ДМИТРИЙ БОБЫШЕВ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 1999
ДМИТРИЙ БОБЫШЕВ
ЖАР-КУСТ
Был сахарным тот клен.
Стал пень трухлявый.
Не украшал… И на хозяйский вкус
был тамариск (а пень — ему оправой)
посажен прямо внутрь. И вырос куст.
И зимами, что тут сквозят недлинно, —
в извоях вся, суставчата, как свих,
вершинится кленовая руина
зигзагами ветвей, на вид — своих.
Но не былой осанистый рисунок,
а по изломам древних свастик, дуг,
вот что таит в себе индейский сумак:
стрелец из них нацеливает лук.
В засаде скрыт, и не один, конечно…
Зато, когда весна берет свое,
на каждый сук садится наконечник
и набухает почкою копье.
Удары бьют, но не наносят раны.
Наоборот, как бы родясь из них,
вылазят на глазах, нежны и рваны,
охапки листьев, трижды разрезных.
И дальше распушась (ни пня не видно),
накапливают летом ярь и яд.
Тут их курчавость, что на вид невинна,
кого не соблазнит? А ведь грозят…
И осенью — вдруг из зеленых кружев
как палевым и желтым полыхнет!
Еще бы — прошлогодний клен на ужин,
чей без остатка тук сжирает тот,
куст, опаливший выступы предметов
вокруг себя, кто сам пунцов бывал,
кто делается в ржави — фиолетов,
а в пурпуре ущербном — пылко ал.
Тот жар (тот — куст!) влезает яро в око,
зеницу злыми спектрами свербя,
протуберанец в глаз вонзив глубоко…
Кленовый прах, не помнящий себя!
октябpь, 1998
Шампэйн, Иллинойс
Ко мне, обиженные дети,
кому, неважно, — 20? 50?
Я знаю то, что нужно сделать,
я в одинаковое вас одену
и буду маленьких моих качать.
Кто недолюблен мамой, боссом
и даже Джессикой (какая боль!),
тому я дам, пока не поздно,
врата в блаженство, совершенный способ.
Не то что эта дрянь — любовь…
Есть истинно духовнейшие дали!
Любовь — лишь близость, гадость, слизь.
Ты тянешь мысли книзу, пол-предатель?
Я нежно вырву из тебя придатки,
и запрокинемся мы ввысь.
Иди сюда — тебе почти не будет больно.
Ну, только чуть…
Я на сверкнувший гребень хлорно-борный
с тобой взлечу.
А дальше — ты (как сами вы же и решили)
развоплотишься в ноль.
Распотрошу, сгрызу хрящи и жилы, —
ты станешь мной!
В совсем ином (и в самом истинном) составе
моих частиц
ты узришь сны превыспренние въяве,
планеты числ.
Сквозь нас, ужасных — ураганы, электроны,
и миру в лоб
Армагеддон вкроится, или кто он? —
иль Хэйл-Бопп.
Два теле-толстяка, открывшие комету:
Мол, эври-ка!
Молчали бы, не знаючи, про эту,
сию, пока…
Сиянье это — тень. Ее отбросил Некто.
Тот, за сияни-ем.
И 39 душ на борт объекта
идут за Тем,
Кто экипажу пересчитывает души,
но нет одной.
А вот и он, мертвец полузаблудший
спешит, 40-й.
1997
Шампэйн, Иллинойс