САМУИЛ ЛУРЬЕ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 1998
САМУИЛ ЛУРЬЕ
НЕКРАСОВ И СМЕРТЬ
<…>Первая книга Некpасова, как и последняя, разрабатывает автобиографический сюжет- смерть поэта. Несколько лет он думал, и друзьям говорил, и врачи нехотя подтверждали,- что у него горловая чахотка, а значит- пиши пропало. Книга «Стихотворения», затеянная накануне предполагаемой кончины, должна была вывести закономерность: бедная молодость- непосильный (потому что недоходный- потому что честный) труд- озлобленный ум, разбитое сердце, раздраженные нервы- словом, хандра- ну, а за ней и чахотка. Умираю, короче говоря, от несовместимости с атмосферой, отравленной продуктами крепостного права.
Ах, странно так я создан небесами,
Таков мой рок,
Что хлеб полей, возделанных рабами,
Нейдет мне впрок!
Все же следовало намекнуть публике и потомству, что умирающий уносит с собой в холодный мрак могилы неосуществленные планы тысячи поэм и повестей. Это сделано в аллегории «Несжатая полоса»: землепашец не в силах по состоянию здоровья завершить на своем участке сельскохозяйственный цикл- и вот урожай скоpбит, что не будет употpеблен законным владельцем.
Тут, сверх всякого ожидания, выяснилось, что диагноз Некрасову поставили неверный, болезнь его не смертельная и прямо к честному труду и крепостному праву ее историю не возвести. Остановить издание не удалось. Некрасов сочинил стихотворное предисловие «Поэт и гражданин», где подменил покойника: предал погребению Музу, а себе взял двойника- Поэта с невозможной в девятнадцатом веке, небывалой, ничьей биографией: такое горе- очень уж безоглядно смелая Муза ему досталась, как пить дать подвела бы под монастырь в эпоху николаевского террора, поневоле пришлось расстаться- то есть она сама отвернулась, презренья горького полна,- то есть мы pешились- от стpаха- на самоубийство таланта, и какие теперь стихи?- оставь Поэта в покое, назойливый Гражданин! Прекрасная была Муза- бесстрашная, гордая… Как пришелся бы ей к лицу мученический венец!
Пpодолжение- впpедь.