Перевод с английского Н.Рахмановой.
РОБЕРТ СКИМИН
Опубликовано в журнале Звезда, номер 11, 1998
РОБЕРТ СКИМИН
УЛИСС
Около восьми тысяч республиканцев собрались 20 мая [1869 года] в оперном театре Кросби. Оркестр с жаром заиграл «Военный гимн республики». Дэн Сиклз в мундире, украшенном двумя звездами, гордо прошествовал на костылях в здание вслед за Олд Глори [название американского флага, аналогичное английскому Юнион Джек.]. Одна пустая штанина была подколота у него выше колена. Группу за группой он проводил делегатов от каждого штата на их места в оркестровой яме. Сборище носило явно военный характер — повсюду виднелись синие мундиры и полковые знамена, звучали военные мелодии. Епископ радикальной методистской церкви открыл церемонию молитвой и воззвал к справедливости по отношению к неграм. Затем председатель, губернатор Хоули, взял дело в свои руки, и работа по формированию выборной платформы началась.
На следующий день Джек Логан встал и призвал собрание к тишине.
— Господа, — сказал он звучным, отчетливым голосом. — Мне незачем попусту тратить время и представлять человека, чье имя я вношу в избирательный бюллетень. Мы все знаем о его выдающихся подвигах во время войны. Но меня с ним связывает еще одно. Когда он был неопытным полковником и командовал своим первым полком, я помог убедить солдат остаться на сверхсрочную и оказать ему поддержку. А позднее я с гордостью служил в его знаменитой Западной армии, когда он вел ребят в синем к потрясающей победе над мятежниками, которые хотели разорвать нашу великую страну на части! Я…
Оглушающее «ура» сотрясало театр две минуты кряду. Когда крики затихли, Логан ухмыльнулся, поднял руки кверху и закончил:
— Это, разумеется, не кто иной, как великий генерал, который спас наш славный Союз. Господа, я выставляю кандидатуру генерала Улисса Симпсона Гранта в президенты Соединенных Штатов Америки!
Грант заявил, что не будет вести собственнную избирательную кампанию, — и сдержал слово. В поездке на Запад они с Кампом Шерманом встретились в Канзасе с Филом Шериданом [генеpал, пpозванный за хpабpость и удачливость «амеpиканским Мюpатом»], после чего трое генералов заехали в Денвер и несколько дней отдохнули в Айове. Потом Грант отправился в Галену, где собирался прожить с семьей до выборов. Едучи в поезде с Бадо, он прикрыл глаза и стал вспоминать последние несколько дней. С каким наслаждением он провел их с двумя своими старыми боевыми товарищами. Никакого притворства, никаких хитростей. Они вместе вспоминали, повторяя заново, некоторые из боев, разговаривали об армейских делах вообще. Почему-то он знал, что встречается с ними в такой вот свободной обстановке в последний раз. Если его изберут президентом, все уже поневоле пойдет по-иному, как бы он ни любил их. Это неизбежно. И от этого делалось грустно.
Полковник Адам Бадо записывал что-то на складном столике тут же в купе. Кряжистый, с мясистым лицом, образованный житель Нью-Йорка, он недурно писал. Этот тридцатилетний болтун и осмотрительный гомосексуалист был надежным товарищем. Грант чувствовал себя с ним уютно, Джулии он нравился. Когда-то он был ранен и к концу войны получил звание бригадного генерала без повышения оклада. Хотя он и считал себя большим специалистом по человеческому поведению, подчас он проявлял некоторую вздорность. Вдали от Гранта
Бадо сильно пил.
— Вам известно, что только в одном Огайо за вас тридцать шесть «сыромятен»?
Грант вопросительно взглянул на него.
— Ну, вы знаете, так принято называть популярные клубы Гранта — намек на ваше детство [отец Гранта, как уже говоpилось, был владельцем сыромятни и бойни].
