поведения; не следовало читать эти «отводы», таких слов, напр(имеp), как «вихрь гастролей» и т.п. (словно Вы ошиблись адресом на конверте и т.п.), как «огрызание»… Ну, ладно, все это преходящее. Пожелайте мне кротости, я же Вам пожелаю вернуться к тем основам, плоды коих Вы всю жизнь пристально изучали. Ссориться нам, вероятно, незачем и недостойно, но понимание не так легко последнее время… Просьба позвонить Борису и прочесть готовый сценарий и почти готовую пьесу остается в силе всегда и, мне кажется, между такими давними знакомыми (ибо все же и Вы с ним и с нами вообще! знакомы!) — естественна и не требует особых комментариев. Вы знаете, что мне это дорого весьма, даже если я ошибаюсь! А всякую просьбу можно, разумеется, ad libitum,2 исполнить или нет — т.е. «идти с человеком два поприща», или одно, или никакого…
Ну, пока все.
Простите меня, если Вас обидела — намерений таких, конечно, не имела — и не имею! Еще раз благодарю за деньги и письма. Приветы — Вам, Ал. Дм(итpиев)не, Биме, Марьяше. Будьте здоровы и довольны. — МВ
1 Тиличеева (урожд. Оттен) Евгения Оскаровна (1893-1980) — литератор и музыкант, друг М. В. Юдиной, ее крестная мать. Провела почти 20 лет в лагере и ссылке как жена репрессированного в 1937 году мужа — видного военачальника.
2 Свободно (лат.).
3 Москва, 14/VIII-57Дорогой Владимир Сергеевич!
Тронута Вашей памятью и депешей. Несколько друзей отметили сей день,1 кроме меня самой. Кроме того — не могу не сказать, что хотя моя Святая — «Равноапостольная» — я не близка к ней и ищу других примеров… Это, конечно, моя лишь ограниченность. Но как бы там ни было, и этот и близлежащие дни было мне ни до чего, кроме — новой бельгийской музыки… Я учила день и ночь некий новый концерт,2 но был легкомысленный диригент (наш) и плохо из рук вон играл оркестр и — я отказалась. Было очень каверзно, но мнения «вышестоящих» разделились — кто прав, кто виноват, «кое-кто меня и оправдал»… Все это было полузакрыто, для международного жюри, и 2-ю премию автор получил. Симпатичнейший, типа брейгелевских крестьян, 26-летний паренек с очаровательной женой певицей полунемкой!!.. Всем было радостно и легко на фестивале,3 в том числе и мне… Но 1500 р. проплыли мимо меня… ибо, хоть кое-кто мне советовал «подать счет» — конечно, лучше было сего не сделать и — по своей системе — взять вину на себя… Бельгийцев своих я всячески баловала (скромно — цветами из своего сада и фруктами с институтских встреч (!!!), не раз пришлось их (+ некий скрипач-негр) отправить задорого на такси домой, были вечера, когда никакой транспорт не действовал в море то протеста Хиросимы, то Карнавала, то еще чего-то… В общем я ужасно восторгалась фестивалем. Всеобщее «схождение с рельс», 5 континентов в гостях, необычайность всех событий, разве можно не полюбить всего сего? И невзирая на сверхмерную усталость, на большую матерьяльную неудачу, на «радость всех недругов» («Опять М. В. все делает по-своему») я поистине счастлива, что все сие видала и слыхала. На встрече христиан в Лавре я не была (зубрила), но все подробно о ней знаю… И — я, видимо, имею снова новые духовные силы и жажду работы… Вот как неожиданно Бог поворачивает события к нам и нас к событиям… Тем временем, разорение мое дошло не только до предела, но перешло его границы. Пришлось кое-что сшить, скромнее скромного, но все же!.. Разъезды, короткое время — хорошая еда для физических сил, кофе для разгона сна… Надеюсь в течение зимы кое-что приобрести именно в разрезе бесконечно дорогой мне новой музыки, т.е. сыграть и записать.
А пока… какой уж тут ленинградский приезд!!!… Каждый день надо придумать — как его прожить, куда поехать за временным подаянием… Летом ранее приезжал Борис, был мил и скромен, о чем-то хлопотал, куда-то ездил, кажется что-то из этого выйдет… А пока… — Владимир Сергеевич, будьте другом… придумайте 100 р. и дайте их Борису… (…)
Писать много сейчас уже вовсе нет сил… Это письмо можете дать прочесть Бимочке. Рада за нее, что она блаженствовала в Сигулде. Ну, будьте здоровы. Где же это все же Вы служите??!!
Привет АД и Вам. Не сердитесь. Трудно… — МВ
1 Именины М. В. Юдиной приходятся на 4 августа (память св. Марии Магдалины).
2 Фортепианный концерт молодого бельгийского композитора Поля Данблона, участника VI Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Концерт был исполнен Юдиной и оркестром радио под управлением Г. Н. Рождественского через два года в студии Всесоюзного радио и записан на пленку (запись хранится в фондах радио).
3 На VI Международном фестивале М. В. Юдина входила в жюри конкурса музыкантов-исполнителей.
4 Москва, 21/VIII-58
Дорогой ВЭЭС!
Очень обрадовалась Вашему письму, тем более, что была поражена отсутствием вестей и летнего адреса. Таковой, ныне сообщенный, — уже ненадобен: Ваше письмо от начала августа (пишу на почте, даты не помню) пришло 17.VIII; в нем Вы пишете, что уезжаете домой 16-го VIII. Странно, что Вы не запаслись рублевыми конвертами, из такой дали имеют смысл, конечно, лишь авиаписьма! Ну, вот. Грустно, что Вы так рано (по возрасту!) изнеможены. И, право, стоит ли так убиваться из-за работы, когда она не всегда — «самое важное в жизни!» и не надо кормить и одевать малюток или стариков!. Смотрите сами, но, смею сказать, — необходимо нечто реформировать в устройстве и течении жизни. Беречь силы и уничтожить вечную спешку… Что до меня, то силы мои удесятерились возвратом в Церковь1 и ее Благодатью. Я иногда счастлива, как на крыльях. Здоровье неуклонно гаснет — ноги, спина, иммобильность и многое другое, но работоспособность возвращается и не впадаешь в отчаяние и от разных горестей. Уповаешь на Милосердие Божие… Что до горестей — то — Борис, Борис. Я заехала на 5 дней в Ленинград и видела бездну плохого и, м.б., ужасного… Таня в Лисьем Носу с Надей2 уже около 2-х месяцев, приезжает редко. Они собирались разводиться. Пока этого еще нет; я просила их, если сие неизбежно, расстаться без оскорблений и скандалов. Таня вынесла чрезвычайно много. Я за 20 лет не сказала и не сделала ей и Наде ничего, кроме добра… Просить ее ни о чем не могу, пусть решают сами. М. б., и Бориса к(акая)-н(ибудь) другая женщина более «приберет к рукам», м. б., наоборот, будет таковых «дурная бесконечность» и он пойдет ко дну… Мне остается забота из дали, всепрощающая любовь, изливаемая на обоих и молитва, молитва, молитва… Друзей же всех прошу позванивать ему, прошу и умоляю. И Вас, конечно. Вы неоднократно от этого отмахивались, — это, разумеется, Ваше право, но все же, м. б., Вы не отвергнете просьбу мою, из глубины страдания идущую просьбу и мольбу старого друга… Ведь Ваш звонок ему — естествен за столько лет знакомства… Но — Вы, конечно, ничего об их коллизиях не знаете! М. б., он сам скажет, не знаю. Если будет «к слову» — и скажете о Тане (да и о Наде) 2-3 слова похвалы, будет только очень хорошо. Кроме того — как иной раз женщина с женщиной, даже «чужой», могут поговорить неожиданно задушевно, м. б., и так же — мужчина с мужчиной… Пусть Борис — нахал, грубиян и враль и прочее, что хуже — но ведь он тоже человек и человек, коего никто, кроме меня, не воспитывал… А я не смогла. Потому и несу этот долг всю жизнь — это «расплата» за мои грехи вообще и за грехи перед ним. Есть у него и хорошие качества. В кино у него, видимо, все весьма налаживается. Это, конечно, хорошо очень. Возможно, скоро прекратится и моя ему дотация… Пока еще и он получал немного, а мои заработки за работу почти всего июля (записи) только теперь начинают реализовываться; летом все стояло в штиле; теперь наконец «продвинулась в бухгалтерию» и соната ор. 111!3Те 2 нахала пытались провалить, но только оттянули мои права на 2 месяца, а на днях она все же прослушивалась и победила! Потом пойдет и другое. Потому пока нечего было высылать Вам и Ал. Дм., а если бы и было — то не знала бы куда! С осени все наладится. Оно уже заработано. В члены Дома Ученых я принята, в строительство записана;4 на 59-й год «мы» не включены, дальше будет видно. Отношение ко мне многих достойных старых ученых было великолепным! Провела я 17 дней на «Турбазе» на Рижском взморье, в месте красивом и исключительно малолюдном. Было приятно и прекрасно, но, конечно, коротко… Слава Богу — и за это. Все же покупалась im Meer,5 пожила относительно беззаботно, т.е. организация там великолепная, но в голове-то заботы все равно имелись в изобилии! Были симпатичные люди, не имеющие ко мне никакого отношения, но они не мешали и были внимательны — но — душа жаждет иного, — чего-то вроде паломничества… Пока надо трудиться.
