Анастасия Курляндская. Убить Ленина
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2022
Анастасия Курляндская. Убить Ленина. СПб.: Jaromír Hladík press, 2021. 248 с.
Каждый критик мечтает стать писателем. И каждый журналист мечтает написать роман. У некоторых получается. Кстати, если и дальше будет так же получаться у девушек-журналистов — Анастасии Курляндской, Светланы Сачковой, — то скоро можно будет уже говорить о каком-то течении или художественной группировке.
«Убить Ленина» — несколько провокативное название (пошло от политической журналистики, в которой подвизалась Курляндская?). То есть покушение на мумию будет, и самое настоящее, но речь скорее не о том.
А о детстве последних советских лет и нагрянувшей перестройке, обо всем этом таком наивном, смешном, ностальгическом и жалком (уехавший друг семьи шлет из Америки в посылках какой-то хлам и передает консервы).
Об истории совсем в духе довлатовского «Заповедника» — успешный герой-аспирант что-то из самиздата напечатал на подведомственном ксероксе, посадили на три года, потом с поражением в правах за 101-й километр. И вот они думают с женой: Вена, Нью-Йорк или остаться?
О самой, конечно, маленькой девочке, что боится всего, чем пугают родители, страдает от их развода, в минуты страха считает про себя, отсчитывая космические минуты (восемь минут будут идти лучи солнца до земли, даже если оно уже погасло, сказал ей отец).
И вот она уже выросла и работает, как и автор, в отделе политики в некотором популярном журнале (измененные названия и имена довольно прозрачны, но мы оставим этот маленький квест для читателей). Тут уж автор разошелся, инсайд и сатира — что в «Театральном романе» Булгакова. «Супов достал бутылку из-за системного блока, добавил себе и кивнул Фадеевой, та кивнула в ответ. Супов обернулся к Свете, но она помотала головой. Он открыл ящик стола, чтобы достать чашку для Фадеевой, замер на пару секунд, уставившись на лежащую там вилку. Света посмотрела в распахнутое на город окно». Вилка осталась от умершего вчера на полях попойки коллеги.
Да и героиня совсем не святая. Она ходит на протестные гулянья по городу, ходит на те ежемесячные митинги за статью Конституции, до которых никак не может дойти Лимонов, потому что его в этот день арестовывают у самого дома. Она и не за власть, и не особо за протестующих, она — «профессия — репортер», со стороны, и безучастно, и профессионально.
Так же, кажется, она смотрит на саму себя. То тусующуюся, то сидящую в одиночестве в квартире. Вовлеченную в жизнь и нет. Совсем не святую и не совсем плохую. В чем-то обычную, в чем-то не. Как все мы. С прорывами, падениями на дно, а чаще — просто самая средняя константа самых средних дней. Как поется, these are the days of our lives.
Да, она опишет приколы про сумасшедшую русскую в Риме, про фантастические судьбы арестованных вместе с отцом диссидентов и даже про дикость в вымирающей деревне. Она — журналист, поэтому будет ярко, трагично, не оторваться. Такой репортаж со стилистическим глянцем, например, со дня рождения бандитов, куда занесло — пригласил очередной бойфренд — ненароком:
«Эта энергия была вибрирующей хриплостью в голосе певца, радушием открытых навстречу друг другу объятий двух шкафоподобных парней с простецкими лицами и в остроносых ботинках, прищуром во взгляде немолодой, коротко стриженной женщины со шрамом под глазом, холодом, заморозившим красивое лицо черноволосого мужчины с худыми, острыми, как заточки, пальцами. Света осмотрелась вокруг, она подумала, что именно благодаря надежде, прорастающей на гнилой почве обреченности, преданности, которая мечтает быть любовью, страданию, которое они испытывают задолго до того, как совершить преступление, чтобы потом пойти на него беспристрастно, про мафию можно снимать такие пронзительные художественные фильмы».
Видели, читали и ярче. Но знаете что? Ловишь себя на мысли, что даже эти пустоватые — не чета безбашенной свободе 90-х! — 2010-е годы уже вызывают ностальгию и интерес. А героиня — симпатию. Дело ли в каких-то особенностях все более скучных времен или в том, что и это все можно описать вот так, весело, грустно и бодро, — не суть. Суть — в вовлеченности.