МИХАИЛ ЧУЛАКИ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 1999
МИХАИЛ ЧУЛАКИ
НАЦИЗМ СО СВАСТИКОЙ И БЕЗ
<…> Удивляет прежде всего приверженность наших новоявленных блюстителей арийской чистоты к атрибутике, близкой гитлеровской: черные рубашки, приветствия вскинутой рукой (это, впрочем, пошло от Муссолини, но — в сознании связано с Гитлером), стилизованный знак, слишком похожий на свастику. Если бы не эти игрушки, не назойливое цитирование Розенберга и прочих гитлеровских идеологов в отечественных нацистских листках, то очень походили бы отряды «Русского народного единства» на казачьи сотни: казаки тоже ведь носят любезную им форму, блюдут дисциплину с помощью нагаек, не слишком любят евреев, подозревая в них «христопродавцев», тогда как казак всегда православен, отражают от российских рубежей набеги соседей-инородцев. Казаки, к тому же, не опираются на иноземные учения и в этом смысле патриотичнее, так что является даже соблазн обвинить баркашовцев с позиций истинного русского патриота в низкопоклонстве перед западной — гитлеровской в данном случае — идеологией, тем более, что у Розенберга и фамилия-то подозрительная на патриотический слух!…
К казакам у нас отношение очень разнообразное, но официальная власть их поддерживает, подтверждает права соответствующими указами, даже учреждает казачьи части в составе армии и уж никак не догадывается называть казаков фашистами — в отличие от таких близких им по духу и по программе баркашовцев. Эти на «фашистов» обижаются, зато «нацистами» и сами себя охотно именуют.
В терминах вообще полная путаница. Не претендуя на академичность определения, назову фашизмом кровавую диктатуру крайних националистов. Если же националисты находятся у власти, но сохраняют в своих странах ритуальные демократические обряды (потому что за их националистическую программу и так голосует большинство населения), то это — нацизм.
Острых щепок в собственном глазу наши властители чаще всего стараются не замечать. Но, отдадим должное, точно так же не видят бревен и в глазах соседей. Почему-то не принято у нас называть нацистскими все государства Закавказья, да и многие республики Северного Кавказа тоже. А там сейчас господствует стопроцентный нацизм! Этнические чистки достигли в Армении и Азербайджане абсолюта: после взаимных кровавых погромов ни одного армянина не осталось в Азербайджане — и наоборот. Грузино-абхазская война тоже была нацистской, а теперь установилось нацистское перемирие — с классическим изгнанием беженцев нежелательной национальности. Такой же нацизм господствует в Осетии — против ингушей, и в Ингушетии — против осетин.
Впрочем, и СНГ — не худшее место на планете. Нацистские режимы установились почти во всех странах бывшей Югославии, и во многих других государствах, недавно называвшихся «третьим миром». Нацизм даже перестал считаться дурным тоном: сербу лучше не ступать на хорватскую землю — но это же не повод для бойкота Хорватии международным сообществом! К Сербии, правда, относятся строже, хотя она отнюдь не хуже других.
Когда же нацизм торжествует едва ли не на половине планеты, когда прямо у границ России и даже в собственных ее пределах крепнут нацистские режимы, когда беженцы из этих стран хлынули на наши просторы, ответный национализм просто не мог не подняться. Тем более, приезжают в Россию отнюдь не безнациональные ангелы — нет, прибывают переселенцы с собственным обостренным национализмом, до которого самому Баркашову еще расти и расти: ведь у них в Чечне ли, в Азербайджане национальность — первейший пункт анкеты, заполняемый с единого взгляда при любой встрече; кровный пункт, закрепленный опытами не одной резни; и наивно надеяться, что здесь их встретят благостные аборигены, усвоившие речение апостола Павла: «несть ни еллина, ни иудея». Русский народ не хуже и не лучше народа армянского или латышского, а пришествие чужих везде вызывает напряженность. Латыши обеспокоены, что им грозит растворение в более многочисленных и сильных соседях — прежде всего в приезжих из России. Но точно так же русские начинают чувствовать опасность растворения в потоках переселенцев с юга. В Москве то ли полмиллиона азеобайджанцев, то ли уже миллион — потому меры московского мэра против приезжих разительно напоминают латышские законы, ограничивающие права «неграждан».
В национальных конфликтах жертвы и палачи очень легко меняются местами, угнетенные превращаются в притеснителей. Южные торговцы, в особенности азербайджанские, вытесняют местных продавцов — и невозможно не посочувствовать подмосковным крестьянам, которых обобрал и выгнал с рынка наглый чужак, почувствовавший себя ханом: «Тэпэрь здэсь наш порядок! Всю вашу Россию купым!» — говорит, словно плюет в лицо, хам, перепивший русской водки вопреки запрету корана. А через минуту сжимаются кулаки, когда видишь налет пятнистых омонщиков, избивающих «черных», топчущих фрукты и уезжающих, увозя пленных и дань. И плачет, лежа в грязи, хозяин растоптанных персиков и гранатов, только что вообразивший себя всесильным ханом. <…>