Еще — мольба к Александре Дмитриевне, Вашей Марусе и всем знакомым Вам особам женского пола — поискать путем расспросов для Бориса приходящую домработницу для небольшого обслуживания: покупка, кое-какая варка и стирка и забота о дивном коте Пушке. Там телефон, ванна, миллион лавок кругом. Платить (он или я) будем богато и аккуратно. Все это дело случая. Простите, но жизнь есть жизнь… Бима расскажет, как мы забавно встретились в очереди на такси, выйдя в один день и час из одного поезда, о чем не знали при посадке. Жаль, что не знала на взморье, что она рядом, и скучала. Я бы ее развеселила. В Ленинграде она была у меня 2-жды и мы побыли немного вместе в Соборе в Лавре. Она была, как всегда, мила, но почему-то мне ее ужасно жаль. Я была озабочена Борисом, ибо все же все это трудно и печально. Ей, Бимочке, напишу. Сердечный привет, ВЭЭСик, Вам, Ал. Дм., Бимочке. Не унывайте. Очень прошу писать. И не приезжать, «прятаясь» от меня!
Храни Вас Господь. Не хворайте, бодритесь, друг. Ваш старый друг МВ.
1 М. В. Юдина, убежденная «тихоновка», долгие годы не признавала московской патриаршей (сергианской) церкви. Возврат, о котором она говорит, произошел после ее встречи со священником о. Николаем Голубцовым (Николай Александрович Голубцов, 1900-1963), ставшим до самой его смерти наставником и другом М. В. Юдиной. Немало этому событию способствовали прихожанки о. Николая сестры Екатерина и Мария Крашенинниковы, близкие знакомые Б. Л. Пастернака и М. В. Юдиной, их духовное воздействие на автора «Доктора Живаго», как и на христианские темы романа, известно (см. об этом, напримеp, в воспоминаниях Е. Б. Пастернака — Звезда, 1996, № 7), о Юдиной Е. А. и М. А. Крашенинниковыми написаны обширные воспоминания, в которых подробно освещается и факт возвращения М. В. Юдиной в лоно русской православной церкви (Новый миp, 1998, № 4).
2 Модестова Татьяна Петровна (1911-1986) — жена Б. В. Юдина. Модестова Надежда Сергеевна (р. 1931) — инженер, дочь Т. П. Юдиной от первого брака. 3 Соната Бетховена № 32, соч. 111. 4 М. В. Юдина в это время жила в доме дачного типа с печным отоплением в районе Соломенная Сторожка на окраине Москвы. Речь идет о жилищно-строительном кооперативе Дома ученых, в который она вступила. Дом на Ростовской набережной был сдан в эксплуатацию весной 1963 года. Мария Вениаминовна имела в нем двухкомнатную квартиру.5 В море (нем.).
5 15/IV-59
Дорогой ВЭЭС!
Спасибо за письмо и за быстрый ответ. (…) Цецилию Яковлевну еще не оперировали, она температурила, будем надеяться, что от великолепной пищи в клинике (без кавычек, у них норма — как у туберкулезных, а дома всякий лишний особо вкусный кусочек резервируется для детей!..), но так или иначе, вероятно, операция состоится в недалеком будущем. Верочка сейчас одна из множества безработных геологов — или пожалуйте в Якутию и пр. навсегда… Не для того с такими бесчисленными жертвами (и моими в том числе) строилась хижина под Москвой…1 Пока у нее есть к(акой)-то перевод, и за то — спасибо. Дальше — все зависит от Милости Божией — о здоровье Цецилии Яковлевны. Муж Верочки — славный, свой человек, но он просто рядовой инженер-геолог и больше тысячи в месяц заработать не может. Выездов в поле — что дает небольшой прирост, он почти уже не выносит, он «сердечник». Тем более я должна строиться, дабы взять Аничку к себе, а потом, м.б., и Люсю, — они пока будут растить Вениамина;2 через неделю ему 2 года, через 6 лет — школа… С «детской проблемой» — Вы мало связаны, а я — постоянно: сперва Аня-Маша Андреевы,3 затем Надя,4 потом Маша Андреевская,5 теперь Верины дети, всегда где-то поблизости дети Флоренские6 всех разновидностей, еще Ирочка, дочь злополучной Татьяны.7 Кстати — помните ли Вы, как однажды с Ал. Дм. заехали ко мне из отпуска и спали под роялем, и по Вас катались очередные Биссектрисы и Скилуры?8 Тогда была еще в Боткинской больнице поэтесса Оксана, звонившая по тел(eфону) cо словами: «если Вы верите в Бога, — принесите мне 40 р.!!» Бедная Оксана. Она прошлый год умерла, ей было не более 42, 43-х лет… никогда не надо осуждать таких вздорных женщин, все же они в большинстве случаев погибают. Так как у нее была наконец своя комната, — вероятно, кто-то взял за комнату и осиротевшего мальчика, Кирилла, — отца законного — и не было!
Ну вот, писать некогда, тем паче о постороннем. Но все это — дань страданий и посильной помощи, и да помилует всех нас Милосердие Господне!
Так вот, мне только бы успеть поворачиваться!.. Только еще скажу, что, вероятно, нас с Вами и Ал. Дм. и Бимочкой разделяют некие стилевые признаки, ведущие, скажем, к Прусту и Томасу Манну, у всех Вас, условно, безверие или кризис веры XIX века и начала сего… Отсюда некая витиеватость понятий, образов, мировоззрения — у людей и у литературных идеалов… (В Вашей повести «Пустыня» и в недописанной большой вещи), у Конрада Фердинанда Мейера, коим я так увлекалась (а нынче, купив за 11 р. переводы «Избранное» — не могла даже дочитать любимого «Пескару»! — Он, конечно, — «предшественник» Т. Манна!..). Бима — прелесть и имеет настоящее горячее сердце и жертвенность, — но порою она и в беседе и в размышлениях бродит по извилистым тропинкам, вроде как «следы зайца» — кои надлежит распутать на детских картинках!
Но я всех Вас очень-очень люблю, и это главное, любить, во имя Божие, любить, жалеть…
Довольно, позднее утро, работы пропасть!
Просили ли Ал. Дм. хотя бы о «Васh-Jahrbuch»9 1929 ???!! Сегодня середа, верно, она уже отбыла. В добрый час!! Итак: у нас уже было «оргсобрание», и мы избрали правление.10 Среди него несколько очень симпатичных людей, меня знающих. En masse11 там тоже много шушеры… (их трудно будет полюбить!!..) Одна из них, в полуприличном платье, сидела со мною рядом и сказала, когда убирали эстраду для «президиума»: «…а этот стол надо принять!». Но есть и какие-то благородные физиономии. Теперь они выбирают участок. А мне надо будет выбирать соседство. Есть одна прекрасная искусствоведка, ну, увидим. Взносы начнут принимать с мая, так сказали. Вероятно, дадут недели 2-3, не более: ибо — лишь при внесении полной суммы начнут строить, а если не начнут нынче летом, все отложится на год, а этого никто не хочет; видимо, большинство уже набрало денег, у них ведь затея сия началась в 56-м году!! Так что ждать меня никто не станет… У Алпатовых12 денег вдоволь, но я им должна 2 1/2 тысячи, это бы ничего, отдам когда-либо, но у нас строится ее брат (химик) молодой, и, без сомнения, они ему помогут, они все очень дружны. Рахлин13 — миллионер, но построил дачу в Крыму, и прошлой осенью, вместо займа, о коем я просила, пригласил меня в Киев играть, — это еще лучше, конечно, но сейчас он в основном в Москве и Киевом не располагает. В Москве же я играю безотказно… Сезон кончается; записей на этот год не будет — фестиваль в Вене снова съест все ресурсы — как быть! Надежда — засесть летом за переводы, вот снова — Leopold Mozart14 … Где и как наберу к середине мая 60 тысяч — ума не приложу!.. Пишу всем добрым людям… 10 мне обещаны твердо. 6 заработаю, когда запишу сонату Шапорина, пока не было времени или студии, — теперь, надеюсь, скоро. Значит — 44 добрых друга по тысяче!!!.. На год и два — кто как потерпит. Отработаю переводами и концертами, ибо, конечно, кое-где концерты — «верное дело». Нынче я вернула Ирине Николаевне Томашевской,15 одному товарищу Кирилла,16 еще кое-кому. Так что я «планирую» дебет и кредит (так это зовется, да?!). Итак, если Вы можете занять мне на 2 года, до 1 мая 1961 г. — тысячи 2, скажем (у кого-либо), а у друзей своих возьмете до каких-то своих — осенью (о чем писали!), — будет великолепно! Только мозаично я не смогу составить такую астрономическую сумму… К сожалению, у батюшки, дивного человека, строится племянница, которая просила у них довольно агрессивно, ах, кажется, я об этом писала… Умоляю ответить — да или нет. Отпускные мои личные пойдут на ребятишек Веркиных, на дрова на зиму, на minimum жизни своей. М. б., удастся пожить недели 2 в тихих Пюхтицах, жизнь там стоит гроши и можно вдоволь иметь «горе сердца» там, — и переводить, скажем, Leopolda Mozarta… М. б., удастся иметь к(акие)-н(ибудь) концерты на «летний сезон»… Там (не в Пюхтицах, натурально, а в Доме Ученых в числе строителей) имеется дамочка со следами миловидности, очень небольшого росту, пополневшая, причесанная на пробор, элегантная, историк, которая только что была 32 дня в Париже и работала там в архивах, имела научную командировку. С нею (независимо) ездил писатель Бояджиев.17 Она состоит в Институте истории Акад(емии) наук. Без сомнения, — Вы и Ал. Дм. ее знаете и узнаете по сим признакам. Фамилию спросить было неудобно. Сообщите о ней, какова она. Годится ли в соседки. Уж я знаю, что «отдельная квартира» — это не все! И на площадке лестницы надо селиться с выбором!!
