Макс Батурин. Гений офигений
Опубликовано в журнале Знамя, номер 9, 2024
Макс Батурин. Гений офигений. — М.: Выргород, 2024. — (Поэты антологии «Уйти. Остаться. Жить»).
Книжная серия «Поэты литературных чтений “Они ушли. Они остались”» в этом году сменила название. Теперь она носит имя «Поэты антологии “Уйти. Остаться. Жить”». Действительно, чтения уже несколько лет не проводятся, однако сам мемориальный проект продолжает свое существование — и вот новый сборник еще одного поэта, покинувшего земной мир на взлете. Причем сборник самый объемный во всей серии — почти 250 страниц плюс блок с фотографиями. На них — автографы стихотворений Макса Батурина (1965–1997), обложки его книг и сам Макс с мамой, братом, друзьями…
Предисловие к сборнику «Гений офигений» как раз и написал один из близких друзей Батурина. Познакомились они «в 1987 году на “конкурсе молодых поэтов”. Так назывался устроенный под эгидой местного союза писателей унылый бал графоманов, на котором Макс дебютировал в амплуа поручика Ржевского. Его стихи пугали членов СП, они называли творчество Батурина “хулиганством” <…> Макс любил нарываться на неприятности в общественной и личной жизни. У него была склонность к суициду, самиздату и полигамии». Чуть дальше будут приведены примеры его эпатирующих выходок с таким комментарием: «Хотя эпатировать советскую власть и ее вымученную культуру было уже не азартно. Обе старушки и без нашей помощи на глазах откидывали копыта». Автор этих строк — писатель Андрей Филимонов1. Сделал эту вынужденную сноску — и сразу пришло на ум коротенькое стихотворение Батурина «Ты смеешься, горло заросшее брея…», герой которого сравнивает двух отечественных рок-музыкантов. Перестройка — время русского рока; теперь же с грустью приходится отмечать, что и первый, и второй музыканты за последние годы также пополнили список иноагентов.
Об отражении рок-культуры в лирике Макса Батурина рассуждает в послесловии Ольга Аникина. Она же называет имена поэтов, которые были ему интересны или напрямую повлияли на его творчество. Среди них, к примеру, Владимир Маяковский. И тут мысль Аникиной хочется продолжить. Параллели обнаруживаются не только в стихах, но и в самих чувствах двух поэтов, в их настроениях. И Маяковский, и Батурин могли одновременно быть очень разными: откровенный эпатаж в жизни обоих соседствовал с глубочайшей нежностью. Вызов обществу в лирике Батурина иногда идет бок о бок с чуть ли не молитвами о любви:
Дитя любви
я стал слабым
раздал всего себя
но никто не брал
если и взяли
засунули в комод
в сундук
на чердак сознания
Господи
дай собрать
все обратно
все воедино
стать собой
Дай жить
с Тобой в сердце
Здесь же проявляется мотив, становящийся сквозным в поэзии Батурина. Речь о самоотдаче творческого человека и неутоленной жажде признания. Тема знакома, наверное, практически всем литераторам: я отдаю читателю всего себя, но порой кажется, будто я никому не нужен. В «Стихах без названия, посвященных Тане Олеар» проскальзывает вопрос: «Из словесной шелухи составляю книги. / Кто их будет читать, какие ханыги?» Или возьмем финальные строки идущих друг за другом стихотворений. Первое: «Все улетели уехали / хоть бы сквозь землю и мне провалиться». Второе: «С жиру мы, с жиру мы пухнем… / Станет нам пухом вода». Третье: «оглохла музыка сломался итальянец». Четвертое: «и если я не стану бороться за каждый день / меня смахнут и забудут / так же как вытирают вездесущую пыль». Желание идти вперед, развиваться, бороться у автора было всегда. Однако отчетливо видно, как при случае он останавливается и внимательно оглядывается по сторонам, пытаясь понять, интересно ли окружающим то, что он делает. Находит отклик — продолжает двигаться дальше. Не находит — теряется, начинает сомневаться в себе, в собственных силах, просит Господа наставить его на путь истинный. В стихотворении «Как бы хокку» — растерянность: «О, я, как Христофор, в одну и ту же воду, / не знаю, сколько в прошлом, сколько в будущем, / и плечи затекли, и руки, и отравлена вода». В «Воспоминаниях и мыслях бессонной ночи» — усталость: «Я не знаю, остались ли силы во мне не упасть / в ослепительный кафель забвенья / лицом безучастным». Стихотворение-провокация «Возьми меня в член…» заканчивается мольбой: «Боже Боже / дай мне терпения / еще хотя бы несколько дней».
Ответ на свои лирические молитвы Батурин слышал не всегда — и безысходность усиливалась: «я понял нет гармонии для всех / невозможность всемирного счастья очевидна» («Будем как Леннон»), «И если Библия не издается тиражами решений съездов, / то это не значит, что конец света не придет. / Ну а на бумаге все выглядит очень красиво, / особенно про квартиры к 2000-му году и безъядерный мир» («Способ существования меня как белкового тела…»). И даже стихотворение с жизнеутверждающим названием «Мы достроим» наполнено депрессивными описаниями картин «нашего Отечества» и того, «что отцы не достроили».
Да, сбывается не все. И люди умирают. Зимой в редколлегии книжной серии, в которую вошел сборник Макса Батурина, остались только двое — Борис Кутенков и Николай Милешкин. Елена Семенова неожиданно для всех в январе ушла из жизни. Тем не менее хочется верить, что светлое будущее все-таки существует. Редколлегия пополнилась Еленой Кукиной. А недостроенное обязательно достроят. Мы достроим.
Если, конечно, нас не опередят и все не снесут…