Грант покачал головой. Знали бы они, как ненавистно ему это напоминание.
— Кроме того, в Огайо есть еще двадцать семь групп «Ребята в синем» и около тридцати «джазбандов Гранта». Как мы и думали, за вас горой ветераны Севера. Но не все сведения так же хороши. Я получил письмо от Чарлза Дейны, он пишет, что вы можете и провалиться при всенародном голосовании.
— Отчего?
— Он приводит кое-какие клички, которыми вас наградили: «мясник из Колд-Харбора», «пьяница из Шайло», «любитель черномазых», «кукла в руках никчемных филантропов» и «подпевала нью-йоркских денежных тузов».
Грант пожал плечами.
— Что ж, нас предупреждали, что грязи будет не обобраться.
— Он предсказывает также, что против вас будет Юг, там вас до сих пор недолюбливают. Да и некоторые из Северных штатов покрупнее, например Нью-Йорк и Иллинойс, тоже будут против.
— Но ведь Иллинойс моя приемная родина!
— Не имеет значения. Он неизбежно будет на стороне демократов.
Грант был поражен. Ему столько льстили… И в голову не приходило, что он может проиграть и что народ не в таком уж восторге от его боевых подвигов. Вся история с выборами предстала теперь перед ним в ином свете. Может, он и впрямь совершил огромную ошибку? Может, вовсе не стоило поддаваться на уговоры окружающих баллотироваться в президенты?
Нет, это он сам уговорил себя.
— По словам Дейны, то, что негры получили право голоса, и хорошо и плохо. Зная, что цветные будут голосовать за вас, многие белые не станут этого делать.
Сейчас, когда у него есть шансы на победу, ему уже не хочется проигрывать. Почему же ему твердили, что вся страна мечтает видеть его в Белом доме, если это не так? Больше трех лет он провел в Вашингтоне и до сих пор не очень-то разбирается в политике.
— Дейна хочет, чтобы вы все-таки приняли какое-то участие в своей выборной кампании — хотя бы там, где это было бы особенно полезно.
— Нет, не собираюсь. Я не просил, чтобы меня выдвигали, и не стану умолять американский народ избрать меня. Позиция моя неизменна.
Самое распространенное из оскорбительных обвинений против Гранта состояло в том, что он якобы является отцом полукровки, индейской девочки из Ванкувера, штат Вашингтон. Но когда выяснилось, что между приездом Гранта и ее рождением прошло гораздо меньше девяти месяцев, легенда сама собою заглохла. Куда надежнее было выставлять его пьяницей. Имела хождение популярная песенка, пущенная демокpатами, — она пелась на мотив «Кэптен Джинкс из кавалерийских моряков»: Я — кэптен Грант из чернокожих моряков,
Глупее меня не найдешь…
Курю свое зелье и пью себе джин,
А pаскошеливается народ.
И все-таки огромное число бывших солдат упорно стояли за своего командующего, поддерживая его кандидатуру. А дни летели, и голосование приближалось.
В день выборов Грант ранним вечером отправился в Галену в дом Уошберна. В библиотеке конгрессмена была установлена телеграфная линия. Там собрались несколько местных знакомых и ведущих республиканцев, а также помощники Гранта — Бадо и Комсток. Все они хотели сразу знать свежие новости. Густой сигарный дым заполнял небольшую комнату. Голосование шло с попеременным успехом то одной, то другой стороны. Как и предполагалось, шансы кандидатов от республиканцев и от демократов оставались почти равными. Присутствующие потягивали виски, Грант не пил, с виду сохраняя равнодушие и невозмутимость. На самом же деле выпить ему хотелось как никогда. Наступил один из тех моментов, когда желание это превозмогало доводы рассудка, и в данном случае никто бы его не осудил. Но его останавливали два соображения: как он явится домой, к Джулии, пахнущий виски или попросту пьяный, а также — как воспримет это Ролинс.
<…>