ПУШКИНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 7, 1999
ПУШКИНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ
К 200-летию со дня pождения А. С. Пушкина ОДА «ВОЛЬНОСТЬ» «Вольность» (1817) — одно из наиболее заметных политических стихотворений раннего Пушкина, пример поэзии откровенной гражданской устремленности. Написано в Санкт-Петербурге, приблизительно через полгода после выхода поэта из Лицея. Об обстоятельствах написания известно из воспоминаний Ф. Ф. Вигеля (по выражению Ю. М. Лотмана, «правдоподобной биографической легенды» — Лотман Ю. М. «А. С. Пушкин. Биография писателя». Л., 1981, с. 39): «Из людей, которые были его старее, всего чаще посещал Пушкин братьев Тургеневых; они жили на Фонтанке, прямо против Михайловского замка, что ныне Инженерный, и к ним, то есть к меньшому, Николаю, собирались нередко высокоумные молодые вольнодумцы. Кто-то из них, смотря в открытое окно на пустой тогда, забвенью брошенный дворец, шутя предложил Пушкину написать на него стихи … вдруг вскочил он на большой и длинный стол, стоявший перед окном, растянулся на нем, схватил перо и бумагу и со смехом принялся писать. Стихи были хороши, не превосходны; слегка похвалив свободу, доказывал он, что будто она одна правителей народных может спасать от ножа убийцы; потом с омерзением и ужасом говорил в них о совершенных злодеяниях в замке, который имел перед глазами» («Пушкин в воспоминаниях современников», 1974, с. 220).
Свидетельство Вигеля подтвердил Н. И. Тургенев, который показывал, что часть оды «Вольность» Пушкин написал в одно из посещений у него дома, ночью у себя завершил ее и на другой день принес полный текст стихотворения (см.: «Декабрист Н. И. Тургенев. Письма к бpату С. И. Туpгеневу». М.-Л., 1936, с. 59). В архиве Н. И. Тургенева сохранился переписанный Пушкиным текст оды с собственноручным же рисунком поэта в стихе «Погиб увенчанный злодей», изображающим шаржированный профиль Павла I (А. С. Пушкин. Изд. «Русский библиофил», 1911, с. 10/11). Я. И. Сабуров располагал сведениями (он их сообщил биографу поэта П. В. Анненкову), что «Вольность » была «подсказана» Пушкину именно Н. И. Тургеневым. В доме Тургеневых, где, возможно, бывали М. Ф. Орлов, участник войны 1812 г. и заграничных походов, член Союза Благоденствия; граф М. А. Дмитриев-Мамонов (1790-1863), в 1814 г. составлявший с Орловым план создания оппозиционного правительству «Оpдена pусских рыцарей», и ряд лиц из их ближайшего окружения. Пушкин мог принимать участие в политических беседах, в обсуждении актуальных социальных проблем. Осознание необходимости либеральных институтов, монархического конституционализма объединило в это время на какой-то момент представителей различных групп русского общества, порою идеологически весьма далеких друг от друга. Общее, единодушное во всех общественных слоях в годы борьбы с Наполеоном осуждение деспотизма вело к признанию необходимости установления и соблюдения твердых законов, одобрения конституционализма, который должен был, с одной стороны, предостеречь русского монарха от участи французского короля, а с другой — предотвратить возможность кровавой народной революции. Н. И. Тургенев готовил к изданию свой труд «Опыт теории налогов»; посетители его вечеров, по-видимому, были в курсе основных идей книги: необходимость освобождения крестьян и обретения конституционных свобод. Младший брат Тургеневых Сергей находился за границей, но отношения с ним поддерживались перепиской. Так же как и Н. Тургенев в 1817-1818 годах, Сергей Тургенев не принимал разрушительного пафоса Французской революции; вариант С. Тургенева — это путь медленных реформ, ведущих к конституции, в которой он видел способ предупреждения сокрушающего основы переворота. Эти идеи младшего Тургенева получили свое поэтическое выражение — в его стихах, посвященных кн. А. Голицыной (1815), в эти годы чрезвычайно увлеченной идеей конституционного государственного устройства, которое, по ее мнению, должно быть осуществлено без участия русских якобинцев. В стихах С. Тургенева начертана программа действий, которые должны привести отчизну к общественной свободе: распространение либеральных идей, благодаря чему народ, не покушаясь на трон и августейшее происхождение монарха, придет к осознанию своих прав, обретет вольность, которую будет гарантировать имеющий силу закон. Весьма скромный и абстрактный вариант С. Тургенева безусловно был известен в доме его братьев и обсуждался наряду с иными путями общественно-политического преобразования России. Пушкин, оппозиционные настроения которого вполне определились в последние лицейские годы, был хорошо подготовлен к участию в подобных политических диспутах — прежде всего недавними лицейскими уроками А. П. Куницына, читавшего в числе других дисциплин курс естественного права, в основе которого лежали идеи Монтескье. Противник абсолютизма, Куницын утверждал, что именно принцип равенства всех граждан перед законом является гарантией против деспотии. Мнения Куницына были, пожалуй, наиболее близки Пушкину в конце 1817 г., еще в полной мере зависимому от своего первого политического наставника. Н. Тургенев сменил на этом поприще Куницына; в общении с поэтом Н. Тургенев основное внимание обращал на гражданское воспитание юноши, внушая ему мысль о том, что основная цель поэзии — политическое образование общества. Того же мнения придерживался и С. Тургенев: «Мне опять пишут о Пушкине, как о развертывающемся таланте. Ах, да поспешат ему вдохнуть либеральность и … пусть первая его песнь будет: Свободе» («Декабрист Н. И. Тургенев», с. 59). Такова идеологическая и эмоциональная атмосфера, в которой родилась «Вольность» и которая получила свое очевидное отражение в тексте оды.
Показательно в этом отношении начало «Вольности», где Пушкин отрекается от «изнеженной лиры» — его стихи, так же как «смелые гимны» французского революционного поэта, названного в оде «возвышенным галлом» (наиболее вероятно, что Пушкин имел в виду Э. Лебpена, хотя не исключена и фигура А. Шенье; назывались также имена французского поэта, автора «Марсельезы» (1792) Руже де Лиля (1760-1836) и К. Делавиня, но последние гипотезы представляются малоубедительными), призваны воспеть Свободу, «на троне поразить порок». Пушкин прославляет законность, утверждает ее всеобщую власть; невыполнение законов, по мысли Пушкина, общественное бедствие, ибо именно беззаконие ведет к тирании и преступлению. В качестве иллюстраций Пушкин предлагает два сюжета — из истории Франции (народ нарушил закон, казнив Людовика ХVI; казнь эта привела к господству тирании Наполеона) и из русской истории (убийство Павла I, преступления которого были еще живы в памяти современников, явилось актом мщения тирану, нарушителю закона: преступление породило преступление). Ручательством общественного спокойствия, благополучия всех и каждого объявляется всеобщее равенство перед законом, достигаемое «сочетанием» законов с вольностью народов: «И днесь учитесь, о цари … / Склонитесь первые главой под сень надежную Закона, / И станут вечной стражей трона / Народов вольность и покой».
«Вольность» зафиксировала определенный этап в развитии русского либерального сознания — веру в победу и действенную силу конституционных начал в России; в 1817 г. эти иллюзии еще были живы. Как следует из представленной в оде трактовки исторических событий, Пушкин как историк, как политик пока еще не самостоятелен. Предложенная им схема интерпретации событий Французской революции — народное возмущение, казнь короля, тирания Наполеона — была общим местом в либеральных историко-политических учениях конца 1810-х гг. Впоследствии у Пушкина сформируется свой собственный взгляд на события 1789-1794 гг.
В рукописи «Вольность» обозначена как «ода». Идеологическое наполнение и поэтика «Вольности» обнаруживают ее связь с русской одической традицией первой четверти ХIХ в. Пушкинские стихи естественно вписываются в круг характерных для этого времени философских од-размышлений на нравственно-политические темы. Именно к такому типу оды в конечном счете восходит практически вся современная Пушкину одическая поэзия. В 1817 г. в соответствии с представлениями, идущими от ХVIII в. и особенно отчетливо проявившимися в творчестве Радищева («Вольность», 1783), И. П. Пнина (1773-1805), Ф. И. Ленкевича (?-1810) и др., оду понимали как философский, политический трактат в стихотворной форме, которая считалась наиболее удобной для выражения некоего комплекса идей (типичный образец — антидеспотическая ода А. Г. Родзянки «Властолюбие» (1812), имеющая ряд точек соприкосновения с «Вольностью»). Таковыми по существу являются и воспевающие царей и героев «похвальные» оды, поскольку неотъемлемой их частью, начиная с Ломоносова, оказывается определенная философская, историческая доктрина, та или иная социально-политическая программа. Эти последние имели особенное значение для Пушкина, автора «Вольности», и прежде всего — вызванные событиями Отечественной войны 1812 г. и имеющие в своей основе просветительскую концепцию этой войны оды и послания Карамзина («Освобождение Европы и слава Александра I», 1814) и Жуковского («Императору Александру», 1814); на них по преимуществу ориентировался юный поэт, перенося центр тяжести на социально-политические мотивы. В поэтико-идеологический контекст «Вольности», являющейся совершенным образцом политической поэзии, следует включить и стихи самого Пушкина. В «Вольности» явственны отзвуки гражданской лирики лицейской поры, в первую очередь послания «К Лицинию» (1815), где уже отчетливо проявляются приметы гражданской патетической поэзии, образцом которой для юноши послужили военно-патриотические стихи с их особой стилистикой — торжественно-героической, ораторски-пафосной (ср. также отрывок из «Воспоминаний в Царском Селе»: «Страшись, о рать иноплеменных!»). Прием, с помощью которого в стихах «К Лицинию» достигается их гражданское звучание, раздвигающее тематические рамки, использован и в «Вольности». Это сосредоточение в стихотворении политических терминов, подбор слов-понятий строго определенного лексического ряда (свобода, рабство, тираны, трон, порок, закон, власть, самовластительный злодей и т.д.), вызывающих столь же строго определенные ассоциации: круг современных идей, выявляющих и формулирующих исторические позитивные силы, способные изменить состояние русского общества. «Вольность» прочитывалась как превентивные стихи, относящиеся к александровскому царствованию. При этом «Вольность» не воспринимается как сухое, логически строгое изложение политической доктрины; пушкинская ода привлекает внимание прежде всего как выражение героической, гражданской эмоции («Вольность», по выражению С. Д. Полторацкого, полна «одушевления, поэзии и возвышенных идей». — «Revue Encyclopedique», 1822, т. 16, кн. 46) — в этом ее смысл и цель. Стилистически «Вольность» чужда рационалистической уравновешенности классицистической оды. О последней напоминают лишь сохранившееся как реликт традиционное одическое обращение («Тираны мира! трепещите! / А вы, мужайтесь и внемлите, / Восстаньте, падшие рабы!»), одический размер — четырехстопный ямб, создающий торжественные декламационные интонации, и «негладкость» отдельных стихов, что позволило Вяземскому определить некоторые строки «Вольности» как «херасковские». В целом же «Вольность» лишена характерной одической тяжеловесности; поэтическая мысль развивается бурно, стремительно, динамично («Беги, сокройся от очей, / Цитеры слабая царица … Приди, сорви с меня венок, / Разбей изнеженную лиру…»). Поэтику «Вольности» определяют взволнованность, лирическая напряженность, героическая патетика — те элементы, которые образуют романтический пафос преддекабристской и декабристской гражданской поэзии (ср. оду Рылеева «Гражданское мужество», 1823). Именно поэтому весьма скромная по своей политической программе «Вольность» воспринималась как произведение откровенно революционное. Публикация оды была исключена; «Вольность» распространялась в списках (как вспоминал И. И. Пущин, «тогда везде ходили по рукам, переписывались и читались наизусть его (Пушкина. — И. Ч.) «Деревня», «Ода на свободу»…» — Пушкин в воспоминаниях современников, 1974. Т. 1, с. 97), выполняя тем самым агитационную роль в период активизации тайных обществ в России (ср. показания П. А. Бестужева: «Мысли свободные зародились во мне уже по выходе из корпуса, около 1822 года, от чтения разных рукописей, каковы: «Ода на свободу», «Деревня»…» — «Русская мысль», 1910, июнь, с. 4, 2-я пан.). Среди вольнолюбивых стихов Пушкина, за которые поэт был выслан из Петербурга в мае 1820 г., «Вольность» по силе своего оппозиционного звучания занимает первое место; именно она вызвала особенное раздражение властей. Н. М. Карамзин писал И. И. Дмитриеву 19 апреля 1820 г.: «Над здешним поэтом Пушкиным если не туча, то по крайней мере облако, и громоносное (это между нами): служа под знаменами либералистов, он написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей, и проч., и проч. Это узнала полиция ect. Опасаются следствий. Хотя я уже давно, истощив все способы образумить эту беспутную голову, предал несчастного Року и Немезиде, однакож, из жалости к таланту, замолвил слово, взяв с него обещание уняться» (Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866, с. 286-287). В официальном письме к Инзову, которое было дано Пушкину при его отъезде в южную ссылку, отмечалось, что «некоторые поэтические произведения, а в особенности Ода на свободу, привлекли внимание правительства на г. Пушкина. Среди великих красот замысла и слога это последнее стихотворение свидетельствует об опасных началах, почерпнутых в современной школе, или, лучше сказать, в системе анархии, недобросовестно именуемой системой прав человека, свободы и независимости народов» (РС. 1887. Т. 53, с. 239). Не мог простить Пушкину его оды, содержащей строфу с описанием убийства Павла I, и непосредственно сам император, имевший косвенное отношение к насильственной смерти отца (см.: П. И. Бартенев о Пушкине. М., 1992, с. 439).
И. С. Чистова