БОРИС ВАЙЛЬ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 1999
БОРИС ВАЙЛЬ ОБ ОДНОМ ЗАБЫТОМ ЭПИЗОДЕ ВОЙНЫ
НА БАЛТИКЕДатский историк о советской оккупации Борнхольма
Пожалуй, ни один из эпизодов Второй мировой войны не является столь загадочным, как оккупация Советским Союзом датского острова Борнхольм, последующее пребывание там советских войск (почти год) и затем уход с острова. Прежде всего загадочна цель этой операции, загадочна и развязка. Но дело не только в этом.
О событиях Второй мировой войны, об их подоплеке можно спорить и по-разному их оценивать — как, впрочем, и любые события. Но в борнхольмской истории — если пытаться понять ее через советскую историографию — все зыбко и неясно, начиная с хронологии. Казалось бы, уж чего проще: события имели место не в далекой древности, а всего лишь 50 с чем-то лет назад, еще живы их участники, документов в разных архивах достаточно (правда, к некоторым из них доступа до 1991 года не было, а к иным и до сих пор нет), официальная историография высадку Красной Армии на Борнхольм никогда не отрицала… И что же с хронологией?
Вот одна из последних книг (1997 г. издания), где затронута интересующая нас тема.
«…8 мая, после того, как гитлеровцы отклонили ультиматум о капитуляции, летчики нанесли массированный удар по острову и его портам. В результате были уничтожены 4 транспорта, сторожевик, два тральщика и 3 БДБ (большие десантные баржи. — Б. В.). И на этом, после того как на острове был высажен десант балтийских моряков, поставили точку в битве с германским фашизмом на Балтике».1
И через несколько страниц в той же книге:
«Заключительную точку в боевых действиях на Балтийском море тоже поставили морские пехотинцы с авиаторами и катерниками.
9 мая, после отказа фашистского командования гарнизона … острова Борнхольм принять условия капитуляции, командующий Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц приказал морской авиации нанести удар по порту Рённе, где находился штаб гитлеровцев. Летчики, ведомые дважды Героем Советского Союза полковником А. Е. Мазуренко, с блеском выполнили это задание. А потом к острову вышли дивизион торпедных катеров … и отряд малых оxотников c десантом балтийцев на борту. Под командованием майора П. И. Антоника было всего 108 балтийских моряков. Но огромный гарнизон капитулировал!»2
…Итак, когда же была «поставлена точка»? Когда имели место массированные бомбардировки острова — 8 или 9 мая? Или же два дня подряд? (К «блеску», с которым они были проведены, мы еще вернемся.) А пока отметим, что вышеприведенные цитаты принадлежат одному и тому же автору — капитану 2-го ранга в отставке В. С. Геманову.
Ну, хорошо, отставной моряк, занимающийся на досуге историей, может и не придавать значения датам: 8 мая или 9 — какая там разница (хотя день 9 мая уже тем отличался от 8 мая, что повсеместно вступал в силу акт о безоговорочной капитуляции. Да и вообще для советских людей 9 мая 1945 г. день незабываемый). Геманов, очевидно, сам не участвовал в борнхольмской операции, иначе не напутал бы. А что же профессиональные историки?
В основном в исторических исследованиях эпизод с оккупацией Борнхольма освещался очень скудно. О нем говорилось весьма лаконично, в одном предложении, порой в придаточном, скороговоркой. Хотя чего вроде бы стыдиться? Как видим из описаний Геманова, скорее нужно было гордиться…
Итак, профессиональные историки.
Дания новейшего времени — это объект работ Ю. Кудриной. В монографии «Дания в годы второй мировой войны» (куда уж более подходящий период!) о событиях на Борнхольме говорится один-единственный раз:
«5 мая 1945 г. в Данию вступили английские войска. Остров Борнхольм был освобожден лишь 11 мая 1945 г. советскими войсками под руководством генерала Ф. Ф. Короткова».3
Весьма характерно, что к этому предложению Кудриной сделана сноска — сноска не на документы, а на воспоминания самого Короткова, опубликованные по-датски в журнале, издававшемся АПН и советским посольством в Копенгагене. Между тем Кудрина имела полный доступ ко всевозможным датским источникам и в ее книге есть масса ссылок на них.
