ДМИТРИЙ ТРАВИН
Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 1998
ДМИТРИЙ ТРАВИН
СВЕТЛАЯ ГОДОВЩИНА МРАЧНОГО ПЕРЕВОРОТА
25 лет назад в Чили пришел к власти генерал Пиночет
<...>
Наверное, именно в 1975 году настал решающий момент в судьбе чилийских реформ. Казалось бы, вполне можно удовлетвориться наметившимся ростом экономики, сохранить высокую инфляцию и не предпринимать дальнейших стабилизационных действий. Но правительство наметило новую программу стабилизации, осуществление которой началась в апреле 1975 года. Данная программа включала новое сокращение государственных расходов, идущих на содержание общественного сектора экономики (на 15-25%), введение временного 10-процентно
го повышения подоходного налога, введение 10-процентного налога на потребление предметов роскоши и отмену всех льгот, которые существовали при уплате НДС. Лишь часть этих мер можно назвать либеральными, поскольку повышение налогового бремени к числу таковых явно не относится. Но, как бы то ни было, правительство наметило в качестве приоритета важную цель- обеспечение финансовой стабильности- и прямым курсом шло к ее достижению.
В этот момент чилийским реформаторам сильно не повезло. Осуществление их программы стабилизации резко осложнилось из-за серьезного ухудшения условий внешней торговли. Цены на медь- основную статью чилийского экспорта- упали примерно на 45%, а цены на нефть, собственных запасов которой страна не имеет, сильно выросли еще в 1973 году из-за начавшегося мирового энергетического кризиса. Возник дефицит торгового баланса, снизился приток валюты в страну, а спрос на доллары, необходимые для импорта нефти, возр
ос. Произошло серьезное обесценение песо, а это, в свою очередь, не могло не сказаться на росте цен, поскольку любой импортируемый товар при обесценении национальной валюты становится для населения дороже.
В результате действия неблагоприятных внешнеэкономических факторов стабилизационные достижения чилийских реформаторов оказались гораздо более скромными, чем можно было ожидать. В 1975 году инфляция снизилась совсем немного, а в 1976-м- хотя и сильно упала, но оставалась все же на уровне 198%, что, бесспорно, слишком неблагоприятный фон для стабильного развития экономики. Внешнеэкономический шок, повысивший издержки производства (дорогая нефть) и снизивший доходы от экспорта (дешевая медь), в сочетании со
стабилизационными мерами, привел в 1975 году к беспрецедентному спаду в чилийской экономике. Падение производства составило 12,9%- намного больше того, что было зафиксировано в самый тяжелый год правления НЕ.
Казалось бы, вот вам самый яркий пример ошибочности либеральной экономической доктрины. Либералы говорят, что в ответ на сокращение государственных расходов цены должны упасть, а они почти не падают. Либералы говорят, что рынок все урегулирует, а он допускает катастрофический спад. Страна ввергнута в страшный кризис, и это при том, что пока еще не существует никакого мирового опыта, показывающего, как можно обойтись без следования кейнсианским рецептам.
Самое удивительное в этой ситуации то, что военные, стоящие у власти, не прогнали в гневе молодых реформаторов и не заметались в поисках какой-то промежуточной стратегии, отличающейся как от популизма Альенде, так и от либерализма «чикагских мальчиков». Надо сказать, что в целом для Латинской Америки такое спокойствие и здравомыслие не свойственны. Многие страны вплоть до самого последнего времени постоянно метались от одного курса к другому, не зная толком, на чем остановиться.
Удивительно и то, что военные власти не испытывали сильного давления со стороны различных лоббистских группировок, которые обычно пытаются полу-чить максимум собственной выгоды за счет интересов экономики в целом. Ведь особенность либеральной экономической политики состоит в том, что она в равной степени устраняет все существующие привилегированные кормушки, вне зависимости от того, кто ими пользуется: крупный бизнес или профсоюзы, государственная бюрократия или родовая аристократия, горожане или селяне,
экспортеры или импортеры. В либеральной экономике каждый получает ту долю произведенного пирога, которая соответствует его вкладу (труда, капитала, интеллекта). В этом смысле можно сказать, что либералы становятся врагами всего общества, если общество развращено и каждая социальная группа привыкла к борьбе за право паразитировать на другой группе.
По недавнему опыту собственной страны мы знаем, как активно умеют самые разные силы наваливаться на правительство. ВПК требует дотаций на конверсию, ТЭК- девальвации рубля, малый бизнес- налоговых льгот, профсоюзы- повышения зарплат, а коммунисты- снижения цен. Удовлетвори сразу все требования- и вот вам экономика имени Сальвадора Альенде.
