Саша Николаенко. Муравьиный бог
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2022
Саша Николаенко. Муравьиный бог: реквием. АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2022.
Новая книга Саши Николаенко вышла удушающе жарким и пугающе неопределенным летом 2022 года. Третий роман лауреата премии «Русский Букер» (2017) снова строится вокруг темы детства. Мир Муравьиного бога отличается от идеалистического мира Феди Булкина из прошлого романа. Здесь надежду и любовь то и дело отравляет ненависть. Они идут рядом, каждое мгновение пропитывая друг друга. За кем останется победа — главная интрига романа.
Саша Николаенко — сложный автор. И книги ее сложные. Читать залпом не выходит. В интервью «Культурной Хронике» по этому поводу писательница сказала: «Книги — это человеческая память. Я не хочу, чтобы прочли и забыли. Я говорю через книги с людьми, спрашиваю через них… И хочу, чтобы мне ответили или задумались… Залп в этом случае не годится»1.
Пространство, которое воплотила Николаенко в новом романе, пронизано криком, шепотом, хрипением, смехом, а пейзажные картины впервые так явственно демонстрируют художественно-живописное зрение писательницы:
«Густая чернота, такая плотная, как глубина речная, пластами воздуха, пластами безвоздушья, туманом с бритвами осок, свечами иван-чая, над сопками канальцами, ходами тянулась вниз забора по траве. Невидимый оркестр играл симфонию ночного мира и войны. Смычковые ударные басы, волосики-усы, валторны, флейты, щупальца и жальца, кузнечики, жуки, кроты, клопы, пиявки, жабы, черви, пауки, глаза, глазки, провалы темноты и звезды соединяли музыку свою в единый звук согласно палочке невидимого дирижера».
Поступок Петруши невольно привел к гибели его папы и мамы. Он живет с бабушкой Верой и дедом Данилой Алексеевичем на даче, недалеко от Москвы. Современная русская литература знает примеры того, как бабушка начинает ненавидеть ребенка, ставшего причиной смерти родителей. Подобные линии есть в романе «Медея и ее дети» Улицкой, в «Женщинах Лазаря» Степновой. Этот ряд продолжает персонаж Николаенко, которому бабушка каждый божий день напоминает: он виноват в том, что ее сына теперь нет. «Ой, Петька, бесть в тебе сидить, такая бесть, не дай осподь».
Бабушка Вера с ее запоминающейся манерой выражаться, бывшая раскулачка, — главная находка автора. Ее забота душит, а ненависть не знает утоления.
И все же нет-нет, а прокрадется сочувствие, а то и чувство жалости к ней. Мужа своего, много лет лежачего и почти не говорящего, она величает Покойником. Костерит, поминает грехи молодости и при этом делает все, чтобы продлить его жизнь. «Ни черту и ни богу не отдам, Данило, слышишь, слышал? Ни черту и ни богу. Никому».
Смысл слова «реквием», вынесенного в заглавие книги, как мне кажется, раскрывается на последних двух страницах. Все остальное — поиск и определение того самого Муравьиного бога, позволившего себе решать, кому жить, кому умирать.
«Бог чиркнул спичкой. В тот же миг навстречу муравьиным ручейкам с горы помчались огненные реки. Змеились язычки, текли, переливаясь, вниз. Тяжеловесный земляной шатер, охваченный огнем, вздохнул, зашевелился. Свистя, как пуля чья-то, вырвалась из ада муравьиного душа, еще одна, еще один. Мурашки корчились, сворачиваясь в запятые, застывали, и языки глотали, то выплевывали их. Сквозь дым он видел страшный город, опаленный зноем. “До нас не доберется…” Добралось. <…> Жизнь приняла и растворила смерть в привычных звуках, и чем-то жутким веяло от кучки пепла, хранящей в солнечном пятне тепло. Над Моровом, в сети теней скользящих, стоял убийца. Муравьиный бог».
Поначалу думается, что Муравьиный бог — это Петруша. Ведь именно он выстраивает отношения с окружающим миром по принципу: комара раздавить, крыжовник раздавить, кур напугать, лягушку раздавить. Мир в ответ царапает, кусает, обжигает. Вроде и нет тут места для другого, светлого, доброго. Но нет. То и дело Петруша вспоминает счастливые минуты, проведенные с папой и мамой, мечтает о полетах и, кажется, даже влюблен в соседскую девочку.
Чем глубже погружаешься в историю, тем навязчивее ощущение, что перед тобой не только очередная история детства — в равной степени самобытная и традиционная для русской литературы. Здесь попытка вывести закон, против которого нужно восстать. «Кто больше, тот и жив. Кто больше, тот и съел. Кто съел, тот жив; не жив, какого съели. Тра-та-та-та! Кто больше, тот и бог». В определенный момент муравьиным богом должен почувствовать себя читатель. Почувствовать — и к финалу книги, в идеале, от этой роли отречься.
В завершение хочется повторить две мысли. Первая: автор «обращается к читателю, готовому на чтение сосредоточенное»2. Вторая — это мысль самой Николаенко, не раз говорившей о том, что «если из моих главных книг можно составить трилогию, “Муравьиный бог” должен будет ее начинать».
Мир детства остается с человеком навсегда. Это поразительно точно показала Саша Николаенко в книге, принесшей ей известность, — «Убить Бобрыкина. История одного убийства». Как детство отозвалось в Феде Булкине, стало известно из сборника «Жили люди как всегда». Что ждет Петрушу — уверен, каждый должен решить для себя сам.
1 Кешфидинов Ш. Писательница Александра Николаенко: «Жизнь — это сказка, но правдивая» // Культурная Хроника. 2020. URL: https://vk.com/wall-79062124_15024.
2 Кешфидинов Ш.Р. Приключения души // Урал. 2022. № 1. С. 225.