Олег Ермаков. Круг ветра
Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 2025
Олег Ермаков. Круг ветра. — М.: Время, 2024.
За последние семь лет в издательстве «Время» вышли шесть книг Олега Ермакова, «одного из наиболее содержательных и душепитательных наших прозаиков» по выражению матриарха литературной критики Ирины Роднянской. Одна из этих книг получила премию «Ясная Поляна» в номинации «Выбор читателей», другая попала в короткий список «Большой книги».
За эти годы Ермаков водил читателей по прибайкальской тайге, по летописному Оковскому лесу, по Смоленщине и Смоленску — современным и средневековым, уносил даже в далекую Корею, а теперь вот, в романе «Круг ветра», отправил из столицы Китая эпохи Тан на Запад — в Индию.
Какой же это Запад? — скажете вы. И Китай, и Индия — все это для нас одинаково экзотический Восток. Но тут я с вами не соглашусь: из этого путешествия приходишь вместе с главным героем в Поднебесную империю как на родину и смотришь на нее новыми глазами. Да и Индия часто отдает вдруг чем-то своим, знакомым с детства, — многолюдной, разноязыкой, кипящей красками и новыми смыслами киплинговской Индией.
Мне кажется, так получается из-за того, что Ермаков — очарованный писатель, которому удается очаровать и тех, кто читает его книги. Попробуем разобраться, как это происходит в романе, лишенном даже любовной линии.
Итак, буддийский монах из Китая Сюань-цзан возвращается из семнадцатилетнего путешествия за книгами. Он рассказывает о своем пути сначала монахам, затем китайскому императору в столичном Чанъане, вспоминает о нем наедине с собой в заточении. Рассказ о рассказе о путешествии — то от первого, то от третьего лица. Второй план романа — эпистолярное общение в письмах между молодыми военными переводчиками во время позднего СССР, которые в студенческие годы сыграли в самодеятельном спектакле по мотивам романа «Путешествие на Запад» и ощутили себя героями путешествия Сюань-цзана. «Кроме обычной дружеской связи между ними как будто протянулись ниточки… как бы это назвать? Даже не ниточки, а — дуновение. Да, что-то вроде таинственного дуновения древности».
Пожалуй, этот второй план призван протянуть подобные ниточки и к современному читателю. Однако интонация молодой интеллигенции полувековой давности, сам ископаемый левтолстовский формат многостраничных писем не менее историчен, чем путешествие в Индию в VII веке.
Что же заставляет ощутить современным и важным рассказ о событиях, произошедших четырнадцать веков назад? Что заставляет следить за маршрутом Сюань-цзана по картам, открытым в интернете, и гуглить замысловатые буддийские термины?
Думаю, прежде всего то, что Ермаков удачно выбрал центральное событие романа — беззащитное и безоружное путешествие за мечтой. Несколько даже «немужское». Нечто похожее он уже исследовал в «Голубиной книге анархиста», но там читательской оценке подобного странствования мог мешать налет маргинальности у героев. Теперь же — исторически признанное и оцененное путешествие за знанием и осознанием. За тем, что может обновить и освежить действительность, дать основу для ясного взгляда на жизнь. И трофеи, обретенные на этом пути, бесценны во все времена, хотя их так трудно сберечь: монастырь в Наланде, где Сюань-цзан провел три года в своем паломничестве, этот древнейший университет мира с девятью миллионами книг в библиотеке был сожжен через несколько столетий мусульманскими завоевателями под началом человека «с неприятным выражением лица и руками, простиравшимися ниже колен». Библиотека горела три месяца.
«Безумцы… заставляют тысячи тысяч скакать с копьями и луками, катить осадные орудия… направлять на людей боевых слонов. И почему-то этим безумцам подчиняются остальные. Причиной тому — авидья, невежество».
Так что, получается, — это такое путешествие за книгами против мировой энтропии.
Олег Ермаков — специалист по переложению пространств в текст. Часто он отправляется в одиночные походы, чтобы прощупать глазами и ногами, вынюхать и выслушать местность, поговорить с людьми, почувствовать характер рек или лесов для будущих книг. А еще путешествия помогают готовить коктейль из разных культур, языков, верований, ландшафтов, времен (поглощение пространства в ритме гребли или пешего шага возвращает в давние эпохи), и каждый раз у автора получается показать всеобщее родство в нашем маленьком мире. Недаром Сюань-цзан частенько читает буддийские сутры своему коню Бэйхаю для конской пользы.
Важная особенность этого странствия — то, что это путешествие за мечтой. Мечтой в настоящем, не замыленном смысле этого слова. Последовательное и упорное следование своему пути, своему Дао (если уж речь идет о китайском путешественнике) и в конечном счете исполнение своей дхармы (раз уж странствие проходит по Индии). Как отмечал Ермаков в романе «Либгерик», «действительность вокруг мечты завихрялась, пространство странным образом преломлялось». Автора давно волнуют подобные чудеса — искажения времени и пространства в то время, когда человек счастливо занимается тем, чем должен, и открыт окружающему.
«Не могу сказать, что я был свидетелем каких-то чудес в своей жизни. Трезвый, ясный ум — основа основ, учил Татхагата. И я пытался им овладеть. Но всегда было нечто — обжигающе яркое… Точнее не определить. Это подобно языку чистого пламени, зачастую холодного, но всегда прекрасного. И в нем хотелось полностью сгореть. И порою это как будто и происходило, и все исчезало, вся скверна, свойственная любой жизни, любому телу, любому сознанию. И это было подобно чуду наяву. Оно и манило…»
На эту основу легла удачно выбранная интонация. Спокойный, неторопливый, ровно горящий голос, рассчитанный на многодневный рассказ о долгих событиях и больших расстояниях. И одновременно подходящий, чтобы выражать восхищение и благоговение перед миром. Интонация, позволяющая путешествию переродиться в текст.
«Мой путь из Поднебесной в Индию и обратно — это бесконечное повествование. Порой мне казалось, что я уже и не живой человек, а некий набор буковок, звуков. И кто-то пишет их… Кто-то в будущем».