Письма и телеграммы 1945–1953 годов. Публикация Ирины Машковской и Леонида Гомберга. Вступление и комментарии Леонида Гомберга
Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2022
Юрий Левитанский, Семен Гудзенко, Ольга Гудзенко1
Поэты Юрий Давидович Левитанский (1922–1996) и Семен Петрович Гудзенко (1922–1953) познакомились и подружились в 1939 году после того, как оба стали студентами ИФЛИ и поселились в одной комнате общежития. Едва успев сдать экзамены за второй курс, в июле 1941 года друзья вместе ушли добровольцами на фронт. И тот и другой были зачислены в ОМСБОН — отдельный мотострелковый батальон особого назначения — в «роту философов», как ее уважительно называли в подразделении, значительную часть которого составляли студенты ИФЛИ и других московских вузов. В середине сентября, в самые тяжелые дни войны, батальон был передислоцирован в Москву для защиты города от наступающего врага. В эти дни родилась строевая песня, фактически ставшая гимном ОМСБОН, слова которой написали Гудзенко и Левитанский — «Рвутся звери к городу родному». Бойцы пели ее на мотив популярной в ту пору «Бригантины». В ноябре все подразделения батальона были подняты по тревоге и сосредоточены в районе Клина и Дмитрова. Начиналось контрнаступление советских войск. Здесь, в боях под Москвой, был сформирован пулеметный расчет — Гудзенко, первый номер, и Левитанский, второй.
В конце зимы 1942 года пути друзей разошлись: Гудзенко был ранен, а после ранения был приписан к фронтовым газетам — сначала ОМСБОНовской «Победа за нами», а потом — Второго Украинского фронта «Суворовский натиск». Левитанский с июля 1942 года работал военным корреспондентом в газете 53-й армии «Родина зовет». Друзья встретились в Будапеште только в марте 1945 года накануне Победы. Однако Левитанскому еще предстоял путь в Монголию. После разгрома Квантунской армии перед отправкой для дальнейшего прохождения военной службы в Забайкальском военном округе, осенью 1945 года Левитанский пишет письмо другу. Остальные письма написаны им после прибытия в Иркутск. Гудзенко живет в Москве. Он уже известный поэт, автор многих стихотворений и двух поэтических сборников…
Письма Левитанского хранятся в РГАЛИ (ф. 2207, оп. 1, ед. хр. 143) в фонде С.П. Гудзенко, а письма Гудзенко — в домашнем архиве вдовы Ю.Д. Левитанского И.В. Машковской. В письмах друзей речь идет о семейной жизни, о товарищах по учебе, о текущей работе, путешествиях по стране, планах на будущее, — обо всем самом важном в делах молодых поэтов послевоенной эпохи. Переписка прерывается сначала из-за болезни, а потом и смерти Семена Гудзенко. Он умер «от старых ран» в феврале 1953 года в Институте нейрохирургии имени Н.Н. Бурденко. Юрий Левитанский пережил друга на 43 года, всегда помнил о нем и хранил его письма как высшую ценность всю свою жизнь.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
12/Х 45
Привет, дорогой Семен! (Мне странно так называть тебя2 .) Судьбе было угодно снова разлучить нас, меня, помотав по Европе, бросила в Азию. Дополнительно увидел и узнал много интересного. Написал стихи о китайцах и монголах. В общем, напитался впечатлениями и трофеями. Первого хватит надолго, второго не так, но на определенное время достаточно.
Перспектива у меня такова. Пока нахожусь в Монголии. На днях перебираемся в один из больших городов Сибири. Всякие указы и законы о демобилизации пока под меня не подходят. Правда, Горохов обещал меня отпустить, но он, вероятно, на днях нас покинет совсем. Это меня страшно огорчает — единственная надежда рушится.
Очень прошу: если чем можешь помочь — постарайся и побыстрее сообщи мне. На тебя теперь единственная надежда. Сейчас думаю только об этом, так как перспектива оставаться в армии еще на годы меня просто страшит.
Горохов хочет издать книжку моих стихов. Вероятно, когда приедем на место.
Пока все. Убедительно прошу: напиши, что можешь сделать, чтобы мне вырваться.
Крепко жму лапу. Юрий.
Посылаю три стихотворения из западных3 . Если можно куда-то сунуть — давай.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ4
<Письмо не датировано автором; дата по штемпелю на конверте: 12.11.1945>
Юрка, друг! Письмо получил.
Слава богу, жив ты, бродяга. Написал бы подробнее о себе.
Да, в Омске (может, будешь) по Кузнечной ул., 21, кв. 4 живет Марк Максимов5 , мой друг и хороший поэт. Зайди.
Теперь о себе: я демобилизован. Поступил в Литинститут, но пока толку нет. Стихи заедают. Понимаешь, брат, не знаю, что с тобой делать. Указы не по тебе. Может, ты договоришься на месте с начальством, и тогда я организую какой-нибудь вызов, а без согласия твоих хозяев дела не будет. Так мне кажется. Стихи (два знал раньше) опоздали. Сейчас их не напечатают. Но ты не волнуйся — все будет: и стихи, и книги у тебя. Лучше сразу 100, чем по одному в год.
Целую. Привет знакомым.
Напиши, и я тебе постараюсь все сделать с вызовом. Сарик.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Письмо не датировано автором; дата по штемпелю на открытке: 3.12.1945>
Дорогой друг! Встретил Пархома6 , сказал, чтобы по этому адресу. С полевой почты — мои письма вернулись.