В недавно вышедшей, уже в посткоммунистической России, двухтомной истории Дании (2-й том, Москва, 1998) Кудрина смогла уже писать без цензурного пресса и, видимо, столько, сколько хотела. Теперь она пишет:
«Когда 7 мая советские войска высадились на Борнхольме, комендант находившегося на острове немецкого гарнизона отказался его сдавать. 7 мая русские бомбили города Рённе и Нексё. Десять человек были убиты, 35 ранены, много зданий разрушено. […] Немцы упорствовали. 8 мая во второй раз командование вынуждено было отдать приказ об открытии огня по остаткам немецкого гарнизона. […] На следующий день немцы капитулировали».4
Теперь мы совсем запутались в хронологии: в каждой публикации она иная. Как мы помним, Геманов в одном месте утверждает, что советские летчики бомбили Борнхольм 8 мая. В другом месте — что 9 мая.
Кудрина, ссылаясь на Короткова, утверждает, что остров был занят 11 мая. Она же (снова ссылаясь на того же Короткова!) в другом месте пишет, что высадка произошла 7 мая.
Это в части хронологии. А если говорить о мотивах, приведших к советским бомбардировкам и к оккупации острова, то тут разноголосица еще большая.
Самое фантастическое из всех объяснений, дававшихся когда-либо оккупации Борнхольма, принадлежит безусловно генералу армии С. М. Штеменко. В своей книге «Генеральный штаб в годы войны» (т. 2) он пишет:
«В конце войны остров (Борнхольм. — Б. В.) стал переполняться немецко-фашистскими солдатами, бежавшими с материка от карающей руки советских и польских воинов. Гитлеровцы, не сложившие оружия, скоро буквально объели остров. Не осталось ни зерна хлеба, ни капли молока, пошло в солдатские желудки мясо молочного скота островитян. Жители умирали от голода. Призрак голодной смерти встал и перед гитлеровцами.
Гуманное стремление спасти жителей Борнхольма от гибели и засилья немецко-фашистских оккупантов побудило Ставку принять решение занять остров и пленить вооруженных гитлеровцев. Генштаб поставил союзников в известность об этом решении. 11 мая 1945 г. 132-й стрелковый корпус 19-й армии под командованием генерал-майора Ф. Ф. Корoткова совершил высадку нa остров с кораблей Балтийского флота «.5
В этом отрывке в каждом предложении, за исключением первого и за исключением номеров корпуса и армии и фамилии Короткова, всё — либо фантазии, либо преувеличение. И опять мы спотыкаемся о хронологию — почему 11 мая?
Объяснение того, почему Штеменко пишет об 11 мая, находится, на мой взгляд, в предыдущем предложении его текста: союзники якобы были предупреждены. Но именно союзники, после двух дней интенсивных советских бомбардировок, запрашивали Кремль (дважды — 8 и 9 мая) о Борнхольме, а Москва намеренно тянула с ответом. И лишь на следующий день после высадки (которая прошла совершенно мирно, т.к. никто не сопротивлялся) Москва сообщила союзникам о занятии Борнхольма как о свершившемся факте. Письмо начальника Генштаба А. Антонова Эйзенхауэру было отправлено 10 мая. А вот если бы высадка действительно состоялась 11 мая, тогда, наверное, это письмо можно было бы считать как бы оповещением о предстоящей операции. «Генштаб поставил союзников в известность об этом решении», — пишет Штеменко. Почему же советская сторона так и не опубликовала этого письма (до сих пор)? Да потому что в этом письме (которое Штеменко, видимо, по долгу службы читал) А. Антонов пишет (даю полный текст в обратном переводе с английского):
«Отвечая на Ваше письмо от 8 мая, я прошу Вас, чтобы следующее было немедленно передано генералу Эйзенхауэру:
Прибывшие из районов Штеттина, Данцига и Курляндии немецкие войска разместились на острове Борнхольм, который, как известно, находится в 250 км на восток от сферы операций советских Вооруженных сил. Остров Борнхольм занят советскими войсками в результате этого и принимая во вниманиe просьбу коменданта немецкого гарнизона острова о помощи продовольствием и о сдаче острова нашим войскам.