Конечно, можно сказать, что на военную власть так не навалишься, как на демократически избираемую. Но опыт стран Латинской Америки с их многочисленными диктатурами показывает, что, в отличие от демократов, увлекающихся популизмом, генералы обычно подвержены сильному влиянию крупного капитала и проводят выгодную ему консервативную экономическую политику. По традиции, пиночетовский режим принято упрекать в том же. Однако на самом деле либеральная политика давала преимущества далеко не всему капиталу, а лишь
тому, который был способен выживать в конкурентной борьбе. И в этом смысле либералы работали на интересы потребителей, заинтересованных в низких ценах.
Часть чилийского бизнеса очень сильно пострадала от либеральной экономической политики. В какой-то меpе это было связано с резкой либерализацией импорта. Согласно специально проведенному исследованию, в 1978 году примерно 60% фирм в текстильной, обувной и швейной промышленности, а также более 75% фирм в горнодобывающей промышленности и металлургии серьезно страдали от иностранной конкуренции. 31 текстильная и обувная фирма обанкротилась в 1978-79 годах, 42- после 1979 года. Всего же за период с 1975 по
1982 год обанкротилось 2748 промышленных фирм. И все это для того, чтобы люди могли покупать более приемлемые для них импортные товары.
В значительной степени такая либеральная устойчивость правительства являлась следствием твердости Пиночета, который даже в тяжелую минуту верил в правильность избранного курса. Но помимо субъективных факторов чилийские исследователи выделяют и факторы объективные, определившие ход событий.
Во-первых, деловые круги и их традиционные союзники- политические партии правого крыла оказались ослабленными в результате социалистического эксперимента. Они не нашли ресурсов для того, чтобы надавить на власть, и не смогли представить никакой альтернативы правительственной политике. Другие силы, которые могли бы стать в оппозицию к правительству- профсоюзы и паразитирующая на государстве часть среднего класса (госслужащие, менеджеры дотируемых предприятий), были деморализованы провалом политики Альенд
е. Профсоюзы еще и пострадали от репрессий. Таким образом, государство могло действовать относительно автономно от групповых интересов при осуществлении реформ, идущих гораздо дальше восстановления сложившейся после Великой депрессии системы.
Во-вторых (и это более важно), шок от экспериментов Альенде сделал значительную часть истеблишмента (собственников и менеджеров крупнейших предприятий, часть академического сообщества и консервативную прессу) более восприимчивой к политике, направленной на серьезное изменение правил игры, касающихся распределения ресурсов. Уже к концу 60-х годов неэффективность сложившейся системы стала очевидной. А затем опыт 70-х показал, что перераспределительные механизмы, ранее устраивавшие этот истеблишмент, могут п
ослужить совсем другим силам- левым политикам, рабочим, государственной бюрократии- и использоваться для целей, несовместимых с частным предпринимательством.
Единственный путь избежать политической и экономической трагедии, как осознал истеблишмент,- это сделать государство более свободным от всякого давления со стороны, независимо от того, кто это давление осуществляет. Таким образом, необходимость предотвратить повторение популистского эксперимента привела интересы многих групп к тому, чтобы не мешать технократам в правительстве проводить свою политику. Альенде нанес удар, какого не было ни в одной другой латиноамериканской стране. И, соответственно, именно
Чили, пострадавшая от этого удара, смогла лучше других стран осознать необходимость принципиально иной экономической системы.
Кроме этих двух факторов следует учесть и ту особую роль, которую традиционно играет армия в латиноамериканских странах. Если для Европы, и России в частности, сегодня более привычно считать армию лишь защитницей отечества, которая не должна вмешиваться во внутренние дела страны, то в Латинской Америке она издавна выполняет функцию своеобразного общественного арбитра. Армия- это аристократия, гордость нации. И в те моменты, когда нация запутывается в своих противоречиях, военные приходят для того, чтобы
разрешить возникший конфликт. Поэтому вполне естественный для демократически ориентированной части населения антипиночетовский настрой должен был в Чили столкнуться со столь же естественным для дpугой части населения, ориентированной на традиционные ценности, стремлением доверить армии урегулирование конфликта по тому сценарию, который она сочтет оптимальным.
То, что происходило в Чили, не вполне верно называть диктатурой. Это было авторитарное правление. Власть, опирающаяся на авторитет. Власть, которой общество в значительной степени позволило обособиться от своего влияния. Подобные примеры в различных национальных формах в истории встречались и до, и после Чили. Одним из первых на возникновение такой обособленности в свое время весьма прозорливо обратил внимание еще Карл Маркс в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Кстати, бонапартистский период бы
л периодом очень динамичного экономического развития Франции. Но на это Маркс, естественно, не мог обратить внимание.
Таким образом, после трагического 1975 года либеральные реформы были продолжены и стали постепенно давать реальные позитивные результаты. Прежде всего это нашло свое выражение в быстрых темпах