Ну, auf Wiedersehen!18 Куда держите путь летом? Жаль, жаль, что не приедете nach Moskau.19 (…)
Сердечный привет. МВ. Простите. Спасибо за все. Господь с Вами. Не сердитесь за вечные мои дела. Простите. Спасибо. Будьте счастливы.
1 В. В. Юдина с семьей жила в г. Долгопрудном под Москвой.
2 Аня, Люся, Вениамин — дети В. В. Юдиной, племянники Марии Вениаминовны.
3 Сестры Анна Федоровна Можанская (урожд. Андреева) и Мария Федоровна Андреева — дочери известного в Петербурге-Ленинграде священника о. Федора (Федор Константинович Андреев, 1887-1929), друга и собеседника П. А. Флоренского. О них М. В. Юдина в разные годы проявляла определенную заботу. 4 См. примеч. 2 к письму 4. 5 Андреевская Мария Ивановна (1936-1985) — писательница, филолог, дочь врача-психиатра и крупного религиозного деятеля, эмигpанта Ивана Михайловича Андреевского (1896-1976). 6 Речь идет о внуках и внучках П. А. Флоренского, у некоторых из них М. В. Юдина была крестной матерью. 7 Татьяна Григорьевна (фамилия не установлена) — помощница М. В. Юдиной в квартире на Соломенной Сторожке. Ирина — ее дочь. 8 Называются кошки, жившие в квартире М. В. Юдиной. 9 «Баховский Ежегодник» (нем.). А. Д. Люблинская в то время направлялась в командировку в ГДР. 10 В жилищном кооперативе московского Дома ученых. 11 В массе (фр.). 12 Алпатов Михаил Владимирович (1902-1986), историк искусства, и его жена Софья Тимофеевна, с которыми М. В. Юдина была дружна. 13 Рахлин Натан Григорьевич (1906-1979) — дирижер. 14 М. В. Юдина собиралась заново перевести на русский язык классический труд отца В.-А. Моцарта Леопольда Моцарта «Опыт основательной скрипичной школы» (1756), в первый и последний раз изданный по-русски в 1804 г. Отказалась от этой работы, не получив согласия издательства. 15 Томашевская (урожд. Медведева) Ирина Николаевна (1903-1973) — литературовед, жена пушкиниста Б. В. Томашевского, друга М. В. Юдиной. 16 Салтыков Кирилл Георгиевич — см. примеч. 1 к письму 1. «Товарищ Кирилла» — скорее всего, композитор Г. С. Фрид. 17 Бояджиев Григорий Нерсесович (р. 1909) — театровед. 18 До свидания! (нем.). 19 В Москву (нем.)6 Москва, 27-28/VI-59 Вот и я пишу — дорогой друг, — с легким сердцем! Наконец-то я могу поблагодарить Вас за неожиданные 500 р., кои совсем не плохо и не символически выглядели, а — премило, вполне реально и были весьма кстати. Но обо всем этом позже. Почему Вы вдруг выбрали именно Гурзуф? Неужели так и не видели Ирину Николаевну? Так как Вы можете уехать на днях, — то лучше уж я напишу Вам на Ленинград. Итак: я очень счастлива: я обрела двух людей, кои наконец, наконец, наконец могут (и хотят!), хотят и могут! идти со мною в новые области музицирования, кои мне глубоко родственны по масштабу, культуре и целому ряду разных признаков. Они были мне посланы Богом, и через некоторое время мы — каждый из нас — это поняли. Не исключено, что по свойствам своей природы я их «выдумываю» в их лучезарности; но если и отнять кое-что (холодно и логически), останется изрядно много — великолепия: один — альтист, другая — виолончелистка. Федя1 — по матери — близкий родственник покойного Александра Германовича Вульфиуса2; женат на дочери поэта-переводчика Шервинского3 (он «привык» «молиться» на Анну Андреевну4, которая неоднократно принимает их гостеприимство); отец — искусствовед, неудачник, мечтатель, немного из Гофмана. Чтобы такой человек часами играл на струнном инструменте с его сверхмучительной механикой; и со всем мусором бытия «молодого педагогического кадра» и «лауреата» — это даже непостижимо, был тем, что он есть, но это так, и он безупречный мастер — уже, в свои 27 лет. Я взвалила на его плечи свои фантазии, вымыслы, мечты и размышления. Мы играли 6-го сего месяца,5 и это было лучше тех концертов, кои заставили Вас некогда искать моего присутствия (ненадолго, впрочем, по правде говоря!!..)6 Наташа7 — княжна, с тяжелейшим детством, сейчас счастливо замужем, слава Богу, с ней мы только начинаем, но она — подруга кое-кого из моих любимых студентов и, играя с ними (она «не наша», консерваторская), потрясла всех; она — некрасива (Федя-то — почти прекрасен), но, играя, она до того преображается, что Вы не можете оторвать взора от ее noblesse,8 от ее острой одухотворенности, она похожа на готическую скульптуру. С нею мы, Бог даст, сыграем осенью. Потом все вместе, потом, м.б., Бог пошлет нам и скрипочку, это труднее, ибо они один как один — тупицы или у них почти нет техники, как у Левы Маркиза,9 в коего я тоже немало вложила когда-то (сейчас он у Баршая10, и это хорошее для него дело). Трудно Вам все это передать, но хочется. Мы давно врозь с Вами — в искусстве; Вы стали слишком консервативны, друг!.. Вы пропускали и кое-что «мое», ну это ладно! Но то, что я всю жизнь искала адекватных художников, ибо одного фортепьяно мне мало — по литературе его, звучанию и масштабу, — ну, откуда Вам было это знать в вечных трудностях каждого из нас?! И на склоне лет — они «нашлись»! Трудностей здесь множество, но о них говорить незачем, в этом письме во всяком случае, как всегда — рядом с этим счастьем встало столь же громадное несчастье… Зарылась я снова в зарубежные журналы. Сколько я нашла знакомцев и друзей, их статей, фото и прочего, их и о них — по всему свету… А мне — стал недоступен — Ленинград?!?… Какое грандиозное движение нового повсюду… и я — в этом — здесь — раньше одна (почти), затем со своими учениками, теперь с этими дивными спутниками. До острой физической боли сердца доходило напряжение чтения некоторых фактов, публикации некоторых нот, книг, статей, документов — «видит око, а зуб неймет!..» С Федей мы уже играли Онеггера, Хиндемита, он играл Волконского;11 я князю отдала самому играть свою сонату — для вящего блеска — присутствия «автора!». (О нем (Волконском) в другой раз.) С Наташей сыграем Барбера, его мне из Лондона привезла Алиса Банк. По гроб жизни я ей благодарна. Но… помогите мне, Мяуия. Прошу Вас, Бога ради, прошу, просите каждого из Ваших зарубежных знакомых и соllеg по одному хотя названию прислать, список я прилагаю. В демократических странах почти ничего нет. Но у Вас ведь связи с разными странами! Ох, вчера устала и недописала, сейчас кратко продолжу. Перечитала — письмо вроде малопонятное, но Вы, коли захотите, — прочтете в нем последний «творческий расцвет» музыканта, замученного бездарностью, рутиной, одиночеством, заботами, бедностью, вампиризмом со всех сторон и пытающегося вырваться in’s Freie…12 Ну, хотя бы — die Noten, die Noten, die Noten!!..13 Внесла 30 тысяч. Если на последнем этаже будут 2-комнатные квартиры меньшего габарита, т.е. 25 кв. м, — то я внесла уже больше половины: будут в 38 и 25. Мне с роялем и Аничкой — хватит и 25, но последний этаж мне необходим для музицирования. Увидим. Мне многие помогли с очаровательной широтой и легкостью; но некоторые ссуды взяты на считанные дни, под отпуск, и я остаюсь с 200-300 р. до осени… (..)14 1 Дружинин Федор Серафимович (р. 1932) — альтист, профессор МГК, Народный артист России, участник Квартета им. Бетховена. Неоднократно выступал с М. В. Юдиной, опубликовал воспоминания о ней (см.: Дружинин Ф. О Марии Юдиной. — «Московский журнал», 1993, № 11, с. 13-17). Совместные выступления Дружинина и Юдиной записаны на пластинки. 2 Вульфиус Александр Германович — петербургский историк, двоюродный дед по матери Ф. Дружинина. В 20-е годы в музыкальном салоне в доме А. Г. Вульфиуса бывала М. В. Юдина. 3 Шервинский Сергей Васильевич (1892-1991) — писатель, переводчик. Его дочь Екатерина — жена Ф. Дружинина. 4 А. А. Ахматова. 5 Концерт в Малом зале МК (альтовые сонаты Шуберта, Онеггера, Волконского, Хиндемита) имел шумный резонанс в Москве. 6 Намек на увлечение В. Люблинского Юдиной после посещения ее концерта в Ленинграде в 1943 г. 7 Шаховская Наталья Николаевна — виолончелистка, профессор МГК, зав. кафедрой, выступала с М. В. Юдиной и записала с ней один диск. 8 Благородства (фр.) 9 Маркиз Лев Иосифович (р. 1930) — скрипач и дирижер, учился у Юдиной в классе камерного ансамбля с 1951 по 1960 г. Сейчас возглавляет созданный им оркестр «Амстердам Симфониетта»; живет в Амстердаме. 10 Баршай Рудольф Борисович (р. 1924) — альтист и дирижер. В те годы возглавлял Московский камерный оркестр. Выступал с Юдиной в камерных ансамблях. Сейчас живет в Швейцарии. 