С уважением, Антонов».6
Вот оно как. Понятно, почему этот документ Генштаба до сих пор не публикуется и не выдается в архивах: он совершенно противоречит всем другим версиям. Мы ведь уже знаем, что немцы совсем не хотели сдаваться, а тут — нате вам — и просят о сдаче и о помощи, и советское командование — из высших гуманистических побуждений — идет навстречу голодному и поверженному врагу. Какой щедрый, поистине христианский жест! Можно подумать, что это не бомбы падали на борнхольмские города, а коробки с гуманитарной помощью.
Что касается Штеменко, который тогда служил в Генштабе, то он, правда, не говорит, кто пригласил советскую армию на остров. Просто в Генштабе узнали, что люди голодают, и, не спрашивая этих людей, решили помочь продуктами, заодно и пленить гитлеровцев. По логике вещей, после того как голодающие спасены, враг разоружен и пленен, цели достигнуты, нужно уходить?
Нет, не все так просто. Штеменко пишет:
«Нужно было налаживать жизнь на острове. Советские воины работали вместе с жителями на полях, помогли восстановить связь, возобновить рыбную ловлю. Постепенно население пришло в себя после мук фашистской оккупации. Возродилось сельское хозяйство и промыслы. Количество советских войск на острове вскоре сократили до дивизии, а через год, в апреле 1946 г., Борнхольм был торжественно передан датским властям».7
Читая это, так и видишь вереницы советских солдат, убирающих капусту и свеклу, сортирующих картошку… да вот только забыл Штеменко, что на острове не проводилось сплошной коллективизации, а частные хозяйства, во-первых, справлялись с полевыми работами сами, а во-вторых, всякие контакты солдат и офицеров с местными жителями были строго запрещены.
Штеменко утверждает, что высадились, чтобы помочь с питанием. А вот К. Рокоссовский, чьи войска именно и участвовали в оккупации Борнхольма, в своих мемуарах признается:
…»Впоследствии (т.е. после высадки на Борнхольм. — Б. В.) навалились заботы с обеспечением продовольствием и всем необходимым высаженных на Борнхольме наших войск».8
…Разумеется, думали о себе, а не об островитянах. Рокоссовский не объясняет, какая нужда была держать войска на Борнхольме. Да и вряд ли его самого в такие вещи посвящали: это было уже вопросом политическим, а не военным.
Вернемся к хронологии. Дата 11 мая как дата высадки впервые появилась в истории борнхольмской операции еще 22 мая 1945 г. Действительно, 22 мая СССР передал датским властям на острове через генерала Короткова сообщение Главнокомандования Красной Армии, в котором говорилось о причинах и целях советской оккупации Борнхольма. В первых строчках этого сообщения черным по белому говорится: «11 мая 1945 г. части Красной Армии высадились на остров Борнхольм, который они очистили от немецких войск».9
Учитывая, что данное сообщение было вообще первым публичным официальным заявлением Советского Союза относительно высадки на Борнхольме и что предназначалось оно не только для жителей острова, но также и для союзников, и для мировой общественности, можно представить себе, как в нем обдумывалось каждое слово. (Документы архива российского МИД свидетельствуют о том, как тщательно выбиралась форма подачи данного сообщения. Сначала ведь предполагалось, что будет просто сообщение ТАСС. Или же корреспондента ТАСС — всегда можно потом сказать: корреспондент ошибся — он наказан.) Дата «11 мая», конечно же, не могла появиться случайно, тут все было продумано. Я лично полагаю, что все было связано именно с союзниками.
Можно ввести в заблуждение советских историков, но труднее это сделать с участниками и очевидцами событий. Один из участников операции, ставший военно-морским историком, капитан 2-го ранга А. Басов в своих статьях о Борнхольме, не оглядываясь на Штеменко и Кудрину, следует реальной хронологии событий.10
Датировка данного эпизода была — и пока, как видим, остается — проблемой для отечественной историографии. На самом Борнхольме все было зафиксировано по часам, а порой и по минутам. Опубликованы мемуары и дневники свидетелей и участников событий. Да, в конце концов, в Дании и на самом Борнхольме выходили газеты, причем разных направлений. Стоит полистать подшивки, и станет ясно, что и когда случилось. Если в России мало кто вообще слышал о Борнхольме — а тем более о пребывании там советских войск, то для маленького острова это поистине явилось событием века.
