Размышления об отношениях Леонида Аронзона с новейшей поэзией и новейшим читателем в связи с переизданием двухтомного собрания сочинений
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2024
Об авторе | Данил Швед (р. 2003) вырос в городе Великие Луки (Псковская область), живет в Санкт-Петербурге, обучается на филологическом факультете НИУ ВШЭ. Предыдущая публикация в «Знамени» — «Гудел живой двойник: История одного приятеля в рассказе Леонида Аронзона “Появление двойника”» (№ 7, 2024).
Создается стойкое ощущение, что Петербург становится все более аронзоновским и менее бродским. Хотя оспаривать значимость Бродского для этого города кажется бессмысленным, он буквально в культурном коде Петербурга. Но я позволю себе милую наглость сказать, что Аронзон, действительно, на данный момент кажется более значимой фигурой для города, чем Бродский — или, по крайней мере, такой же значимой. Да, безусловно, я практически уверен, что мы никогда не увидим открытки, кружки, магнитики и прочие радости с изображением Аронзона, чем может похвастаться его коллега, чьи глаза смотрят на тебя практически отовсюду, особенно в центре. Впрочем, несколько месяцев назад я не мог предположить, что, идя по Петербургу в июле 2024 года, я увижу людей, у которых на плече весит сумка с рисунками Леонида Аронзона, поэтому, может, увидим и что-то еще. Но другой вопрос: нужно ли это стихам Аронзона? Готовы ли они к этому? Способны ли они на это?
Олег Юрьев писал, что с выходом двухтомника в 2006 году Аронзон совершил «акт физического возвращения»1. Двухтомник стал домом Аронзона, и теперь каждый может прийти к нему в гости. И можно было бы предположить, что потребность в бумажном Аронзоне исчезнет. Настоящие ценители поэта, друзья, знакомые, исследователи и знатоки русскоязычной поэзии в целом получили свои заветные зеленые книги, и все счастливы. Хотя критика этого издания тоже была и обсуждалась довольно активно, например, со стороны Константина Кузьминского, который так начинает письмо, адресованное Владимиру Эрлю (принимавшему активное участие в создании книги) от 25–26 декабря 2006 года: «мда эрлюша… вы хотите правды или комплиманов? тады токо не впадайте в инсульты и смертные обидки» (орфография и пунктуация автора сохранены)2. Так или иначе, свершилось настоящее событие, которое, кажется, закрыло определенный поколенческий гештальт.
И вот нулевые и десятые ушли, пришли двадцатые. Издательство Ивана Лимбаха открывает сбор средств на третье переиздание двухтомника. Сравнить реакцию на эту новость в 2006 году, к сожалению, не могу, тогда я еще не занимался Аронзоном (и, наверное, даже не умел читать), но сейчас легкий ажиотаж вокруг этого события в 2024 году, мне кажется, почувствовал каждый, кто так или иначе касался творчества Леонида Аронзона: поэтические вечера, лекции, музыкальные вечера, одно сменялось другим, и этот календарь был бесконечным.
Почему все-таки Аронзон пришел ко мне, к моему поколению, к поколению первой половины нулевых?
Могу попробовать прямо ответить на этот вопрос так, если бы его задали лично мне, и говорил бы я лично за себя. Возможно, это будет звучать некомпетентно или как-то еще, но впервые с Аронзоном я столкнулся очень и очень фантомно, и вошел он в мою жизнь случайно. В самом начале моей студенческо-академической жизни я знал, что хочу изучать поэзию, хочу заниматься неподцензурными авторами, но совсем не знал, на ком мне остановиться, кого выбрать для подробной работы. Долго и дотошно перебирал список (дорогой мне) «Энциклопедии андеграундной поэзии»3 и почему-то остановился именно на Аронзоне. Почему? Не понимаю. Что было у меня в голове? Чем я руководствовался? Если бы я нынешний вернулся в прошлое к себе тогдашнему, то обязательно заставил бы (даже с угрозами расправы) себя старого хоть как-то зафиксировать этот момент, хоть в двух словах на клочке бумаги, эта запись была бы для меня очень ценной, я, наверно, смог бы многое объяснить для себя самого сейчас. А то получается, что просто ткнул пальцем в небо и (как ни странно) попал. Да, даже стыдно как-то и неудобно, что все так просто получилось. Может, меня так зацепило «Утро», представленное в энциклопедии как «визитная карточка»? Если снова раскрывать все карты, то нет. Точно не зацепило. И даже сейчас не сказал бы, что для меня это крайне важное стихотворение, что в нем весь Аронзон для меня. Совсем нет. Для меня Аронзон в более «пустяшных» вещах, в любви к которым обычно не признаются в приличных местах (не то чтобы я постоянный гость в таких местах, но тем не менее).
Все. Оставляю частное, иду к общему, повторяю поставленный вопрос: «Почему Аронзон пришел к моему поколению, к поколению первой половины нулевых»?