11 Волконский Андрей Михайлович (р. 1933) — композитор, клавесинист, органист. М. В. Юдина настойчиво пропагандировала его музыку, подвергавшуюся в те годы резкой критике и фактически запрещенную к исполнению (Юдина добивалась ее исполнения огромными усилиями). А. Волконский посвятил М. В. Юдиной свое фортепианное сочинение «Музыка Стрикта. Фантазия Ричерката», к счастью, в ее исполнении записанное на пленку. Живет во Франции. 12 На свободу (нем.). 13 Ноты, ноты, ноты!! (нем.) 14 Окончание письма утрачено.7 Москва, 5/VIII-59 Дорогой друг, спасибо endlich!1 — за einen netten Brief,2 хоть и без конца!.. Никаких признаков той или иной подписи и вообще концовки! Вероятно, забыли вложить некий добавочный листик, ибо приписок тоже нигде — keine Spur!!!3 Я читаю все немецкое и всякие Вrocken4 сейчас неизбежны. Когда не очень ленюсь — читаю параллельно французского и русского Плутарха и латинскую и русскую Нeilige Schrift.5 На днях начну всерьез заниматься, жара (а с нею и комары, коих здесь изобилие!) спадает, ну, а сон почти отсутствует и к сему приходится привыкать, как к наилучшей и наимилосерднейшей форме старости пока что. Вчера был мой день Ангела, накануне я удостоилась Св. Причастия. Получила 3 депеши, лампочку-малютку, о коей давно мечтала (увы, красного цвета, придется задрапировывать!) и чайник от своей домработницы и семьи ее сына; это просветившаяся рабочая среда, страдают за Глезоса6, и Шура берет у меня Дюма, покупает книги сам и сочувствовал Поэту7 зимою. Я «погасила» вчера же 200 р.! Вот так. Рада, что не доставила Вам денежных хлопот, простите за намерение. Мне заняла бедная моя сестрица (Ламарк вышел, наконец и 2-й том!)8 и прислали по тысяче Евгения Оскаровна9 и Нина Викторовна,10 и я вернула часть Пекелису,11 а прочее они подождут, ибо дали 6 тысяч декану на машину и будут с него получать раньше! Кроме того, я летала играть в Куйбышев. Это было, правда, едва переносимо, ибо был апогей жары, а в Куйбышеве эта самая презираемая мною разбойничья die Wolga обмелела и не дает никакого подобия свежести, напротив, там много душнее Москвы. Но все же играла и заработала! Еще кажется, — сыграю здесь обратно die Beethoven-Sonaten,12 но если это попадет на сроки пребывания оркестра из Нью-Йорка, — придется играть для собственной — при них — чести13 — Hammer-Klavier mit der greulichen Fuge.14 Ну, а с сентября начнется обычный «бег с препятствиями»; постараюсь сводить Институт до minimum’a, ибо вcе же надеюсь, что это последний год в нем. А Вы не можете досрочно уйти на пенсию? Так хотелось бы для Вас, чтобы на склоне лет (passez-moi le mot)15 Вы работали то или иное свое и для себя… Жилище есть, долгов, вероятно, нет — неужели не проживете?!. Многое мне в Вашей жизни непонятно, вероятно, — потому что неведомо… Мои два крыла умчались — одна в Кисловодск к мужу, другой с Катей Шервинской (женой) в Коктебель. С ним успели чуть-чуть поклевать друг друга, но к взаимной пользе, вероятно. Нас уже позвали в Таллин играть совместно. Очень прошу Вас написать мне что можете о покойном Александре Германовиче Вульфиусе, родственнике Феди, и о Павле Александровиче, сыне Ал. Герм.16 Однажды Борисовский, «патриарх альтистов», ехал в Ленинград с неким весьма интеллигентным соседом, и случилось так, что они были в купе вдвоем и читали друг другу стихи; дошло и до Гумилева; наутро они назвали друг другу свои фамилии; то был Лев Николаевич. Вадима Васильевича (Бор.) даже «затрясло». Это мне рассказал Федя. Пока сильно-типично-московское влияние, несколько старомодное, это, конечно, не от Шервинских, а от родителей; Пастернака и Хлебникова не знают, многого крайнего остерегаются внутренне. Мы воюем… Про «добрую Фею» в зарубежных книгах (и нотах) Вы снова меня взволновали. Я написала с благословения вдовы Николая Павловича (Царствие ему Небесное!) Танечке в Нью-Йорк.17 Ответа пока нет; писала в Варшаву.18 Я не сомневаюсь, что все мне ответят, но в каком виде я получу конкретные ответы — спорно… Я очень надеюсь на Вас. Впрочем, теперь и на Эренбурга. Мы вместе выступали на Чеховском вечере, он заинтересовался перспективами новой западной музыки, но — на другой день отбыл в Лондон. Его трудно уловлять, но, думaю, он нам всем поможет. Вообще, без конца читая разное иностранное (журналы и беллетристику), чувствую себя лучше и легче, как бы — хоть пассивно общаясь с разными людьми и культурами… Слава Богу и за это! С Бимочкой переписались. Знаю, что она грустна. Развеселите ее, Мяуа. Я понимаю, что именно ей, именно сейчас очень трудно. Кончается последняя молодость, но еще и не кончилась; скоро кончатся все Аnspr|chе19 на нее. Я так и не поняла — в чем провинился Лев Николаевич, но мне по сей день жаль, что они не смогли соединиться. Развеселите ее, мне ее очень жаль. Я глубоко ей симпатизирую. Да поможет ей Царица Небесная. Теперь, еще о «D-r Faustus’e» Т. Манна. Мне остается лишь эпилог, страниц 70, в кои заглядывала и раньше. Книга интересная, сверх-spannend,20 но возмутительная. Можно не любить Достоевского, но, подражая ему, надо же хоть сколько-нибудь быть «ebenb|rtig».21 Разговор Адриана Л. с «Ч.»22 ну, не стоит и нескольких подобных строк Ивана Карамазова. И эта медицинская тема в центре и аналогии с Арнольдом Шёнбергом в конце!!! За такие вещи подают в суд, мягко выражаясь… И полная беспомощность композиции романа, тут и Леонида Леонова предпочтешь, который здесь силен!! Не можешь — ну, тогда подавайте Джойса или Кафку. Последнего еще не читала, но знаю о нем и предвкушаю. Да, знаете ли, и в портрете Т. Манна (у меня есть очень хороший, в альбоме среди многих в честь 200-летия Баха) есть у него мелкобесное подглядыванье, это циничное измельчание человека и его Судеб… Сологуба он ученик, а не Достоевского… При всем грандиозном образовании… Симпатичны 2 лица там — скрипач Руди и англоман Шильдкнапп. И, конечно, обе старые матери. Marie Godeau не очерчена. Впрочем, этот изысканный круг друзей в Мюнхене напоминает мне нашу юность, чтения Рильке и Георге и пр. у Тубянского,23 доклады с академиками у меня над Невой и прочее… Но этого мало для такого претенциозного романа!.. Без религиозной основы все делается пустым или грешным аn sich…24 Вот Томас и есть один из лжеучителей… Как и Хемингуэй, но тот и не учит, а просто стонет — «мир ужасен»… О, — мой Лакснесс сильнее их всех, он знает многое, знает свет Истины. Как и скромный Кронин. Ах, я снова bеsessen25 литературой. Друг мой, найдите чуточку времени и попробуйте снова писать свою «Р»…26 Да благословит Вас Господь на Это. Рада очень, что Вы все же немного в мажоре. Не пропадайте на месяцы. Ну, как это не мочь написать eine Postkarte!?27 Почему я всегда могу?! Остаток лета надо еще «повоспитывать» Аничку и Люсеньку. Ну, до свиданья. Привет А. Д. и Биме. Господь с Вами. — МВ В последних страницах образ ребенка «Эхо» прекрасен, но ничего не меняет… Когда и кому придет польская книга и когда и кому — 200 р.? Привет от А. В. — она наконец у меня и спит на своем любимом das Heu28 под яблоней. Теперь: В pendant к экзаменационным ответам у Александры Дмитриевны: однажды, перед советом в Радио я слышу разговор 2-х (из лучших при том) редакторов: «Что такое — Саrmina Burana» (кантата Орффа)? — Это монастырь?!. Я им объяснила. Тогда она сказала — м.б., Вы знаете и то, что такое «Каледворская рукопись» (тут уж mea culpa,29 м.б., я что-то в названии спутала); но я им объяснила, что ряд средневековых и т.п. рукописей имеют разные «имена», что я немного занималась историей, но знаю мало, а мои друзья знают много. Очень прошу Вас или Бимочку мне возможно подробнее отписать, при наличии досуга, об этой рукописи подробнее; это не вполне «бескорыстно»… Эта редакторша — Авенариус — очень мощная особа!.. От нее зависят (частично) и магнитофон и пластинка… Презренный металл… comme toujours.30 И наконец — когда-то Вы сказали, что Александра Дмитриевна мне пришлет (с автографом, надеюсь) те оттиски или тома (если у нее лишние и бесплатные для нее самой, т.е. авторские), где столь интересные ее статьи. Буду крайне признательна и прочитаю. В новую квартиру (?! будет ли сие?) повезу деревянный лом и много добрых книг, частично — добрыми людьми подаренных. Это — тоже некое утешение! Ну, будьте здоровы и радостны. — МВ 1 Наконец! (нем.) 2 Милое письмо (нем.). 3 Никакого следа!!! (нем.) 4 Обрывки (текста) (нем.). 