Но, как порой бывает, можно всесторонне описать событие, труднее понять его смысл. Какой-нибудь (условный) комдив Котов, сидя в тюрьме в 1937 г., мог описать, как его арестовали, как били и какие обвинения ему предъявляли, но понять смысла случившегося — не мог. В лучшем случае, мог бы сказать: «Вредители проникли в НКВД» и «Товарищ Сталин не знает» — вот и все.
У датских историков до последнего времени существовали различные интерпретации борнхольмских событий. В основном они сводились к тому, что Борнхольм был оккупирован советскими войсками потому, что он оказался как бы в тылу наступавшей Красной Армии. Т.е. решение о занятии Борнхольма — считали они — было сугубо военным, а не военно-политическим или — тем более — геополитическим. Труднее было объяснить, почему так долго советские войска оставались на острове. Можно было строить догадки, но никаких документов в руках датчан не было. Когда и на каком уровне было принято решение высадиться на Борнхольм? Какие цели при этом преследовались? Чего ждал и на что надеялся Кремль в течение 11 месяцев? Почему , наконец, вывод советских войск с острова был произведен довольно быстро — какие факторы повлияли на советское руководство в решении вывести войска? Какова была позиция союзников все эти 11 месяцев? На эти вопросы у датских политиков и исследователей ответов практически не было.
Возможность ответить на эти и другие вопросы появилась после 1991 г. Датский историк, автор многих работ по советско-датским отношениям, профессор Бент Енсен получил доступ к ряду секретных до того документов в российских архивах и решил писать книгу о событиях 1945-1946 гг. на Борнхольме и вокруг него. Разумеется, датские и российские архивы — это уже много, но ученый решил, что этого недостаточно, и поехал в США и Англию, тем более что и там проще стало с архивными документами, касающимися Второй мировой войны. Ну, а до архивов в Германии, Швеции и Норвегии из Дании рукой подать. Бент Енсен, разумеется, побывал в архивах и этих стран. Опросил множество свидетелей и участников событий (в основном датчан) — в частности, бывших дипломатов и отставных офицеров, бывших разведчиков, участников движения Сопротивления в Дании и на острове Борнхольм…
К сожалению, российские архивы не могли или не хотели дать доступ ко всему, касающемуся Борнхольма, но и то, что там было получено, давало хорошую основу для работы.
В 1996 г. книга Бента Енсена была издана по-датски в издательстве университета г. Оденсе.11 Русский перевод этой книги скоро выйдет в Москве.
Безусловным достоинством книги — в ней более 300 страниц — является то, что автор скрупулезно рассматривает и реальную канву событий, и все возможные версии, объясняющие эти события. Притом Бент Енсен показывает нам, как «проблема Борнхольма» виделась из Москвы и из Лондона, из Стокгольма и из Вашингтона, как на нее смотрели военные и как — дипломаты, не говоря уже о том, как она переживалась самими борнхольмцами и как оценивалась правительством и парламентом в датской столице.
Между прочим, споры о Борнхольме — или шире: о советско-датских отношениях — в Дании еще не утихли. Дело в том, что оккупация Борнхольма Советским Союзом — это для Дании не просто изолированный эпизод Второй мировой войны. У этого эпизода имелось продолжение: считалось, что датчане при уходе советских войск пообещали, что впредь ни один иностранный солдат не ступит на остров Борнхольм. Ссылаясь на это (несуществующее) обещание, некоторые датские политики еще в 80-е годы не разрешали даже американским военным музыкантам играть на Борнхольме (в то время как советские военные чины регулярно возлагали венки к памятнику погибшим — правда, не в боях с немцами — на Борнхольме). А ведь Дания — член НАТО!
Б. Енсен разбирает этот миф, как и другие мифы, созданные вокруг борнхольмской истории. А было их в Дании немало. Некоторые датчане считали, что существовал сговор между англичанами и русскими насчет Борнхольма — за спиной Дании. Другие полагали, что это правительство Дании вступило в сговор с Советами… Недавно российский посол в Дании А. Чепурин сказал, что в 1946 г. между Данией и СССР было заключено джентльменское соглашение о том, что на острове впредь не будет иностранных войск (газета «Politiken» от 9 апpеля 1999 г.). И это — тоже из области мифов, ведь у посла нет никакого документа, подтверждающего данное заявление.