Один из достаточно очевидных вариантов предположения, увы, снова не обойдется без фигуры Бродского, на мой взгляд. Дело в том, что для многих молодых людей (для меня в том числе) Аронзон в первую очередь предстал с четкой, плоской и, на самом деле, (полу)мнимой ролью соперника Бродского. Из-за этого увлечение Аронзоном напоминало, скорее, не удачное эстетическое, идейное или философское открытие «своего» поэта, а достаточно топорный жест отвержения «канона» или мейнстрима в виде Бродского и попытки возведения на его место Аронзона. Подтверждение идеи условного «бойкотирования» Бродского (что порой напоминает игнорирование «слона в комнате») могу найти, исходя и из собственного опыта. Все меньше и меньше молодых исследователей (среди моих знакомых такие вовсе отсутствуют) посвящают свои работы фигуре Бродского, однако количество людей, интересующихся достаточно неочевидными представителями неподцензурного сообщества, с каждым годом только увеличивается. Да, безусловно, мы можем говорить о довольно большом объеме неописанного материала, который манит молодые умы, и, с какой-то стороны, подобная расстановка сил будет логична, но тем не менее могу с большой долей уверенности сказать, что Бродский стал куда менее «интересным» в качестве объекта изучения. И подобные акценты просматриваются не только в «молодой академии», но и в новейших творческих кругах.
Приведу в пример случай из вполне актуального на сегодняшний день сетевого журнала о поэзии «Флаги», где в мае этого года вышел материал под названием «Шесть поэтов и поэток вслед за “Сонетом душе и трупу Н. Заболоцкого” Леонида Аронзона (с комментарием Валерия Шубинского)»4. Самый молодой автор из этой подборки 2005 года рождения, а самый опытный — 1999 года.
В предисловии к текстам Валерий Игоревич задается вопросом «зачем Аронзон молодым?», тут же следует еще один вопрос, который, кажется, одновременно и закрывает, и начинает дискуссию о значении Аронзона для сегодняшнего поколения молодых авторов: «А зачем он был нам?»
Сами «Флаги» говорят о себе так: «это журнал поисковой поэзии: такой, которая стремится ответить на самые сложные вызовы современности, экспериментирует с формой, обновляет традицию и не скрывает свой индивидуальный голос»5. Попытка поиска диалога с Аронзоном выглядит в какой-то степени закономерной и даже очень удачной и актуальной по самой идее, но воплощение этой идеи, однако, вызывает к дискуссии. Шесть авторов, действительно, очень по-разному подошли к фиксации саморефлексии не только на конкретный сонет, но и в целом на все творчество Аронзона. Для кого-то присутствие Аронзона выражается в подборе и адаптации авторских образов (таких как сад, ночь, холм и другие), кто-то переосмысляет излюбленные мотивы Аронзона, а кто-то эксплицитно помещает фигуру Аронзона в текст и делает его героем уже своего собственного сюжета. Говорить о самом подходе к словотворчеству у авторов сейчас не представляется возможным (хотя, по-хорошему, надо бы), это настолько разные взгляды и инструментарии, что, глядя на тексты некоторых поэтов, невольно ловишь себя на мысли: а одного ли Аронзона мы читали?
У всех шестерых свой Аронзон. Каждый ощущает его по-разному, каждый читает его по-разному и каждый закладывает для себя программу выхода аронзоновской интенции. Одни работают открыто к потенциальному читателю, а другие, наоборот, уходят в самонаправленное, зацикленное и герметичное, но в то же время конвейерное и типовое творчество. Качество этих стихотворений не так важно, как их попытка выхода к разговору. Что важно, этот разговор не задается соединительной линией «автор — Аронзон», вопрос здесь более широкого формата. Откликаясь на сонет Аронзона, поэты обращаются (или хотят обратиться) ко всему поколению (читателей), создавая видимый соединительный мост между уже классической, программной, узнаваемой поэтикой и актуальными способами работы со словом. На мой взгляд, удачнее всего это делает Ника Третьяк, сонетоподобное стихотворение которой завершает эту подборку:
И корешок волшебный проглотив,
С тех пор язык мотает проволоку дара,
Сплетая клетку зверю моему
Кажется, что поэзия Аронзона именно сейчас находится в промежуточной точке между ролями «объект вдохновения» и «рычаг давления». Аронзон становится фигурой, с которой потенциальные молодые авторы знакомятся не в процессе своего самообразования или нахождения в контексте определенных течений литературного процесса, фигурой, с которой начинается осознанное знакомство с русскоязычной поэзией в целом. Определенный пласт молодых авторов уже заходит в литературу с Аронзоном, он становится не дополнением или украшением, а твердым основанием, на котором выстраиваются новые поэтические миры и их внутренние законы. Наблюдать за развитием этого сюжета будет крайне интересно, главное — ничего и никого не спугнуть, просто ждать. Спасены ли мы?
1 Юрьев О. Об Аронзоне // Критическая Масса № 4, 2006.
2 Кузьминский К. АРОНЗОН И АККАДИЯ-АКАДЕМИЯ (в 6–10-ти частях) [Электронный ресурс] https://kkk-pisma.kkk-bluelagoon.ru/aronzon_acad.htm
3 Кирилл Корчагин, Денис Ларионов. Энциклопедия андеграундной поэзии [Электронный ресурс] https://arzamas.academy/materials/1243
4 Шесть поэтов и поэток вслед за «Сонетом душе и трупу Н. Заболоцкого» Леонида Аронзона (с комментарием Валерия Шубинского). Флаги [Электронный ресурс] https://flagi.media/piece/743
5 Флаги. О проекте [Электронный ресурс] https://flagi.media/page/about-us