Старик, в Москве в МГУ Адлер, Сержик, Воробей, Колька7 (он вернулся из плена). Ребята все учатся. Не хватает тебя. Я занимаюсь все тем же делом. Сейчас пишу очень много. Уже весна, и я собираюсь в путь-дорогу, куда еще точно не знаю. Ты мне напиши все о себе — пора тебе выбраться. Это сложное дело, но нужно поразмыслить двоим. Видел (у меня есть, Пархом дал) вашу «Дорогами побед». О стихах поговорим, когда свидимся. Ты бы хоть в отпуск приехал. Я живу на Погодинке, д. 2/3, кв. 2. (Это на Пироговской ул.) Ребята снова на Стромынке8 . Я там бываю. В Москву вернулся Дезик Кауфман9 , пишет он хорошие стихи, учится тоже в МГУ. Старик, выбирайся поскорей. Неужели твои меценаты не помогут? Напиши о всех вариантах.
Привет знакомым по 2-му Украинскому.
Целую тебя. Сарик.
P.S. Встречал Адульского10 : он допрыгался! Как у тебя?
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Дата по штемпелю на открытке: 18.03.1946 (?)>
Юрка, гад! Что же ты мне не пишешь! Обиделся? Эх, ты. Встретил Пархома (см. примеч. 6). Он мне дал адрес: Иркутск, политуправление. Я тебе написал — нет ответа. Теперь совсем случайно видел у Антокольского11 твое письмо. Вот и решил еще раз писануть. Самое главное: в МГУ учатся Сержик, Адлер, Воробей, Колька Непомнящий — он был 4 года в плену. В МГУ еще тьма знакомых, даже Степинский12 в шляпе с женой. Ждут тебя. Ребята тебе напишут. Я тоже напишу подробно о твоих и своих стихах. А пока напиши о возможностях демобилизации или хотя бы приезда в отпуск. Пиши мне. Мой адрес: Погодинка, 2/3, кв. 2.
Целую очень крепко.
Сарик.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Дата по штемпелю на открытке: 30.04.1946 (?)>
Юрка! Что же ты, брат, притаился? Вот уж второй год как расстались13 , а от тебя ничего нет. Я тебе писал о том, что в Москве полный сбор. Вернулись в МГУ Адлер, Сержик, Непомнящий и др. Ты бы хоть приехал, показался бы! А? Напиши, что у тебя слышно с демобилизацией. Пришли стихи. Что же ты, брат, мне ничего не пишешь. У меня все по-старому. Недавно вернулся с Украины. Был я в Закарпатской. Много пишу. Живу. Юрка, приезжай хоть в отпуск.
Целую. Сарик.
Пиши! Пиши!
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Здравствуй, дорогой друг!
Как говорится, наши встречи — victoria regia… Но что же поделаешь! Жизнь упряма и своенравна: она поступает с нами так, как хочет. Вот разбросала нас бог весть куда — и все тут!
Тебе, старик, я писал, но (увы!) ответа не получил (не отпирайся!). Надеюсь, что все же откликнешься на письмо своего далекого (а не близкого ли?) сибирского друга.
У меня все по-старому. О своем житье я уже писал. К концу лета в иркутском обл. издательстве должна выйти моя первая книжка14 . Состоит из трех циклов:
1. «Передний край» (частично известные тебе стихи о войне в России и на западе);
2. «Маньчжурский поход» (часть которых я тебе посылаю);
3. Пока не придумал названия, тема, говоря прозаически, жизнь Советской армии после войны.
Благодаря некоторым поворотам в начале и в последнем цикле, надеюсь, что она может прозвучать. А там бог его знает!
Пока печатаюсь в альманахах, продолжаю свою армейскую службу в той же редакции. Должен сказать, что это меня значительно тяготит, и в настоящее время ни о чем так не мечтаю, как о демобилизации. Местное отделение ССП вмешалось в это дело, но мой редактор уперся — ни в какую! Если бы ты мог мне в этом чем-нибудь помочь — был бы тебе безгранично благодарен. Напиши, пожалуйста, что можно бы сделать.
За твоей литературной жизнью слежу внимательнейше. Стали тебя, старик, слегка пощелкивать, но я в твою мощь верю свято и уверен, что победа — за тобой. Напиши подробнее, что у тебя и как, пришли новых стихов.
Посылаю тебе немного своих. Надеюсь (если, конечно, захочешь), что сможешь их куда-либо пристроить. О результатах сообщи. Если что понадобится вырубить или что-либо в этом роде — целиком доверяюсь тебе.
Старик, здорово охота свидеться! Но, увы! пока я раб в мундире. Может, ты как-нибудь к нам махнешь? В апреле в Новосибирске конференция писателей Сибири. Может, смог бы?
Обязательно чиркни мне! Жду, жду, жду! Привет ребятам.
От моей Маринки15 тебе привет — она почти влюблена в тебя заочно.
Крепчайше обнимаю и целую,
твой друг Юра.
23/III 47
Иркутск
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
15.IV <1947>
Юрка, друг милый! Что же ты так долго молчал? Я уже думал, что ты умер при попытке к бегству из поэзии в семейную жизнь. Жив курилка! Старик, я теперь совсем как старый поэт живу в доме отдыха под Москвой, и сюда привезли мне сегодня твои стихи и послание. Резали меня недавно. Сбылось: «Мы не от старости умрем, от старых ран умрем»16 . Чуть не загнулся от старой раны. После операции отдыхаю. Рад, что ты упрям, что книга выходит — это очень-очень хорошо. Думаю, что она поможет стать штатским. Я же, честно говоря, ничего не могу в этом деле сделать. Ну, да ты потерпишь, тем более с Маринкой. Поцелуй ее за меня. Если она тебя любит, то и я ее люблю. Со стихами сделаю вот что — отнесу Суркову17 в «Огонек». Думаю, что пойдет 2–3. Особенно понравился «Пленный»18 . Тебя, брат, губит описательство без отношения к происходящему. А в «Пленном» есть интонации — «И даже не гвардейской части» или «и даже кланяться не надо», которые убеждают и подкупают. Старина, я понимаю, что любого вдохнувшего воздух ИФЛИ и войны в Иркутске потянуло бы к стихам созерцательным без попыток вырваться. Но то, что ты делаешь: стихи и книга — это очень хорошо. Один быстро начинает и падает — ты другой наоборот. Главное не терять веру в людей и стихи. Я за тебя спокоен.