Как правило, почти все мифы и слухи имели какую-то реальную подоплеку. Скажем, «миф Штеменко» и утверждение в письме Антонова Эйзенхауэру о помощи голодающим немцам возникли не на пустом месте. Действительно, продовольственное положение острова было тяжелым и зависело от подвоза продуктов из «метрополии». Действительно, голодали больше всех немцы. Об этом советскому командованию было известно из перехвата радиоразговоров и датчан, и немцев. Остальное — миф.
Или взять те же «блестящие» бомбардировки дважды Героя Советского Союза Мазуренко. Сдержанность, присущая западным историкам, не позволяет Бенту Енсену назвать их варварскими. Он лишь пишет, что советские пилоты в бомбардировках 7 и 8 мая «не отличились точностью». Действительно, больше всего было разрушено жилых домов, гражданских сооружений, погибли не немцы, а мирные датчане… Все это, наверное, напоминало Грозный 1995 года в миниатюре. Хорошо еще, что после первых двух налетов советские летчики сбросили листовки, обращенные к немцам, но по-русски. Из них островитяне поняли, что бомбардировки будут продолжаться, и ушли из своих домов — так и спаслись. Главное же, что с военной точки зрения бомбардировки были бессмысленны.
Сейчас советские/российские представители говорят в частных беседах примерно так: подумаешь, 10 человек погибло! Мы потеряли 20 миллионов. По этому поводу автор книги говорит: борнхольмцы не сравнивали свои потери с потерями СССР, Польши или Германии. Свою ситуацию они сравнивали с тем, как безболезненно прошло освобождение других частей Дании.
Данию от немцев освобождали англичане (кроме Борнхольма). Парадокс — для борнхольмцев — заключался в том, что в то время, как вся остальная Дания ликовала и праздновала конец войны, освобождение, приход сoюзников (как читатель помнит, англичане высадились 5 мая, тогда же имела место «частичная» капитуляция немецких войск), датский остров был подвергнут массированным ударам с воздуха. Комендант немецкого гарнизона на острове готов был сдаваться, но, естественно, по условиям капитуляции 5-го мая, англичанам (хотя бы даже одному английскому офицеру , даже, на худой конец, датчанину в английской форме). Англичане же на остров так и не прибыли. Почему? Автор доказывает, что командующий союзническими войсками Д. Эйзенхауэр не хотел раздражать СССР из-за какого-то острова. Вообще, западные державы не считали Борнхольм настолько важным стратегическим пунктом, чтобы ссориться из-за него со Сталиным.
Бент Енсен пристально анализирует и поведение датского правительства (оно было сформировано 5 мая) в эти дни. Тут тоже много неясного.
Когда бомбы падали на Борнхольм — Б. Енсен пишет: «как гром среди ясного неба», — ответственные лица на острове, прежде всего губернатор, руководители движения Сопротивления и другие, звонили в Копенгаген и сообщали о происходящем, пытаясь установить контакт с министрами, словом , били тревогу. Однако их звонки в столице фиксировались и… не более того. Связь работала только в одном направлении: снизу вверх. Не потому, что связь была испорчена. Нет. Просто сверху вниз — не звонили. Когда я читал об этом в книге Б. Енсена, мне вспомнился «Замок» Кафки: из деревни в Замок можно звонить, но… из Замка звонков не дождешься. И вообще, звоня в Замок, попадаешь лишь в самые нижние отделы. Ответы нельзя воспринимать всерьез: все это может оказаться и шуткой. В таком кафкианском положении оказались островитяне. Просят к телефону министра — министр ушел спать, приказал не будить его. Премьер-министр только что сформированного правительства произносит в парламенте речь — и ни слова о Борнхольме! Власти вводят цензуру на сообщения о советских войсках на острове. Что же руководит ими? Одно — страх перед СССР. Соображение: как бы хуже не было! Ни в коем случае не критиковать Советский Союз! В бомбардировках Борнхольма виноват… немецкий комендант. Эта версия надолго станет доминирующей в речах датских руководителей, в газетных статьях. Между тем вспомним, что первые два налета на остров 7 мая были совершены без всякого предупреждения, что бы об этом ни писали Басов, Коротков и другие. В подобных случаях Б. Енсен не пишет: «Такой-то врет». Он пишет: «Данное утверждение не подкрепляется документами». В отличие от Басова, Ю. Кудрина в книге 1998 г. не пишет, что островитяне были предупреждены о бомбардировках (но в ее статье много других серьезных погрешностей).