5 Священное Писание (нем.). 6 Манолис Глезос (р. 1922) — греческий коммунист, секретарь Единой левой демократической партии, подвергался репрессиям со стороны правящих сил страны, что вызвало длительную и весьма шумную кампанию в его защиту у советской общественности. 7 Б. Л. Пастернаку. 8 Имеется в виду А. В. Юдина, переводившая труды французского биолога Ж.-Б. Ламарка. 9 Е. О. Тиличеева. 10 Пигулевская Нина Викторовна (1894-1970) — востоковед, египтолог, член-корреспондент АН СССР. 11 Пекелис Михаил Самойлович (1899-1979) — музыковед, проф. Института им. Гнесиных. 12 Cонаты Бетховена (нем.). 13 Речь идет о Нью-Йоркском филармоническом оркестре, приезжавшем на гастроли в Москву и Ленинград вместе с его художественным руководителем Л. Бернстайном в августе-сентябре того года. Никакие концерты Юдиной во время eгo пребывания в СССР не были разрешены. 14 Молоточковый клавир с ужасной фугой (нем.). Имеется в виду соната № 29 Бетховена, написанная для молоточкового фортепиано. Ее четвертая часть — трехголосная фуга («с некоторыми нарушениями правил» — Бетховен) — необычайно сложная для исполнителя, гениально была сыграна Юдиной. Философ Я. С. Друскин говорил автору настоящей публикации, что, «слушая исполнение Юдиной этой сонаты и этой фуги, он будто прочитывал сочинение М. Хайдеггера»… 15 Извините за выpажение (фр.). 16 См. примеч. 2 к письму 6. Вульфиус Павел Александрович (1908-1977) — музыковед, был редактором перевода М. В. Юдиной книги Ф. Вейнгартнера «Советы дирижерам», вышедшей в издательстве «Музыка» в 1965 г. 17 Речь идет о Татьяне Николаевне Камендровской, дочери историка и литературоведа Николая Павловича Анциферова (1889-1958), друга юности М. В. Юдиной. 18 М. В. Юдина переписывалась с крупнейшими композиторами современной Польши, с которыми познакомилась во время единственной гастрольной поездки туда в 1954 г. 19 Притязания (нем.). 20 Увлекательная (нем.). 21 «Равноценным» (нем.). 22 «Чертом». 23 Тубянский Михаил Израилевич (1893-1943) — востоковед-индолог. 24 Само по себе (нем.). 25 Одержима (нем.). 26 Речь идет о каком-то литературном произведении В. С. Люблинского. 27 Открытку (нем.). 28 Сене (нем.). Имеется в виду яблоня в садике у дома на Соломенной Сторожке, где жила М. В. Юдина. 29 Моя вина (лат.). 30 Как всегда (фр.).8 Москва, 20/IX-59 Дорогой друг! За это время «сравнялось» мне 60 лет.1 Я получила 15 различных поздравлений, но это, пожалуй, совсем немного и, вероятно, многие меня забыли, в том числе — Вы! Не обижаюсь отнюдь, ибо в свое время, кажется, не поздравила Вас с 50-летием. (Или именно тогда подарила Вам серебряную ложечку за чаем у Вас дома?!) Словом — это не столь важно. Получила, однако, по депеше и от Бимы и от Бориса с Таней и Надей и от Бориса ранее (после беседы с Вами — вот видите?!! — большое, большое спасибо, принимаю сие в качестве подарка к рождению!!) и от Нади по письму! Надюша в ожидании 2-го младенца, а Андрюше пошел вот-вот 2-й годик! Олег снова отбыл на Тихий океан. So ist das Leben2. Верочкина «старшая дочь» Анна, 8 1/2 лет, уже моет полы в школе, в качестве нового мудрого постановления министерства Высшего образования… В форменном платьице с белым воротничком; тряпкой, принесенной из дому. So ist das Leben … Я бы могла снова невероятно много рассказать, сообщить, поведать, столько было замечательного за это время из «Нового Света», но меня несколько расхолаживает все же некая Gleichg|ltigkeit3 и Ваша реакция последнего письма на «бурный шум каскад» в моих письмах. Всякий шум всегда мешает, и я решила покамест приумолкнуть… Увидим. Спросите — напишу. Но почему Вы назвали Бернстайна4 Вайнстайном — непонятно. Скажу лишь «концовку»: я из русско-советских граждан видела его последняя: на аэродроме за 15 минут до отлета. Собирались многие, но, видимо, проспали или свои машины не завели, или сочли, что Les Fetes5 отшумели накануне вечером на последнем концерте. Он мне сказал, увидя меня на подъезде аэровокзала: «Vous etes trop gentille»,6 а она, дивная маленькая ласковая леди, сразу залепетала что-то своим ангельским голоском, и мы снова обнимались и миловались en trois.7 Но, повторяю, — рассказать могу многое, если Вам охота слушать. Объяснялись мы по-французски, я осмелела, по-моему он говорит тоже не «первосортно», а с пианистом Липкиным по-немецки, и он тоже мне однажды сказал: das ist so nett von «Euch»!8 Так что мы в языковедении с ними — квиты! Однако — надо начать английские уроки и, примерно через полгода, я располагаю и писать им пo-aнглийски, а пока скоро нaпишу каждому на «его» языке, ибо переписка более или менее обусловлена… Еще добавлю, что на амер(иканской) выставке,9 которая, как говорят даже добрые люди, не сумевшие смотреть глубже, — «провалилась» — да если бы на ней не было ничего другого, кроме портрета теперешнего Хемингуэя, старого, с неповторимо-пронзительным взором, в свитере из грубошерстной вязки, вроде морских канатов, и с его словами о том, что писатель должен быть один на один с вечностью («или ее отсутствием»…) и в последнем зале фото-сюиты (целый павильон) «Человеческий Род», т.е. когда мы уже дошли до смерти (начинается с любви — влюбленности, — затем деторождение, мать и младенец и так далее, das ganze Leben10 и в самых разных народах, их землю населяющих, и в разных социальных слоях) — сбоку голова Эйнштейна из черного мрамора и рядом под изображением группы индейцев, молящихся заходящему солнцу — его слова о Непознаваемом — и того было бы достаточно, чтобы благодарить Провидение за то, что ты это видел и можешь об этом раздумывать… Мне кажется — Вам с Ал. Дм. следовало бы приехать. Это было бы лишь 400-500 р. Приют у Вас всегда здесь есть (в том чиcле у меня), пища [не] требуется в гостях и дома, шла бы речь только о 2-х билетах туда и обратно. Неужели у Вас не было этих денег? Если это так, это ужасно, ибо я Вам должна, но неужели я одна?! Если, однако, все ездили ради Дрезденской, а кое-кто и ради Пергама и царицы Нефертити, то тем более следовало отдать должную познавательную любознательность своим современникам… Я не писала этого раньше, ибо попала… в последний день! У меня было раньше 2 раза по билету, я отдала один Анне Вениаминовне, другой Цецилии Яковлевне; все внимание и время было занято потом Бернстайном, а билеты на него стоили по 40 р., да и то по «броне», меня не обижали и я даже достала Алпатовым и еще кое-кому, а на борьбу за Выставку уже сил не хватало; все же мы были втроем с Верочкой и ее мужем и потеряли друг друга; в конце концов мне стало плохо и карета скорой помощи меня отпаивала Strofant’oм, предлагала отвезти в больницу, но я «отошла» и доползла до стоянки такси. Увы, не хватило уже сил на скульптуру в роще… Так вот, поэтому я Вас не звала (ранее)! Мне же свойственно призывать всех, а друзей в особенности, — к тому прекрасному и существенному, каковое доступно мне! На 2-х концертах амер(иканцев) я видела Огнева11 cum uxoris12 (верный падеж?) и от них узнала, что в Гурзуфе Вы были ensemble.13 Почему-то Вы всегда как-то «засекречиваете» свою дружбу с ними. Мне они симпатичны, но отношения у нас далекие. Она ни разу не просила меня остаться чай пить, совершая при мне те или иные пригoтовления; я бы и не осталась, ибо всегда спешу скорее домой, но это занятно; он мне рекомендовал другого юриста (в жилищных делах), коему удобно вести мои дела, как юристконсультанту нашего института. Я ему очень много платила. (Сейчас дел нет.) Он никогда не называл суммы, опасаясь, вероятно, что назовет меньшую, нежели я сама; разумеется, сие говорит о проницательности, но nicht gerade14 о честности; и облик его мало отраден, и стиль дома, куда иногда приходилось заезжать по делам; если это не только — collega, но и друг, то сие говорит о плохом вкусе Петра Андреича…15 ну, ладно! Я так много непроизвольно раcсыпаю немецких выражений, ибо помимо журналов «Меlos» и «Мusica», о коих писала, наконец-то «дорвалась» до неописуемо интересного чтения; могу сравнить лишь по «немыслимости оторваться»: с Достоевским, Ал. Дюма, (Коллинзом!) — итак, Franz Kafka. Почему Вы никогда о нем не говорили?! Вот это человек! Имеется 5 томов, выпущенных — непонятно где, в Берлине, Нью-Йорке или Тель-Авиве неким Max Brod.16 Увы, он скуп (и это, конечно, благородство) на комментарии, лишь в каждом томе «Nachwort»,17 из коего видно, что при жизни К. далеко не все счел достойным (??) напечатания. Ну, это все неважно. На тот случай, если Вы с ним не встречались, читайте тома II, III и IV — «America», «Der Prozess» und «Das Schloss».18 Я нахожусь в середине 2-го романа. Брод пишет, что das ist «Eine Trilogie der Einsamkeit».19 Они сюжетно абсолютно не связаны. Ни в 1-м, ни в 5-м томe, увы, никакой биографии Кафки. Конечно, Вы о нем знаете, а м.б., и читали. Это Вам не Томас Манн!.. Скажите это Биме! Еще непонятно — почему его (в к(аком)-то № «Иностр. лит.») у нас разругали, т.е. absolut unbegreiflich!20 Это — радость бесплатная, по счастью! Абонемент Ленинской (библиотеки) сохраняю, хоть и ругают иногда за опоздание! Теперь мы пришли к самому печальному финалу… Снова, das Geld, das ewige tragische Geldproblem…21 1. Что я провела безвыездно все лето у себя на чердаке — Вы знаете; 2. Что не ходить «на Бернстайна» я не могла — Вам понятно; 3. Что все встречи были в «концертном» лапсердаке 5-летней давности (перешитом как просто костюм), я сообщаю, и в 60-рублевых прюнелевых туфлях — сообщаю… 4. Борису с весны ничего не посылаю. Освободившиеся «его» деньги ушли в 30000 взноса. К счастью, 2-й (и последний) пока не берут, ибо все предприятие пока застряло, недaлеко от фиаско, словом пока все снова «im Werden»,22 но пока никто не уходит из членства. 5. Я подписала весною 8 городов, но пока ниоткуда еще не вызывали, и это очень хорошо, ибо 29/Х — первый мой концерт со сплошь (кроме сонаты Шостаковича) новой программой. Уж иначе-то ничего нигде отменять нельзя. (Отношение нашей филармонии ко мне сейчас вполне приличное и… они видели некое оказанное мне предпочтение со стороны нью-йoркцев…) 6. Неожиданно надлежит срочно купить запас дров у жильцов дома, заново отремонтированного под газовое отопление, там 2 знакомые семьи; это будет недорого именно поэтому, но одна из них — семья бедная; прошлый год были дрова из домоуправления не только сырые, но мокрые, то была поистине мука… Кругом сломали все хижины, все переехали в новые дома на нашем «Старом Шоссе» и отсюда дров не предвидится, а по общему мнению — жаркое лето обязательно даст суровую зиму… 7. Ближайшие 2 зарплаты пойдут (и то не покроют 2-х займов, взятых на взнос — 5 тысяч)… oдной, вернее единственно-симпатичной даме из филармонии, т.е. «работодательнице»!!.. и скромной скрипачке, вроде моей ассистентки, той надо шить шубу. 8. Кой-что было отдано срочно весной и летом из старого… 9. С января должны быть большие записи, мне они почти обещаны… Значит, надо как-то перестрадать эти 3 месяца, скоро — с ноября — пойдут гонорары, те или иные, это совершенно ясно. 10. Поэтому я снова обращаюсь к Вам, так как Вы летом упоминали о каких-то надеждах своих на сентябрь, а он кончается. Я рада была, что молчала — «выкручивалась», все же думала, куда-нибудь смотаюсь. Теперь больше пока надеяться не на что до конца ноября (гонорар за октябрьский концерт и еще то или иное — до записей). 11. Английские уроки, конечно, придется подождать… Словом, м. б., по случаю моих 60 лет, Вы что-нибудь где-нибудь для меня достанете, дорогой ВЭЭС… Я честно даже давным-давно не покупаю книг (все же на польскую, выписанную Вами, как-нибудь соберу уже 200 р.!), не хожу мимo «Демократической книги»23 и даже и не смотрю прилавки на улицах и в метро. Только выкупаю Диккенса и Шекспира, а Стендаль оплачен вперед… «Зимнее пальто» будет нынче носиться 8-й год… Что eще я могу? Распрощаться со всей своей «творческой деятельностью»?.. (ибо фотографированье нот и иногда удающиеся выписки стоят денег)… Но жаль именно теперь… Кстати — «нагрузка» профессуры снова увеличена и мы работаем ровно в 1 1/2 раза больше «номинального», — у меня 932 часа преподавания + «левая сторона» (концерты, доклады и т.п. …) So ist das Leben. Если возможно: «SOS» — до 1/XII — новое, сколько возможно (стиль того юриста?!), а старое, примерно, в апреле. От успeшной игры за этот Аbsatz24 времени зависит отчасти успех заказов на записи… О, Господи, что же мне делать?!. Простите… Отзовитесь, прошу, так или иначе!.. Будьте здоровы и счастливы. Привет А. Д. — МВ 1 М. В. Юдина родилась 9 сентября. 2 Такова жизнь (нем.). 3 Равнодушие (нем.). (По-немецки женского рода.) 4 Леонард Бернстайн (1918-1990) — американский композитор и дирижер, с которым Мария Вениаминовна познакомилась во время выступлений Нью-Йоркского филармонического оркестра в Москве. 5 Празднества (фр.). Намек на пышное сочинение Дебюсси из симфонического цикла «Ноктюрны» с таким названием, неоднократно в те годы исполнявшееся в Москве иностранными дирижерами. 6 «Вы очень любезны» (фр.). 7 Втроем (фр.). 8 «Это очень любезно от Вас!» (нем.) 9 Американская выставка в Сокольниках (быт, наука, культура) проходила с сенсационным успехом летом 1959 г. 10 Вся жизнь (нем.). 11 Огнев Борис Алексеевич (1908-1965) — востоковед. 12 С женой (лат.). 13 Вместе (фр.). 14 Не совсем (нем.). 15 Общий знакомый В. С. Люблинского и В. А. Огнева. 16 Макс Брод (1884-1968) — австрийский писатель и критик, друг и душеприказчик Ф. Кафки, издатель его рукописей, автор биографии Кафки (1937). 17 «Послесловие» (нем.). 18 «Америка», «Процесс» и «Замок» (нем.). Названия романов Ф. Кафки. 19 Это «трилогия одиночества» (нем.). 20 Абсолютно непонятно (нем.). 21 Деньги, вечная трагическая проблема денег… (нем.). 22 «В процессе становления» (нем.). 23 Книжный магазин на Тверской ул. (тогда ул. Горького). 24 Интервал (нем.).9 Москва, 24-25/XI-60 Дорогой ВЭЭС! Спасибо за письмо из Кисловодска. Я, признаться, не думала на сей раз о Вашем молчании ровным счетом ничего — ни плохого, ни хорошего: не до того было, простите за откровенность, ибо за сравнительно краткое время были: 1) секстет Глинки, 2) Forellen-Quintett (Шуберта) и к ним много репетиций с возвращением за полночь, хоть все это многократно играно, но повторить-то надобно! 3) запись альтовой сонаты Онеггера с бесчисленными репетициями; 4) концерт в училище при Консерватории (снова musique nouvelle1 c очень маленьким «словом») в пользу бедных студентов!.. Sic — играет именно опальный профессор, больше, виднo, некому… (Послезавтра неожиданно с оркестром 5-й Бетховенa, с «моим» — «молодежным», где 3/4 моих бывших студентов и помощников («иллюстратор» — вроде «лаборанта»), в воскресенье «форель» в лeктории), 5) попытка собрать эти самые 12 тысяч нового взноса в строительство, окончившаяся неудачей, т.е. дали понемногу 3 человека и их тут же пришлось вернуть, 4-м другим кредиторам, коим срочно потребовалось… Но в строительстве неожиданно предоставили отсрочку, 6) пepeкладка печи, 7) целый ряд посещений ко мне и я к кому-то, 8) бесконечное изучение нового материала для Парижа,2 для здесь и an sich,3 9) посещение за городом семьи покойного Поэта и все это и многое другое, 10) на фоне постоянных животных болей, в связи с ними часто бессонницы, неизвестности «есть или не есть, вот в чем вопрос?!»… ожога от грелки (за каковую я Вам все же весьма благодарна!) однажды, вплотную перед репетицией, давшую основательное кровотечение: я дома одна, зашиваю на себе перевязку, кровь льется, я вытираю, кровь льется все равно, часы бегут, через полтора часа — запись, погода ужасная, мaшины нет… и все же Бог милостив… 11) хоронила (играла то есть) и скульптора Матвеева,4 он же наш, ленинградец, и снова я «потребовалась»; была вьюга из вьюг, машина заблудилась и мы приехали к самому концу, а я его даже никогда лично и не видала… 12) туда почему-то пришла Анна Вениаминовна и «разрешила» на следующий день прийти к ней; обратно снова была метель, да и похороны некоего маршала, я шла, т.е. ползла пешком какие-то огромные куски пути… Вот, пожалуй, хватит «перeчиcлeний»; тaковые занимательнее, когда они — «денежные»!.. Что касается Анны Вен(иаминов)ны, то одну «путевку» она уже прозевала и через мecяц едет в санаторий «Правда» под Москвой, т.е. под Загорском. Это, конечно, — «так себе», но это ей «дали» удешевленный в своем Союзe, и этот факт eй очень приятен. А в дальнейшем я буду просить Вас написать и «уговорить» ее поехать в Кисловодск, а Вы с ней иногда «состоите в переписке», и, м.б., эта моя просьба будет для Вас легче осуществима, нежели те — «неисполненные» или «относительно исполненные», passez-moi le mot!5 Сие приводит к теме предыдущей переписки, и это мы обсудим лично, там есть интересное для обсуждения. «Лично» — это если я действительно приеду играть не в Союз и не в Капеллу, а в этот самый «новый» зал у Финл(яндского) вокзала, откуда многократно звонили и мы сговорились на 25/ХII, и просят они именно Die Neue Musik. Из Дома композиторов не только умолкли, но еще и не заплатили даже, и это весьма загадочно… Ну, Капелла просит на январь, но, м.б., я и уеду в Париж. Это должно выясниться совсем скоро; Вы сами понимаете, сколь сложная там обстановка сейчас, и я во что бы то ни стало рваться туда не буду. Все в воле Божией — увидим. Здесь знаменитый дирижер Игорь Маркевич (из Парижа), вероятно, он будет и у Вас. Послушайте непременно. Будет и «Sacre»!6 Я не собираюсь его лично видеть, он не из друзей моих друзей, сколь я знаю. И что это Вы нашли особенногo в моем докладе? Каким же «обтекаемым» миром вы окружены, если простая констатация, но рассказанная не мертво, а заинтересованно, Вам показалась «героикой» и даже «пахло гарью!»… Эйнштейн — это Эйнштейн, Стравинский — это Стравинский, а говорить, простите, о «диссонансах», — это, простите, — Паpацельс в свете, скажем, нынешних операций на сердце… Отчего мы, люди искусства, считаем себя обязанными знать, что есть, скажем, Ферми, и Планк, и Джинс и тот же невыносимый Кафка и т.д. и т.п., а люди науки, такие требовательные к мысли и вообще всякому долгу и делу, как Вы, спрашивают с бедного Кшенека, почему он не написал «Карнавал»?.. Но Кшенека сейчас оставим, но где Вы прозрели во мне Досифея еtс. — ума не приложу… Что-то подобное (но гораздо более кратко) мне на днях написал и Борис, хотя тогда был страшно доволен и на другой день меня восхвалял… Каково?! (Это он возил меня с Татьяной туда и обратно на машине к Наде с подарками на свои деньги!!! Ну, а мальчики у Нади один лучше другого, оба разные, черненький и золотистый (голубоглазый)!) Видно, выругали меня в «Вечернем Ленинграде», и Вам это стало известно и в Кисловодске… Ну, с меня это как с гуся вода. Что я сказала — то сказала и хоть «неоклассицизм» — кусочек — cыгpала!.. Что вам пришелся по душе — Hindemith — я весьма довольна. Надо мне скорее ему писать, пока мы вce еще живы! и Кшенеку, наконец этот самый Сеймур Липкин из США прислал мне его, Кшенека, адрес; у него есть основная книга по «12-Ton-System»7 («серийная музыка» она же). Был здесь, видимо, дорогой мой Лакснесс именно на праздниках, когда я лежала и мои «секретари» его не разыскали, и, видимо, был он недолго, да и не было ни сил, ни денег на машины «гоняться» за ним, ну, а принять именно его-то можно и в бедности… чем удивишь исландца?! — «Мир хижинам». Все же я ему напишу, ибо, ибо, ибо все же он силен, ох силен, а Ваш Хемингуэй в основном пишет, хоть и стилистически превосходно, о том, как мужья и жены пьют, ругаются и изменяют друг другу. В его горизонте больше ничего и нет, кроме «Старик и море», это лучшая его вещь. Бимочке можете сказать, что я сейчас, перечитывая «Карамазовых», нашла еще один плагиат в «Doctor’е Faustus’e» — конец, единственно-милое, мальчик «Echo» и sein Todt8 (но все же слюняво-милое…), он им кончает роман. Ну, Достоевский тоже кончает Илюшей и его смертью, но, право же, Томас и в лакеи Федору Михайловичу-то не годится. Слишком нагл. Проблема писателя есть все же одна из важнейших проблем. По международной анкете самая читаемая книга позапрошлого года была эта самая «Lolita» Набокова, дрянь ужасная, сколь известно, — а на втором месте — «Живаго»… Теперь: послала я Игорю Федоровичу9 nach Roma10 снова Рублева, но не Алпатова, а Лазарева, хотя там очень плохой текст, но она вдвое больше и «подорожeе»… Скоро он вернется домой. Я достала кое-какие рисунoчки Ленинграда Митрохина; но есть книга покойного Томашевского «Пушкин и Франция». Сейчас мне уже все не по силам — искать; Ирина Николаевна меня забыла и, видимо, — вся в своих заботах, коих очень много и… и в американских успехах Рихтера; просить я у нее не стану. Купите мне, если можете, 3 экземпляра — мне, Игорю Федоровичу и Петру Петровичу11 и, если можно, пришлите. Это едва успеет к Новому году тому и другому, а 25/ХII, в Западное Рождество Христово, — я вам верну деньги. Это будет поистине чудесно. Тортов приносить мне, увы, больше не надо, видимо, все же придется мне взяться за режим Ганди. Конечно, я всегда что-нибудь прошу… Но ведь все женщины таковы!.. Очень-очень-очень тревожно за Ваше соr12 и дал ли что-ниб(удь) Кисловодск? Мне кажется, через 1 1/2 года Вы можете наконец ехать «пенсионером» и работать количественно по силам. Я все же очень довольна, я по смыслу успеваю бoльше; если бы не чудовищные долги и надвигающаяся, возможно, катастрофа здоровья, — денег у меня было бы не меньше, чем при профессуре. Так, верно, и у Вас, даст Бог, без катастрофы! Прошу Вас очень поберечь себя. Можете не любить ничего «левее» Hindemith’a, но не хворайте. Tinct. Valeriana13 все же прелесть, все это его «антреприза» и спасибо ему за это великое и даже за некоторые из прелюдий. Он — рыцарь, а они, где они, если не у В. Скотта и Стивенсона. Вот и Ив. Ив. К-в14 изменился… На В. Скотта меня, конечно, подписали… в Либаве!! Сердечно кланяюсь Вам и А. Д. Спасибо за все. — М. В. 1 Новая музыка (фр.). 2 М. В. Юдина хлопотами П. П. Сувчинского и некоторых французских музыкантов получила приглашение в Париж для выступлений в рамках абонемента «Концерты Падлу». Первый ее концерт должен был состояться 29 января 1961 г. во Дворце Шайо. Мария Вениаминовна долго и тщательно готовилась к этим выступлениям (предполагалось 4 концерта), в Париже были готовы афиши, когда неожиданно осенью 1960 г. Госконцерт под предлогом якобы болезни Юдиной отменил поездку. Все делалось за спиной пианистки и явно под воздействием КГБ (тогда МГБ) на Союз композиторов, формально причастный к этой предполагаемой поездке «невыездной» Юдиной. 3 Для себя (нем.). 4 Матвеев Александр Терентьевич (1878-1960) — скульптор. 5 Извините за выpажение! (фp.) 6 «Весна священная» Игоря Стравинского (франц. название «Lе Sасre du Printemps»). 7 «Додекафонной системе» (нем.). 8 Eго смерть (нем.). 9 И. Ф. Стравинский. 10 B Рим (нем., ит.). 11 Сувчинский Петр Петрович (1892-1985) — философ и музыковед, с Юдиной его «заочно» познакомил Б. Л. Пастернак, с которым переписывался Сувчинский. Между Юдиной и Сувчинским в течение десяти лет шла интенсивная переписка, в которой нашли отражение многие и многие вопросы музыкальной и культурной жизни России, Европы и всего мира (хранится у А. М. Кузнецова, подготовлена к печати). 12 Сердце (лат.). 13 Валерьяновая настойка (валерьянка) (лат.). Шутливое прозвище, которое Юдина дала В. М. Богданову-Березовскому. 14 Канаев Иван Иванович (1893-1985) — биолог, член-корреспондент АН СССР, дpуг М. М. Бахтина и М. В. Юдиной.10 Москва, 28/II-61 Дорогой ВЭЭС! 1. Не помню точно, что именно я писала в последнем письме Вам, — во всяком случае чрезвычайно обрадовалась не-угрожающему положению Вашего здоровья. 2. Запись — 3 пьесы (одна из них очень длинная и прекрасная — Вариации Бетховена «Эроика») наконец записаны, м.б., к Пасхе будет и оплата. Раньше не приходится ждать… Мой ревматизм может меня уложить «всерьез и надолго» каждый день — это просто чудо, что еще не явилась полная «аттака». Но — дорогой ВЭЭС, если у Вас есть малейшая возможность, — пришлите мне рублей 15, на туфли, оба валенка уже немыслимы, и на врача. Прошу до середины апреля. 3. На пищу мне немножечко дала одна бывшая моя ученица, которая пришла просить каких-то «аккордных занятий»… в музыкальной школе!!!