Юра, дела мои разные. Вышла новая книга — «После марша»19 . Пришлю через пару дней. В ней 1/2 (точно абсолютно) снята цензурой. Вышла опять небольшая книжонка. Издана она в «Сов. писателе». Написал я (закончил на той неделе) и сдал уже совсем новую книгу «Закарпатские стихи»20 . Это, по-моему, начало совсем чего-то другого в моей поэтической жизни. Бог даст, издаст ее «Мол. гвардия». Готовлю сводную книгу за все годы. Мечтаю о пьесе и прозе. Люблю одну очень милую девушку. Собираюсь в июне в Закарпатье, а осенью в Среднюю Азию. Может быть, летом выкрою время и приеду к вам в Сибирь. У меня еще друг — М. Максимов в Омске — все зовет и зовет.
То, что меня щелкают и стегают — чепуха21 . Все к лучшему. Убить меня трудновато, а бьют пускай.
Целую тебя очень крепко.
Твой верный Гудзенко.
P.S. Сержик, Колька, Адлер живут на Стромынке, как до войны. Правда, Сержик активный комсорг курса. Ты бы им черкнул — они были бы счастливы. Они великолепные хлопцы.
Привет твоему семейству.
Пиши чаще.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Дата по штемпелю на конверте: 16.06.1947 (?)>
Что же ты, брат, молчишь!
Написал тебе письмецо и книгу послал, а от тебя опять ни черта нет. Что случилось? Я собираюсь в дорогу за Карпаты, пока задержался из-за новой книги. Жду писем твоих. О стихах: «Огоньку» понравилось, но они не могут их дать — война с японцами была уже давно. Присылай новые.
Жду. Целую. С.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Привет, Сарик!
Прости меня за длительное молчание — так сложились звезды. К тому же ты странствовал — и писать тебе было некуда.
Завтра-послезавтра пошлю тебе подробное письмо с новыми стихами. Обо мне тебе, в основном, расскажет Володя Шорор22 , с которым вы знакомы.
Думаю, что летом все же в Москву выберусь — на экзамен в лит. институт, куда я принят23 . Может быть, удастся раньше — если моя книжка успеет к празднику.
Итак, старик, пока! С нетерпением жду от тебя письма и новых стихов. Сам напишу завтра.
Крепко жму твою мощную закарпатскую руку.
Твой Юрий.
28/IX 47
Иркутск
Ю. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Дата по штемпелю на открытке: 13.03.1948>
Что же ты, старина, не пишешь мне писем?
Слыхал, что болел. Как здоровье? Читал твои стихи в сибирских альманахах. Много хороших. Если книга вышла — вышли! О тебе много нежного рассказывают Я. Смеляков24 и С. Васильев25 . Почему ты мне ничего не написал — не пойму? Неужели какая-то обида? Эх ты, а еще старый друг! Очень хочу тебя повидать. Летом, может быть, проездом заеду. Но тебе просто необходимо приехать в Москву. Соберись, Юрка, в столицу. Тут есть и Сержик, и Левка, и Колька и еще сотня ифляков — даже Вовик Лифшиц26 . А кроме ИФЛИ — тут журналы и все важное. Приезжай и пиши мне. Целую. Семен.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
<Не датировано. Вероятно, март 1948 года>
Жму руку сердечно и обнимаю, старина!
Весточке твоей я очень обрадовался — все-таки не забываешь! А у меня жизнь такая — и написать некогда.
За «отчетный период» многое произошло. О демобилизации, кажется, я тебе писал. Потом стариков привез — их жизнь крепко прижала, и положение было очень тяжелое. Не корысти ради, а токмо волею обстоятельств пошел работать завлитом в театр музкомедии (докатился!). Потом ездил в Новосибирск на конференцию27 и, как тебе частично известно, имел там успех.
После приезда внезапно заболел — перфоративный аппендицит с перитонитом. Пенициллином откачали, и совершенно случайно я не загнулся, к удивлению врачей и моему собственному. Но все-таки три месяца после операции провалялся.
Сейчас снова в строю, и продолжаю работать. Начал поэму — будет называться, вероятно, «Московское время». Пока подвигается туго, дело это для меня новое, и много мне не ясно. Но возлагаю на нее большие надежды и хочу во что бы то ни стало ее сделать. Это должна быть вещь об истоках нашего патриотизма.
Жизнь, старик, очень нелегкая, для пера трудновато, что ни говори — на моих плечах семья — пятеро душ28 . Это, конечно, во многом осложняет, приходится заниматься бог знает чем, чтобы заработать денег. А пробиваться вообще тяжело. Для печатанья все же нужна рука. А ведь мне пора бы!.. Я. Смеляков отобрал моих стихов, заверяя, что в Москве напечатает, но пока что-то не видать. Ты по этой части мог бы мне помочь, да видно забыл про меня.
Книжка моя вышла (см. примеч. 14). Завтра тебе ее отправлю. Честно говоря, выходом ее я сильно огорчен. Вышло так, что сильно меня обкорнали. Лучшие мои стихи, так сказать, золотой фонд, в нее не вошли. Из всего, что хвалили в Новосибирске и отобранного Смеляковым, в книжку вошли только два стихотворения. В этом постарался мой редактор А. Ольхон29 , из побуждений не совсем чистых. Все же здесь провинция, и всякие литературные интриги здесь выступают резче — потому что масштабы мелкие. Возможно, мне отчасти удастся исправить положение — есть предположение выпуска моей книжки в Чите30 — кое-что из старого плюс непрошедшее в Иркутске, а также новые стихи. Но это пока еще проблематично. Вообще же было бы очень здорово, если бы ты смог тиснуть о ней несколько строк. Этим, старина, ты оказал бы мне очень большую услугу. Напиши — сможешь ли что-либо в этом смысле сделать.
Вообще же книжка вызывает у меня и приятное чувство: потому что это какой-то итог и потому что знаю: сейчас пишу лучше.
Посылаю тебе три стихотворения31 — может быть, пристроишь где-нибудь. Ведь тебе это раз плюнуть, а мне, старик, много дало бы. Стихи эти, правда, есть и в книжке, но там они покорежены. Может быть, сможешь что-нибудь тиснуть и из самой книжки.
В Москву, конечно, страшно хочется, но, к большому сожалению, пока это невозможно — надо слишком много денег. Если бы какой-нибудь вызов — это другое дело.
Пока продолжаю работать. Из театра уволился — хочу посидеть всерьез.
Но о себе пока хватит. Что у тебя? Литературно-общественная жизнь твоя мне, в основном, известна из печати. А личная? Говорят, ты женился. Правда ли? Напиши, старик, не отделываясь открытками, подробнее. Очень о тебе скучаю и хочу все знать.
Завтра пошлю книжку и напишу тебе еще — много о чем хочется поговорить.
Еще раз крепко обнимаю и целую.
Твой верный друг Юра.
Если увидишь Васильева или Смелякова — передавай привет. Смеляков, по-моему, очень славный мужик и хороший поэт.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
6.IV.48
Юрка, дорогой!
Получил только что твое письмо и сразу же пишу. Стихи твои уже отпечатал и завтра поволоку. Книгу буду ждать с нетерпением и обязательно о ней тисну. Шли скорей! Что ни говори, а выход первой книги — событие. Поздравляю и уверен, что за иркутской и читинской будет у тебя московская. Старина, не грусти, а будь, как всегда, весел и уверен. Очень хочу тебя повидать. Я в середине мая собираюсь в ваши края, но кажется (по маршруту) не доеду до Иркутска сутки. Думаю, что мы стелеграфируемся и встретимся, так сказать, на нейтральной почве. Меня влечет Сибирь. Так что, дорогой, столкнемся этой весной. А к осени, думаю, ты прилетишь в Москву на совещ. мол. писателей32 (оно переносится на осень пока).
Три стиха попробую протолкнуть. Не думай, что я Зевс или Гефест, я простой смертный. Все что смогу — сделаю. Зря сверлишь, что я тебя забыл. Дурак ты, брат мой. Разве первую любовь и тем более — дружбу забывают? Мы уже с тобой приговорены до гробовой. Ну ладно пиницилиные (?) мотивы в сторону.
В Москве весна и мне уже не сидится. Теоретически готовлюсь к поездке — читаю. Отчалю в середине мая. Сейчас у меня подписана в печать книга «Закарпатские стихи» (2500 строк в «Сов. писателе») и в наборе сводная книга «Битва»33 в «Мол. гвардии». Пока бездельничаю (деньги, слава богу, есть) и готовлюсь к лету и обдумываю новое. Что оно будет, трудно сказать, но хочется, чтобы это было лучше предыдущего.
Дорогой Юрка, не хай музкомедию. Работай, где можно, чтобы спокойней писалось.
Я, брат, женился на девушке 1927 года рождения по имени Лариса34 , студентка МГУ, искусствовед. Так что мы теперь солидные, семейные, степенные, сознательные люди.
Целую тебя крепко,
до встречи
весной в Сибири,
осенью в Москве.
Привет твоей семье,
жене (? — так у С.Г.) и старикам.
Жду книгу.
Смеляков — лучше поэт, чем человек. Его и Васильева сейчас нет в Москве. Разъехались.
Напиши на МГУ, на филфак или на Стромынку, 32 Сержику, Адлеру, Непомнящему, Рослякову35 и т.д. Они хорошие парни, кем и были.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
<Не датировано. Конец марта — начало апреля 1948 года>
Привет, дорогой дружище!
Посылаю тебе книжку. Как говорится, не взыщите! Свое о ней мнение я тебе писал, а твое, думаю, ты сообщишь. Конечно, хвастать особо нечем. Очень обидно, что здорово обкорнали. Ну, ладно, бог с ним. Это какой-то итог. Вторая бесспорно будет лучше.
Все же, если сможешь что-либо о ней тиснуть — буду очень благодарен. Тем более, что в областной газете меня, кажется, собираются серьезно пощипать, предъявляя мне совершенно нелепые и вздорные обвинения. Посылаю тебе наивный, но очень трогательный для меня отклик одной военной газеты36 . Это трогательно, потому что пишут люди, совсем меня не знающие, да и я их не знаю. Так сказать, голос народа.
У меня особо интересных новостей нет. Работаю над поэмой. Пока идет туго.
Что у тебя, старик? С нетерпением жду твоих писем. На днях тебе напишу еще подробное письмо.
Пиши, старик!
Крепко обнимаю тебя и целую,
твой Юра.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
19.VII <1948>
Что с тобой?
Неужели обиделся?
Ты, брат, странноват стал. Почему молчишь? Вчера прилетел из Тувы. Был рядом, но залететь не удалось. К 1 августа полечу в Гагры. Я думал, ты хоть строку пришлешь. Обязательно напиши мне.
Обнимаю.
Семен.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Дорогой старик!
Совсем было потерял твой след. Ты все странствуешь по свету, в чем очень тебе завидую.
Спасибо, что не забываешь. Я еще даже не успел поблагодарить тебя за рецензию37 . Сделал ты это очень оперативно и не менее объективно. Все мои огорчения по поводу книжки прошли: в конце концов, это какой-то этап, жаль только, что неотмеченный несколько ранее.
У меня растут новые стихи. Чувствую, что вместе с ними расту и сам. На будущий год запланирована в Иркутске моя книжка стихов о послевоенной армии. Над этим сейчас работаю, и уже с уверенностью могу сказать: я знаю, что книжка будет.
Правда, здесь сталкиваюсь с большими трудностями. Это сделать стихи об армии общеинтересными, общезначимыми, не замыкаясь узостью ни областной, ни тематической и никакой прочей. Это осуществимо, но весьма трудно. Во всяком случае, сейчас мне уже удалось найти много, на мой взгляд, интересного. Если хочешь — пошлю кое-что из новых стихов.
Сейчас отправил кое-что из антологии сибирских поэтов, которая готовится в «Советском писателе». В журналы ничего не посылаю — считаю это бесполезным.
К осени собираюсь непременно побывать в столице. Надо людей посмотреть и себя показать. Думаю, что удастся завязать кое-какие связи. В смысле книжки — возлагаю некоторые надежды на «Воениздат». Думаю, что тема послевоенной армии может их заинтересовать.
Недавно решением местного бюро меня приняли в Союз. Сейчас отправляют материал в Москву. Не знаю, что скажет столица. Во всяком случае, было бы не худо, если бы ты где-нибудь чего-нибудь замолвил или написал.
Дорогой старичище! Страшно хочется свидеться. Поглядеть, какой ты стал. Наверно, зазнался? Надеюсь, что осенью встретимся обязательно. Очень жаль, что ты не смог побывать у меня.
Напиши, пожалуйста, подробнее о себе. Как живешь, что работаешь, какие планы, перспективы и т.д. Слышал, что вышла твоя новая книжка. Надеюсь, что пришлешь. Очень интересует меня также книжка Смелякова38 . Если бы смог ее мне выслать — был бы тебе очень благодарен. Или — если увидишь его — передай мою просьбу.
Вот, пожалуй, и все. Не скупись, старина — пиши. Прислал бы новых стихов. Интересно, о чем ты сейчас пишешь.
Жду от тебя весточек.
Сердечный привет твоей бесспорно лучшей половине от меня и моей Маринки.
Крепко целую тебя и ее — по праву друга.
Твой Юрий.
Старина! Может быть, пришлешь фото? Ведь давно мы с тобой не виделись. А я тоже вышлю.
Пиши!
31/VII 48 г.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Письмо не датировано. Август 1948>
Здоров, брат!
Получил твое письмо. Здесь жара дикая даже после сибирского лета. Пока ничего не делаю — купаюсь, травлю баланду, ем арбузы и пр. Море всегда роскошное. Прости, мозги мои тают от жары и письмо потому несвязное. Книги моей у меня еще нет — видел, но экземпляров не дали. Как только будут — пришлю. Вот-вот появится и вторая (сводная) книга в «Мол<одой> гв<ардии>». И ее, конечно, пришлю. Хорошо бы повидаться в Москве. Я возможно в сентябре еще буду ездить, но с середины октября вернусь на свое зимовье. Теперь у меня есть собственная (!! — С.Г.) комната. Дал ее Союз <писателей>. Она на Садовом кольце между площадью Восстания39 и Смоленским метро40 — ул. Чайковского41 , 13, кв. 23. Вот как брат. Так что теперь будет где тебе бросить якорь. Значит, в октябре я тебя жду. Лучше даже ближе к новому году — жизнь войдет после лета в русло.
Что касается приема твоего в Союз, я думаю это безусловно. Во всяком случае я приеду и напомню в Союзе о твоих заслугах перед отечественной литературой.
Очень правильно сделал, сочиняя книгу о послевоенной армии. Такой книги еще нет, она очень нужна. Пиши ее и особенно не задерживайся. Стихи новые пришли. Для журналов — приедешь, сам занесешь, и все устроится. С теми я сам тебе напортил: «Знамя» взяло те, которые я цитировал в «Литгазете». Конфуз. Но я думаю, что рецензия была важней. Правда?
С «Воениздатом» или «Сов. писом»42 тоже может наладиться. Думаю, со вторым легче. Приедешь — поймешь. Если новую книгу уже кончаешь, то составь сборную рукопись и присылай ее в «Сов. пис.». Нет, все же лучше привези — так будет вернее.
Привет тебе от Ларисы.
Поцелуй свою спутницу.
Целую. Семен.
Фото здесь нет. Шли свое в Москву.
Пиши на Гагры или на Хлебный, или на Чайковского. Обнимаю.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Дата по штемпелю на открытке: 16.09.1948>
Юра!
Только что в Союзе, в молодежной комиссии окончательно решили и записали о вызове тебя в октябре. Это очень хорошо! Я на Украину не поехал. Если сорвусь, то на недельку в Киев. Приезжай и привози новые стихи и рукопись книги (все лучшее за всю жизнь). Здесь у тебя много друзей от Смелякова до Гамзатова43 . Деньги (командировочные) они тебе (Союз!) дадут. Кроме того, «Знамя» № 9 тебе оплатит.
Приезжай, старик.
Целую. Семен.
Книги мои (две) получил?
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Привет, Семен!
Ой, кажется, очень большие права перешли тебе по наследству от Ольги Исаевны на ее ученика. Но со всеми замечаниями согласен, спасибо за строгое, но правдивое слово. Ты прав, темы я еще не могу нащупать, и вряд ли окружающая меня обстановка может подсказать ее. Можешь поверить, что сегодня за три прошедших месяца я третью ночь ночевал под крышей. Поэтому и задержался с ответом на твое письмо. Приятно было услыхать от тебя о том, что скоро у меня стихи начнут получаться. Но я пока в своем писании замечаю обратное. Может быть, потому что поругать некому.
Посылаю тебе номер нашей газеты, где напечатаны твои стихи. Посылаю также еще одно стихотворение. А как это?
С нетерпением жду обещанных тобой сборников. Как здоровье мамы? — горячий привет ей от меня.
Пиши. Крепко жму руку.
Юрий.
4.11.48
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
<Телеграмма. 1.01.1949>
Новым годом новым счастьем будьте трезвыми отчасти = Юрий
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
<Не датировано. После октября 1948 — до апреля 1949 (вероятно, февраль-март 1949)>
Дорогой Сарик!
Представляю, что ты, вполне справедливо, на меня обижен. Уверен, что сердишься. Приношу тысячу извинений за мое хамство. Однако я попал в столь критическое положение, что — хоть лопни — не мог аккуратно выполнить данное мной слово. Я все время ездил по районам, написал ряд стихов, сейчас издаю книжку, и в апреле мои дела финансовые поправятся. Сразу же тебе переведу. Ты, очевидно, знаешь, что вариант с Бор. Эпштейном44 рухнул, из «Знамени» и из «Смены» — ничего, я уже махнул рукой. Все вместе и помешало быть хозяином своего слова.
Еще раз прошу меня извинить!
Что у тебя, старик? Был бы тебе очень благодарен, если бы ты, по возможности, мне объяснил, что происходит. До нас, кроме того, что в газетах, доходят только смутные отголоски. За тебя мне страшно обидно, и за Сашу. Черкни, старина, толком. Вообще же в вас я верю совершенно свято и думаю, что все кончится хорошо.
Очень прошу тебя, Сарик, напиши о своих делах — что, как. Меня все это от всего сердца волнует. Представляю, как переживает старик Антоколь<ский>. От меня ему горячий привет.
У меня ничего невероятного не произошло. Работаю, пишу, книжка должна получиться. На дальнейшее много планов, но твердого пока нет. Человек предполагает, а бог располагает — будет видно.
Как у тебя отношения с М. Лукониным45 ? Он сейчас пошел в гору, насколько я понимаю. Какие перспективы у тебя с тувинской книжкой? Или пока сказать трудно?
Помни, старина, свой клич: не дрейфь! Верю в тебя раз в двадцать больше, чем в себя.
Жду от тебя подробного письма. Не сердись и напиши.
Крепко жму твою руку, дорогой старик! Сердечно целую Сашу46 .
Привет Ларисе, всем ребятам.
Целую, твой Юрий.
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
Дюрико, дорогой!
Что же ты, брат, отмалчивался так долго? Тут, в Москве, в поэзии произошли большие дела. Когда-нибудь расскажу. Во всяком случае теперь у меня и у Саши (см. примеч. 46) все идет нормально: Сашкина книга выходит, моя, наверно, в Ужгороде переиздастся (есть верстка). Я написал о Туве и сдал в альманах. Саша, отец дочки, тоже сочиняет строчки. Так и живем. Луконин могуч — лауреат, деятель и парень хороший. Антоколь<ский> написал уже строк 1000 новой поэмы, которая будет напечатана. Глупостей он наделал и немало и за это расплатился. Вот такая отрывочная информация. Я думаю, что ты кое-как разберешься в происходящем. Во всяком случае знай, что с нами ничего страшного не случилось, и тебе за меня краснеть не придется. Присылай новые стихи — мы их тиснем. В «Знамени» новые хозяева. Там ведает поэзией Валя Дмитриева47 (! — С.Г.). Напиши ей. Она мне сказала, что твои опусы не зарезали, а просто отодвинули. Ты у нее все узнаешь. В альманахе у тебя стишок тиснули. Там теперь вместо Инбер48 ведает стихами Луконин (! — С.Г.). Жду твою новую книгу. В мае готовлюсь отправиться в далекие края (куда еще окончательно не решил). Книгу хотел сдавать, но тоже еще не решил. Может быть, сдам, а может, и подожду до осени. Кое-где бьют отбой (это касается обсирания моей «Закарпатской»). Но сам понимаешь, что приятного было мало, хотя и ничего очень неприятного не чувствовали.
Я ездил за Карпаты от «Литгазеты» с женой. Жили там, как у бога за пазухой. Лиходеев49 женился на Вале Дмитриевой.
Ребят не вижу. Пиши и шли новые стихи.
Привет супруге.
Целую. Семен.
6.IV.49
Привет от Саши и от Лариски —
вот смысл приписки!
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Целую, старина!
Наконец-то ты откликнулся. Я уже не понимал, в чем дело — так долго молчишь.
Спасибо за добрые и худые слова о книжке50 . Это справедливо. Негде выверить, не с кем посоветоваться. Даже редактора у меня не было: дали девчушку, окончившую университет. Ей — абы орфография! Но дело, конечно, не в этом. Не хочу пенять на зеркало.
Кое в чем, видимо, ты перегибаешь — я думаю, что сейчас публицистика нужна в поэзии. Другое дело, что это нужно уметь. Ведь вот печатает же плохие стихи Наровчатов51 . Поэтические строки в них не часто встречаются. А, между тем, это нужно. Это я говорю не в оправдание своих слабых мест — они мне, в общих чертах, ясны.
Кстати, хочу из «Встречи с Москвой» сделать нечто вроде маленькой поэмки, дописав несколько кусков на несложном сюжете. Стоит ли? Напиши мне.
У нас прошла конференция52 . Я немного побаивался, потому что кое-кто здесь делал попытки меня поклевать. Но получилось все наоборот. И Васильев, и даже Яшин53 подняли меня на пьедестальчик. Вдрызг разделали Ольхона и иже с ним. И я остался самым крупным поэтом Иркутска и его окрестностей.
Подружились с Горбатовым54 и Ажаевым55 . Старик хорош, Ажаев тоже парень отличный. Он кое в чем мне помог и, очевидно, еще поможет. На конференции москвичи поставили вопрос о том, что нужно издать книжки мою и нашего Луговского56 — в Москве. Большую поддержку в этом обещал Ажаев. Но я, хотя и мало верю в реальность, еще и раздумываю: стоит ли спешить? Разве что с расчетом досдать потом новое? Как ты думаешь?
В Чите и Хабаровске тоже скоро конференции. Там должен быть Луконин, и думаю с ним встретиться. Ему и Тарасенкову57 отправил мою книжку Ажаев.
Вот и все, старик, новости основные. Не забывай меня и пиши подробнее. Почему Саша мне не пошлет книжку? У нас нет ее. Где ребята-ифлийцы? Если знаешь — сообщи мне адреса.
Хотелось бы в Москву, но не знаю, когда теперь удастся. Разве что, если придется двигать книжку.
Вот и все. Привет сердечный Ларисе от меня и Маринки. (Она рвется в Москву!)
Крепко тебя обнимаю.
Твой Юрий.
Пиши, старик!
10/X 49 г.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Привет, старичина!
Хотел тебя как-нибудь обозвать в ответ на «мамочкина-сибиряка», но ничего не придумал58 . Получается что-то вроде «Сэрик Гудзингер» и т.д. Ну, ладно, останется за мной.
Напрасно все же, старик, назвал ты мое письмо «самодовольным». Ей-богу, в чем угодно меня можно обвинять, только не в этом. Напротив, червь всевозможных самокритических сомнений меня гложет, хотя я несколько и растолстел.
Говоря серьезно, сейчас, когда вышла книжка (см. примеч. 33), мне гораздо яснее целый ряд моих пороков, и я уже знаю теоретические и практические выводы. Ты, в основном, тоже безусловно прав.
Я продолжаю работать. Думаю, что это самое главное. Очень хочется написать о заводе. Но пока я только хожу, смотрю, вживаюсь в новую для меня заводскую жизнь и, по мере возможности, участвую в ней. Думаю, что это наиболее правильный метод. Как ты считаешь?
Съездил недавно на писательскую конференцию в Читу59 . Это тоже крупнейший центр, город военных и железнодорожников. Несколько улиц, и куда ни посмотришь — на горизонте сопки — подняли кверху жопки. И в этом центре бушует литература. Там я познакомился с Твардовским60 . Он как человек приятного впечатления не произвел на меня, как, кажется, и на прочих. Талант ему отпущен большой, а мужик он, по-моему, неважный.
Очень хотелось встретиться с Лукониным, но на хабаровскую конференцию ехать уже было невозможно, и так я наездился досыта.
Очень интересно, что у тебя получится с твоей «громадиной». Думаю, что здорово, потому что верю в тебя абсолютно и безгранично. От всего сердца желаю успеха.
Думаешь ли ты о книжке в 1950? По-моему, следовало бы!
В «Новом мире» читал твои стихи. Хорошо, но, пожалуй, насчет радиоприемника уже не особо ново. Кажется мне, что там имеются неточности. Разве можно в приемнике «включить Россию»? Это же не город. А у райкомовского «газика», как и у каждого другого, по-моему, светится красный, а не зеленый огонек. И др.
Вот, старик, и я тебя критикую. Но это робко, как старшего брата.
Как поживает и что пишет Саша? Почему он никак не хочет мне выслать книжку, если уж так трудно ему черкнуть пару слов? Подействуй на него.
У нас тут появился один ифлиец — Давид Малец, с философского. Он окончил МГУ и прислан преподавать. Давид как Давид, ничего себе.
Вот такая у нас жизнь.
Не забывай, дорогой старик, мамочкиного сибиряка. Пиши.
Крепко обнимаю тебя и (если можно) Ларису. Привет вам обоим от Маринки — моей половинки!
Целую. Юрий.
15/XI 49
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
<Не датировано. Вероятно, конец 1949 (?)>
Дорогой Дюрико!
Что же ты, брат, отмалчиваешься? Обиделся или забурел, или заработался? Пиши мне, шли стихи и не пропадай. Я уже тревожусь за твое крепкое сибирское здоровье. Не пельменей ли обожрался? А? Как твои дела? Тут были сибиряки, но ты с ними не прибыл. Может приедешь сам? Как ты решил с книгой в Москве? Надо бы уже затевать разговор с издательством. Учти, что если ты думаешь выпустить ее в 1950 году, то нужно специальное решение секретариата о включении рукописи в план. Так или иначе пора уже выбраться в Москву. Здесь сидят подолгу и Волошин61 , и Костюковский62 , и Максимов (см. примеч. 5), и Кондырев63 и т.д.
У меня дела обычные: поэма вышла, думаю ее издать. Пока пишу статейки в разные газеты. Хочу в апреле уехать из Москвы и снова засесть за работу по-настоящему. Сейчас гуляю, отдыхаю, выпиваю и т.п. Привал у меня короткий — месяц-полтора. Хочу съездить в Киев и Ташкент. А после поеду к месту действия нового произведения!
Пиши, старик, о себе и Марине. Моя Лариса крупный ученый. Она пишет диплом о чешском художнике Манесе64 XIX века и уже собирается в аспирантуру. Привет вам от нее.
Пиши.
Целую крепко.
Семен.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Привет, старина!
Недавно вернулся из командировки. Проездил в общей сложности больше трех тысяч километров — по Ангаре, Лене и Витиму, всеми видами транспорта — от лошади, глиссера и дрезины до поезда, парохода и самолета. Было очень много интересного. Сейчас начинаю писать и описывать.
Куклис65 оказался на высоте: оба стихотворения напечатал в «Сменах». Жаль, что больше ему не оставил. Комсомолка тоже дала дважды. Если к этому прибавить «Огонек», «Сиб<ирские> огни» и др., то детский цикл разошелся почти полностью.
Иркутская книжка66 уже в печати, в октябре должна выйти.
Вот такие дела.
Что у тебя доброго, старина? Читаю твои критические опусы, а что ты и как — не знаю. Кто пишешь кроме? Работаешь ли у Симонова? Как семья, потомство?
Вышел ли воениздатский сборник? Если да — был бы тебе очень благодарен за присылку: к нам он может и не дойти.
Из «Молодой гвардии» ничего не имею. Получил 60% — а дальше тишина. До меня дошел слух, что с моим редактором вышла неприятность. Если это правда, не может ли погореть моя книжка67 ? Не знаю, как они поступят в этом случае. В сущности, Бархударян68 ее тоже редактировал, и все могло бы решиться очень просто. Может быть, старик, поговорил бы ты с Бархударяном? Этим ты оказал бы мне еще одну очень большую услугу. Им я пока ничего не писал и сильно беспокоюсь — что будет.
Что нового в Москве? Как Сашуна? Он, видимо, ушел в себя — нигде его не слышно.
Жду, старик, что откликнешься. Если что-либо узнаешь в «Мол. гвардии» — может быть, дашь телеграмму?
Привет сердечный мамаше, Ларисе, поцелуй Катерину69 .
От жены моей привет. Она окончила университет, привесила значок и очень загордилась. Но, тем не менее, приветствует.
Обнимаю тебя и желаю всего наилучшего.
Юрий.
27/IX 51
С. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
Здорово, Макуха-Макай!
Привет тебе, Землепроходец, Умелец, Страстотерпец!
Первым делом в первых строках сообщаю тебе, что Бархударян в отпуске, а твоя книга набрана, и на этой неделе будет сверка и подписана в печать. Так что отлучка твоего главного редактора не повлияла на выход книги. Думаю, что через пару месяцев она выйдет. Все это я узнал в издательстве, куда только что звонил. Теперь коротенько о себе: я тоже совершил дальнее путешествие на дачу в Кратово, что километров сорок от столицы. Жил там 4 месяца. Я служу в «Литературной газете» спецкуром, так что мой босс Симонов. Работенка у меня неплохая и любопытная. Написал стихов, которые, если все будет в порядке, выйдут в довольно большом количестве в ноябрьской книжке «Знамени». Он же составят основу новой (целиком!) пересоставленной теперь книги. В «Военгизе» сборник с твоим циклом вышел — есть сигнал пока. Когда будут экземпляры — пришлю тебе. Советую продолжить армейскую тему, ибо будем в 1952 году выпускать второй такой же сборник, и ты бы мог в нем присутствовать новым циклом. Кроме того, из двух таких циклов да лучших фронтовых можно будет сделать книгу для «Военгиза» — они не станут сопротивляться. Поэтому пиши про солдат, Макуха-Макай, Прыщевальский! Что тебе еще описать. Сашунька укатил в Тбилиси, написав несколько стихов. Моя наследница — здорова, сильна, мила и т.п. качествами отца обладает. Лариса аспирантствует. Так и живем. Пиши чаще и подробней. Будет желание написать стихи рецензию, очерк для «Литгазеты» — пиши, присылай. Привет супруге-значкистке.
Обнимаю. Семен.
Привет от Ларисы и Катьки.
Когда думаешь прикатить в столицу? Хорошо бы к выходу книги прибыть в оную. Пиши.
1 октября 1951 года
г. Москва
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
<Телеграмма. 31.12.1951>
Поздравляем новым годом желаем новых книг новых успехов = Юрий, Марина
О. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
Уважаемый тов. Левитанский! (Простите, не помню Вашего отчества.)
Вашу книжку и письмо получила. Но, к великой моей печали, Семен пока ответить Вам не может. Он перенес страшную операцию — опухоль мозга. Да, страшную и тяжелую. Сегодня ему немного легче — это 14-й день после операции.
Тяжело, больно мне, очень больно за родного Семена. Профессор и врачи уверяют, что он выйдет из этого тяжелого положения.
С приветом, О. Гудзенко.
14-I-52 г.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — О. ГУДЗЕНКО
<Телеграмма. 31.01.1952>
Поздравляю годовщиной Катюши Очень прошу сообщить состояние Семена Желаю скорейшего полного выздоровления = