Наталья Громова. Потусторонний друг
Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 2022
Наталья Громова. Потусторонний друг. — М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2021.
Поводом для появления новой книги Натальи Громовой стали обнаруженные в архиве Д.М. Шаховского неизвестные ранее письма русского философа начала XX века Льва Шестова (1866–1938): около двадцати писем 1895–1898 годов Варваре Малахиевой-Мирович (псевдоним, настоящая фамилия — Малафеева; 1869–1954). Подзаголовок книги — «История любви Льва Шестова и Варвары Малахиевой-Мирович в письмах и документах», но никаких документов (кроме дневника героини) здесь нет, а вот писем много: кроме писем Шестова — ответные, Варвары Григорьевны (и 1895-го, и 1920-х) и переписка ее с Леониллой Тарасовой в 1897–1905 годах (в книге она выглядит хотя и любопытным, но избыточным довеском).
Громова прежде всего реконструирует факты и психологическую ситуацию («воссоздать ткань жизни»), исследует фон, почву, на которой вырастет экзистенциальная философия Шестова. Основной текст (28 главок с вступлением и эпилогом) — рассказ автора о встрече, общении, взаимоотношениях и переписке Льва и Варвары. Они знакомятся в Киеве летом 1895 года, он сразу влюбляется (первые письма — сплошь эмоции и экзальтация: «Я бы всю ночь не переставая писал Вам, так полно сердце и так рвется оно беседовать с Вами, с Вами одной»), а ей интересно его слушать, говорить с ним, но в ее сердце — другой (четыре года платонической любви к женатому киевскому врачу). Варвара — умная, проницательная, мистически сильная натура, совершенно не способная устраивать свой быт и денежные дела, умела слушать, поддерживать и вдохновлять.
В то время Лев Шестов (тогда еще Леля Шварцман), старший сын крупного коммерсанта, был вынужден, следуя воле отца, продолжать семейное дело — заниматься делами суконной фабрики. Его же интересовали философия, литература, богоискательство, но литератором он себя не считал. Литератором себя считала как раз Варвара, писавшая стихи, рассказы, сказки для детей, статьи. Темой их общения стала не только литература, но и бог, выбор жизненного пути. Их встреча во многом определила дальнейшую душевную жизнь обоих. Но речь шла не о браке. И не только потому, что Лев не хотел идти против воли родителей (они были против его брака с христианкой). Вскоре невестой Льва становится младшая сестра Варвары, Анастасия, влюбившаяся в Шварцмана и поначалу не понимавшая, какие отношения связывают его с ее сестрой. Страсти кипят шекспировские (Шестов писал в то время о Шекспире — его книга «Шекспир и его критик Брандес» вышла в 1898-м), и Лев, страдающий нервным заболеванием, предоставив сестрам разбираться друг с другом и стремясь избежать родительского давления, уезжает лечиться за границу. Тайна несчастного случая, омрачившего всю жизнь Шестова, в книге не приоткрывается, какую операцию он делал за границей, тоже неясно. Речь лишь о его больных нервах. В Италии он внезапно сходится со студенткой-медичкой Анной Березовской (1870–1962). Она станет сперва гражданской, а потом официальной женой и родит Шестову двух дочерей.
Варвара же поживет за границей, затем в Петербурге, иногда в Киеве или Воронеже, потом в Москве (она вообще много перемещалась, часто жила в случайных местах, у нее не было ни дома, ни имущества, зато было много друзей); переживет несколько любовных увлечений. Будет публиковаться (одно время и работать) в столичных журналах. Настя, явно талантливая, тоже публикует свою лирику, но вскоре душевно заболеет и окончит свои дни в сумасшедшем доме. Она приблизится к богу ценой своего разума.
Но что бы ни происходило в жизнях Льва и Варвары, их переписка продолжается и существует в особом пространстве: почти идеальном, почти недоступном земному плану (при этом Шестов постоянно поддерживает Варвару материально). Характер их отношений она определяет так: «То, что называют “личной” жизнью, и у него, и у меня шло по отдельным руслам. Но было общее русло неизменного сопутничества душ. …помнится общий колорит устремленности друг к другу, бережного внимания и неослабного интереса». В октябре 1911-го Варвара приедет на некоторое время в Коппе, городок на берегу Женевского озера, где тогда жил Шестов с семьей (жена как раз уехала в Париж): «Мы жили тогда с ним в такой неразрывной, нераздельной душевной близости…» — напишет она об этом времени в дневнике в 1949 году. Последняя их встреча — в 1919-м, в Киеве, и нелепое, трагическое прощание на вокзале в Харькове. Вскоре Шестов с семьей покинет Россию, а Варвара вернется в Москву. Переписка продолжится до середины 1920-х. И еще тридцать лет образ Льва, «потустороннего друга», будет жить в ее снах и дневнике.
При чтении личной переписки всегда неловко: адресат слишком конкретен, и чувствуешь этическую недопустимость такого подглядывания. (Да, письма надо лучше прятать или сразу жечь.) Но время идет, люди прошлого превращаются в символы эпох. Главное в этих письмах — богатство мысли, стиль мышления рубежа XIX–XX веков. В книге собраны интересные фотографии, правда, нет фотографий Насти, а фото молодой Варвары очень смутное.
Из писем Шестова понятно, что общение с Варварой давало импульсы его мыслям. Он считал, что «экзистенциальная философия начинается с трагедии». Одна из самых интересных глав в книге — о шестовском «Апофеозе беспочвенности», о его протесте против всеобщего позитивизма, о трагическом одиночестве человека в мире. Еще один любопытный сюжет — визит Варвары в 1909 году к Льву Толстому в Ясную Поляну: она дает подробный портрет Толстого, описывает не только содержание их многочасовой беседы, но и толстовскую манеру общения, интонации, мимику. «…сурово советовал (все с тем же холодным взором) не читать книг, кроме Евангелия, Вед, Конфуция, Лао-Тзе». Оба явно остались довольны диалогом, и Варвара условилась о приезде к Толстому Шестова (взаимопонимания с которым при встрече у него, увы, не возникло).
И все же главное в книге — письма самого Шестова: о Ницше и о Шекспире, о Шелли и о Льве Толстом, составляет рекомендательные списки для чтения, формирует литературные вкусы Варвары: «Хорошо было бы вам Данте прочесть, Гюго, Дюма сына и русских Толстого, Достоевского, Писемского, Гоголя, Тургенева, Белинского, Добролюбова. И затем — историю. Полезно — истории литературы, искусства и общественных движений». Рассуждает о том, как записывать мысли («Мысли не должно задерживать надолго в голове: как только созреют, нужно выпускать их на волю. Не то — постареют, поблекнут. …лучший способ снять с себя власть какой-нибудь мысли — это написать о ней сочинение»), о странностях судьбы. Они обсуждают публикации в журнале «Жизнь и искусство», в газете «Киевское слово», упоминают журнал «Русская мысль»…
Громова проделала большую исследовательскую и архивную работу; в «Потустороннем друге», как и в предыдущих ее книгах («Ключ», «Скатерть Лидии Либединской», «Именной указатель»…), оживают эпоха, характеры, мысли, судьбы. И хотя с ее толкованиями ситуаций и поступков героев порой сложно согласиться, ценный опубликованный материал, прежде всего слова Шестова и Толстого, превращает новую книгу в увлекательнейшее чтение.