Почему, спрашивается, 108 советских десантников высадились на острове, не встретив никакого сопротивления немцев? Да потому что это было уже 9 мая, когда вступил в силу акт о всеобщей капитуляции. Кстати говоря, на острове немцы уже сотрудничали с движением Сопротивления, и после советских бомбардировок немецкие солдаты были брошены на разборку руин и завалов… А вообще же, как пишет Бент Енсен, это были уже не боевые части, а деморализованная, полуголодная масса. Многие бродяжничали и просили подаяния.
Автор обращает также наше внимание на беспрецедентную в военной истории спасательную операцию, совершенную немцами в конце войны. Речь идет о переброске двух с лишним миллионов людей (в основном гражданских) из Прибалтики, Восточной Пруссии и Померании в северо-западную часть Германии и в Данию. Об этом как-то не приходилось читать в советской литературе. Конечно, то, что эти беженцы остались в живых, — «упущение» советских военачальников. Но что они могли сделать, если немцы так заминировали Финский залив, что выйти из него долго было невозможно… Несколько сот тысяч этих беженцев Дания должна была кормить — и до окончания войны, и после. А тут еще СССР, вскоре после занятия острова, стал требовать денег на содержание своих войск. Вот уж опять театр абсурда: незваные «гости» пришли, когда уйдут — спрашивать как-то неприлично, а они еще и денег требуют за свое пребывание!
Но, с другой стороны, тут была своя логика: англичане ведь — как освободители — получали от датского правительства деньги на содержание своих войск. Теперь же, стало быть, надо было платить и Кремлю. Но когда датчане заикнулись об их собственности в Прибалтийских республиках, национализированной с приходом туда советской власти, тут они наткнулись на жесткое сопротивление Молотова. Тут никакой компенсации не полагалось.
А вот еще курьезный момент датско-советской истории: в Москве с 1944 г. находился посланник «борющейся Дании» (т.е. движения Сопротивления), а с мая 1945 г. — официальный посланник своей страны, Томас Дёссинг. Как дипломат он не раз встречался с Молотовым, Вышинским, Деканозовым… Как вы думаете, от кого он, — сидя в Москве, — узнал о том, что СССР бомбил и оккупировал остров, принадлежащий его стране? От советских чиновников? От своего правительства? Нет, ни то ни другое. Он узнал эту новость от другого иностранного дипломата, почти неделю спустя. Дополнительная ирония этого эпизода заключалась в том, что сам посланник любил сталинский Советский Союз, и его-то Молотов или Вышинский вполне могли бы оповестить о происшедшем — будь его воля, он отдал бы Сталину не только Борнхольм, но и всю Данию. И такому человеку не доверяли!
Возвращаясь к вопросу, когда и почему советское руководство решило, не предупреждая союзников (а ведь Дания считалась — хоть и «неофициально» — сферой влияния Англии), занять часть датской территории, автор книги отмечает, что интерес к Борнхольму у Кремля возник еще до войны, в 30-е годы. Но актуальным вопрос о Борнхольме стал, разумеется, в конце войны, на переломном этапе. Б. Енсен цитирует протокол заседания Комиссии по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства (так называемой «комиссии Литвинова»), где обсуждается будущее Аландских островов и Борнхольма и шире — Балтийского моря. Замнаркома Лозовский говорит: «Есть в Балтийском море остров Борнхольм, на который следует обратить внимание. Нам нужно посмотреть, какие реальные опорные пункты мы должны себе создать на Балтийском море».12 Тогда, в июле 1944 г., этот разговор носил почти академический характер. Но очень скоро Борнхольм стал на повестку дня в проектах советских аналитиков. Автор цитирует многочисленные записки, циркулировавшие с конца 1944 г. в высших этaжaх НКИД. Смысл их заключался в том, что надо было добиться от движения Сопротивления Дании предложения о заключении совместного советско-датского военного соглашения. Тогда у Кремля была бы правовая основа для того, чтобы войти в Данию. Однако таковое соглашeние так и не было заключено (а вот с Англией движение Сопротивления теснейшим образом сотрудничало). Но когда представилась такая возможность, то рекомендациям чиновника НКИД В. Семенова был дан ход: его настоятельные советы занять остров были переданы из НКИД в Наркомат oбороны, и — как мы видим по документам, процитированным в книге, судьба Борнхольма была решена уже в конце апреля 1945 г.
Логика Кремля была примерно такова: всю Данию мы занять не сможем, — англичане уже на подходе, — займем же то, что само падает к нам в руки, — Борнхольм. Займем, а там посмотрим, как будут реагировать союзники. Уйти оттуда мы всегда успеем, а оставаясь на Борнхольме, мы будем иметь возможность влиять на политику Дании. Компартия там сильна, возможно создание Народного фронта.
Когда стало ясно, что с острова придется уходить, то Кремль и уход свой обpатил в свою пользу. Дескать, смотрите, какие мы хорошие, освободили от немцев остров и ушли. А ведь могли бы…
Бент Енсен анализирует возможные причины решения 1946 г. вывести советскиe войска с Борнхольма и приходит к выводу, что тут действовали те же причины, которые тогда побудили Сталина вывести советскиe войска из Ирана. Он цитирует недавно опубликованное письмо Сталина азербайджанско-иранскому лидеру Д. Пишевари: «В Иране нет теперь глубокого революционного кризиса … мы не могли их (советские войска. — Б. В.) оставлять дальше в Иране, главным образом потому, что наличие советских войск в Иране подрывало основы нашей освободительной политики в Европе и Азии. Англичане и американцы говорили нам, что если советские войска могут оставаться в Иране, то почему английские войска не могут оставаться в Египте, Сирии, Индонезии, Греции, а также американские войска — в Китае, Исландии, в Дании (Сталин имел в виду Гренландию. — Б. В.)».13
К сожалению, Б. Енсен не рассматривает другие гипотезы о причинах вывода советских войск — например, наличие у США атомного оружия и отсутствие такового в то время у СССР.
Нужно отметить, что Б. Енсен не испытывает враждебных чувств к советским солдатам на Борнхольме. Напротив, он с симпатией пишет о солдатах, матросах и офицерах, заброшенных неизвестно зачем на датский остров. Острие его критики больше всего направлено на своих соотечественников и на военных руководителей США и Англии. А что касается всех этих Молотовых, Деканозовых и Вышинских, то критиковать их — как и нацистских лидеров — он, пожалуй, считает бессмысленным: тут и так все ясно.
1 Очерки из истории Балтийского флота. Калининград: «Янтарный сказ», 1997. С. 150.
2 Там же. С. 155.
3 Ю. В. Кудрина. Дания в годы второй мировой войны. Москва: Наука, 1975. С. 186.
4 История Дании. ХХ век. Отв. ред. Ю. В. Кудрина, В. В. Рогинский. Москва: Наука, 1998. С. 151. (Гл. 4: «Дания в годы второй мировой войны» — Ю. В. Кудрина).
5 С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. Книга вторая. Москва: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1974. С. 411.
6 Bent Jensen. Den lange befrielse: Bornholm besat og befriet. 1945-1946. Odense: Universitetsforlag, 1996. S. 73.
7 Штеменко, указ. соч. С. 411.
8 К. К. Рокоссовский. Солдатский долг. Москва: Военное издательство Министерства обороны СССР, 1968. С. 372-373.
9 Bent Jensen, op. cit. S. 145.
10 См. напр.: А. Басов. Десант на острове Борнхольм. // Военно-исторический журнал. 1996. № 5.
11 См. прим. 6.
12 Bent Jensen, op. cit. S. 23-24.
13 Н. И. Егорова. «Иранский кризис» 1945-1946 гг. по рассекреченным архивным документам // Отечественная история. 1994. № 4-5. C. 41.