… с молодыми педагогами, готовящимися к юбилею школы… Ясно, что это «не для меня», ни по времени, ни «по рангу»… но я согласилась, чтобы заработать еще к(акие)-то небольшие деньги… Как известно, пенсионер может работать 2 месяца в году… Мне бы только протянуть вот до этого гонорара за Бетховена, а пока будет и за Ленинград и, если не сорвется, еще за Ленинград в конце марта с Бартоком, над коим уже изнемогаем, но весь аврал репетиций еще впереди и бесконечная езда к ним… 4. Завтра иду «начерно» в Музгиз.1 5. Теперь должна Вам сообщить нечто величественное, трагическое, радостное и до известной степени тайное. Слушайте: я написала письмецо — «профессионально-деловое» по одному вопросу в связи с Малером — Шуре Л.,2 который его знает, как никто. В ответ он написал мне, что очень просит меня повидаться с ним. Я согласилась. Вчера он сыграл мне свой «Реквием», который он писал много лет, вернее «подступал к нему» и бросал и наконец «одним духом» написал его 2 1/2 года тому назад. На полный текст такового, полнее Моцарта. Что я сказала ему, когда он кончил играть? — «Я всегда знала, что Вы гений». Да, это так и это сильнее многих, из-за кого я «ломаю копья», и равно только Ш(oстакови)чу (не последнему…) и Стр(авинскo)му. Сыграно это сочинение быть не может ни у нас, ни не у нас, что понятно…3 Это — как Бах, Моцарт, Малер и эти двое. Он совершенно спокоен, зная, что это так и что оно не будет исполнено. Ш(остакови)ч теперь просто боготворит его. Знают об этом немногие. Я прошу сказать только Биме; А. Дм. далека от музыки, с моей точки зрения, она ей, видимо, не необходима, и этим все сказано; ибо искусство чуждо «прохладному» отношению. Это не «вина», а факт, люди и их строй — и должны быть разными. М.б., и никому не надо говорить. Я рада, что человек осуществил свою задачу, не зря живет на свете, что я не ошиблась, веря в него, и не ошиблась, помогая ему в обычной жизни и была ему другом в тяжелые дни и часы. Вот как. Не сердитесь. Не болейте. Сердечно кланяюсь. — МВ 1 В Музгиз М. В. Юдина скорее всего шла по поводу издания книги Ф. Вейнгартнера «Советы дирижерам», которую она уже перевела к концу 1960 года. 2 Локшин Александр Лазаревич (1920-1987) — композитор. Обработки для фортепиано А. Локшина сочинений Малера и Брамса Мария Вениаминовна играла в своих концертах. 3 В те годы и речи не могло быть об исполнении религиозного сочинения любого автора (исполнение «без разрешения» на Западе тем более грозило страшной карой), потому-то о «Реквиеме» Локшина знали только близкие люди, среди них Д. Д. Шостакович, М. В. Юдина, Р. Б. Баршай, который и организовал мировую премьеру Симфонии № 1, соч. 1957 г. (она же — «Реквием») Локшина в 1992 г. в Париже. В Москве произведение также исполнялось посмертно в Большом зале Консерватории.11 Москва, 23/V-61, читальный зал текущей периодики Б-ки Ленина, и 1/VI-61 Дорогой друг, сижу в ожидании журналов за несколько предыдущих годов и покамест — пишу Вам. Завтра мои лихие партнеры (матадоры, архаровцы, добры молодцы — последнее — термин Евгении Оскаровны)1 отбывают в Чехию и Австрию, и следует снова составить список нот desiderata.2 Жаль, что Вы не пришли именно в Дом композиторов, ибо там мы сыграли много лучше, прямо-таки спокойно и при наличии Begeisterung,3 ибо нас буквально «носили на руках», предупредительность прелестных дам в сём доме поистине дает возможность «на ходу» отдохнуть и успокоиться… Было сверхполно, цветы всем нам, фотографирование «ТАСС» и blitz-встречи4 со всеми теми милыми ленинградцами, кто еще не в могиле… Но все поседели, постарели, у всех на лицах печать пережитого… В общем я ужасно довольна — этот почти неимоверный труд увенчался смыслом и всеобщей радостью… Конечно — денег стало пока что еще меньше (поскольку сие возможно!..), я здесь расплатилась с рабочими сцены и прочее (каждaя репетиция стоила 3 р. + еще 3 р. — транспорт, кончали в 2 ч. ночи…), но теперь наконец могу взяться за конец известного Вам перевода и за записи, раздам кое-какие долги и кое-как переплыву через лето, а если оно будет нe жарким, — то и «совсем хорошо»… Ни о чем другом мечтать, конечно, и не дерзаю. Бимочка миленькая провожала нас и раcскажет ряд комизмов сих проводов. Потом матадоры пришли к нам через весь поезд, мы пили чай и Ваш сок, «на соке» были и тосты! и ели Ваше дивное печенье, «и еще осталось», как сказано в Писании, и я с «челядью» доедала его уже в Москве. (Пойду — погляжу — не принесли ли журналы!) — Принесли. Села работать и просидела дотемна. Выписала множество (отвезла ксилофонщику Валентину, тому, что еще повыше ростом, у кого маленькая Оксаночка — родилась во время 2-й репетиции!..), и теперь, возможно с осени, снова возьмемся за то или иное диво. Сегодня с Божьей Помощью — уже 1-е июня. Позавчера была годовщина кончины Поэта.5 Леничка (сын) утром сдал на 5 главный дипломный экзамен, а затем заехал за мной в Радио, где я весьма эффективно начала наконец запись гениальнейших «33-х вариаций» (как ни странно!!… в моих устах ныне…) Бетховена; он очень опоздал с экзамена, и мы (я и Мариша Вильям-Вильмонт6 — очень хорошенькая — их свойственница — оптик) сидели на ступеньках правительственного здания с ворохом сирени, тюльпанов и нарциссов, каковые каждый из нас достал, как мог; все приезжали и уезжали, на машинах, казенных и своих — и глазели изумленно на нас, кое-кто и любопытствовал; но наконец мы уехали все же. На могиле было множество народу, молодежи и прочие возрасты; полно цветов; молчали и говорили шепотом. Стихи, верно, читали ночью, при полной луне, когда все родные и близкие друзья разошлись; я тоже хотела читать, но опасалась неутешной горечи старшего сына (от первого брака), сохранившего с дет-ства острую боль разлуки… С годами она, конечно, притупилась, но грустным он остался. Отношения уже давно добрые у всех друг с другом, а все три неродные брата (Леничка, Женя и Стасик Нейгауз)7 очень дружны меж собой… Та бестолковая женщина с дочкой в Сибири работают; вероятно, им кто-нибудь помогает, надеюсь; у меня, конечно, нет ничего… Его дом пока сохранил светлый и отрадный уклад гостеприимства, хотя рядом, в комнате, где стоит рояль и стоял его гроб — лежит в инфаркте вдова, Зинаида Николаевна,8 вся в голубом; Слава Богу, пошло на поправку уже… На минуточку к ней заходили близкие, и я тоже. Я изо всех сил пыталась наладить еще концерты разного нового, но все пролетело мимо: Политехнический музей идет на ремонт, научные институты разъезжаются по экспедициям — все они меня и мои «слова и дела» хотели, но все сорвалось. Денег нигде и ни за что еще не дали. Впереди очень много… Как переплыть эти 2 недели (15-го должны дать здесь, а оплата за Л(енин)град всегда идет… месяцами…) — не знаю. Не отказалась бы и от Ваших 5 р. почтой… При всей тяжести своей обычной жизни могу повторить слова Поэта:Но только последние 2 строки, ибо я славлю Бога за каждый дарованный день. Я веду просто отчаянную борьбу за жизнь и возможность работы… ведь я начала и небольшой цикл лекций в одном завалящем учреждении, но потом у них не нашлось денег… Слава Богу, в Музгизе и в Записи ко мне доброе и уважительное поведение… Да, «идеи» — это самое дорогостоящее в жизни… Но я все надеюсь, что полегчает. Спасибо. Простите. «Приветики». — Ваша МВ Р.S. Батюшки! Оказывается, еще целая страница имеется! Я получила «ответик» (очередной) от Иг. Фед. Стр(авинского) — благодарность «за прекрасные издания сов. Академiи». (…) 1 М. В. Юдина пишет о своих партнерах, исполнителях на ударных инструментах в Сонате Б. Бартока для двух роялей и ударных, которую в ансамбле со своим учеником Виктором Деревянко она триумфально исполняла тогда в Москве, Ленинграде и Тбилиси (соната записана на пластинке). Исполнители на 11 ударных инструментах — это Руслан Никулин и Валентин Снегирев. В письме речь идет о ленинградской премьере 12 мая 1961 г. (в Доме композиторов). 2 Желаемых (лат.). 3 Воодушевление (нем.). 4 Мгновенные (нем.). 5 Ниже говорится о посещении дома Б. Пастернака в Переделкине. Картина похорон поэта приводится М. В. Юдиной в письме к В. С. Люблинскому 23 июня 1960 г. (Новый мир, 1993, № 2, с. 187-188. Публикация А. М. Кузнецова). 6 Вильям-Вильмонт Мария Николаевна (1926-1991) — инженер-оптик, дочь германиста Н. Н. Вильям-Вильмонта, друга Б. Л. Пастернака. 7 Пастернак Леонид Борисович (1938-1976) — физик-кристаллограф, сын Б. Л. Пастернака и З. Н. Пастернак, большой друг М. В. Юдиной; Пастернак Евгений Борисович (р. 1923) — математик и литературовед, исследователь творчества Б. Пастернака, сын Б. Пастернака и Е. В. Пастернак-Лурье; Нейгауз Станислав Генрихович (1927-1980) — пианист, сын Г. Г. Нейгауза и З. Н. Пастернак. Поклонник М. В. Юдиной, он должен был выступать в ансамбле с ней на двух роялях, но концерты эти не состоялись. 8 Пастернак Зинаида Николаевна (урожд. Еремеева, по матери Джотти, в первом браке Нейгауз, 1897-1966) — пианистка, вторая жена Б. Л. Пастернака. 9 Первая строфа стихотворения Б. Пастернака «Образец» из «Книги степи», входящей в книгу «Сестра моя — жизнь». О, бедный Homo Sapiens,
Существованье — гнет.
Былые годы за пояс
Один такой заткнет.9
Публикация, вступительная заметка и пpимечания А. М. Кузнецова