ФЕДОР ЧИРСКОВ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 8, 1998
ФЕДОР ЧИРСКОВ
ОЧЕНЬ СТРАШНАЯ СКАЗКА
<...>
Шли дни, и встречи за шахматным столом становились все более шумными. Все чаще и чаще отец кричал, горячился, захлебывался от азарта, потом замолкал на весь вечер. Околомов выдерживал десятиминутную паузу, потом тихо и вкрадчиво начинал говорить, желая опять вызвать отца на откровенность, но вслед за этим в комнате повисала такая мрачная тишина, что Борису становилось трудно шевелить руками и ногами.
Он знал, что отец учился вместе с Околомовым в университете, что до последнего времени Околомов занимался литературно-административными делами, стремительно продвигаясь вперед и вверх…
Полгода Околомова вообще не было в их квартире.
Затем он появился совсем другим человеком.
После его ухода Борис узнал, что Околомов поменял работу на более ответственную, более важную, но и более секретную…
Борис слушал отца с недоумением, теряясь в догадках.
Отец посмотрел на него очень мрачно и отвернулся.
-А ведь знаешь, Михаил, к каким странным выводам я пришел в последнее время? Я понял, почему мне никак не удается почувствовать себя человеком своего времени. Почему мне не удается стать массой. Потому что массы вообще нет, ее не существует, понимаешь? Странно? Не правда ли? Что такое масса? Это много-много отдельных людей, собранных вместе. Но пойми, Михаил, не только стать массой, но и стать двумя людьми одновременно еще никому не удавалось. Я все время не мог понять, что за странное чувство охватывает меня всякий раз на демонстрации или митинге, или просто на людной улице. Во-первых, это все помимо меня, и это скорбно. Но, во-вторых, это состоит только из меня, то есть из таких же, как и я, людей. Ведь пойми, я же говорил тебе не попусту. Я всматривался и буду всю жизнь всматриваться в простых людей, в массу. И я пришел к ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ выводу- они ВСЕ такие же, как и я. То есть они не перегружены, как я, культурной информацией, они менее образованы, у них другие навыки, но в остальном это АБСОЛЮТНО
ТАКИЕ ЖЕ ЛЮДИ, КАК И Я. Я понял, Михаил, что мои проблемы- это не проблемы различия между мной и массой, мои проблемы- проблемы различия между мной- и ТОБОЙ.
У Околомова недовольно и сонно полезли брови на лоб.
-То есть?
-То есть ты, Михаил, и есть удивительный феномен двадцатого века. Ты и есть загадка.
Гость недобро крякнул.
-И разобраться в твоей душе- вот мечта всей моей жизни, Михаил.
-Чушь какая-то. Твой ход.
-Чудак человек. Это я-то феномен? Да я, пойми, тот самый ассенизатор и водовоз, о котором писал Маяковский. Ты правильно говорил недавно, что одному в наш век сиротливо, скудно, тоскливо. Что волевые, сильные, здоровые люди- цель нашей жизни. Что в массе- истина. Правильно? Теперь познакомься с другой стороной медали. Вот идет колонна, она выровнена по линейке. Вот раздаются крики- им отвечают приветственные возгласы. Откуда этот ПОРЯДОК? Откуда ДИСЦИПЛИНА? Откуда ГЕОМЕТРИЯ? Cами собой с неба свалились? Пусть дураки думают, что так.
А что нужно, чтобы лились колонны? Чтобы ревели репрoдукторы? Чтобы люди держались за руки? НУЖЕН ЖЕЛЕЗНЫЙ ЖЕЗЛ. Вот что нужно.
И вот встает арифметическая задачка. Что важнее? Ты со своими книжками, язвой желудка, принципами, меланхолией и неуверенностью в своем существовании… или колонна физкультурников, турбина электростанции, общество ДОСААФ, наконец? Так вот, Алексей, говорю тебе по совести, как старомy другу и товарищу: ради всего этого ОБЩЕГО я, не раздумывая и секунды, ставлю КРЕСТ на твоих книжках, принципах, а надо будет- и на ТЕБЕ САМОМ. Понял?
-Подожди, Михаил, я же тебе только что сказал: я АБСОЛЮТНО такой же, как и все. Как же меня убивать? Ведь если меня, то и остальных тоже можно.
-Нет, дружище, ты не АБСОЛЮТНО такой же, как и вcе. Потому что нет АБСОЛЮТНО одинаковых людей. Не твои ли это слова? Не об этом ли говорит культура? А раз ты НЕОДИНАКОВЫЙ, значит, ты- хуже! И вот за твою-то НЕОДИНАКОВОСТЬ тебе и придется, поверь мне, рано или поздно ответить. И за свой больной желудок… У нормального строителя нового общества не должно быть больного желудка. Не нужен нам такой строитель. И за свои «убеждения». Вот она, самая-то главная гниль завелась: «убеждения»! Не слыхали еще про твои «убеждения» где надо… И за книжечки свои еще ответишь, тоже ответишь, понял? Мне и отсюда видно, что там у тебя за корешки на полке. Золоченые, с обрезом? С буквой ять?
-Успокойся, успокойся, Михаил. Твой ход. Я объявил тебе шах. Сюда ходить нельзя. У тебя два хода. Оба проигрышные. Извини.
Мать оказалась не на шутку напуганной, когда гость ушел.
-Тебе не надо было с ним говорить на эти темы, Алексей. Это не тот человек, ты же знаешь. Тем более, что неизвестно, что у него теперь за работа. Ты понимаешь, Алексей, что означают слова «секретная работа»? Я очень-очень прошу тебя, не говори с ним большe на эти темы. Пообещай мне! Не ради меня, не ради себя, ради ребенка.
-Не могу же я теперь его выгнать…
-Ни в коем случае. Просто не говорить с ним больше на эти темы. Пообещай мне. Борис, выйди из комнаты. Ты же видишь, что отец расстроен. Ты мне обещаешь?
-Обещаю.
<...>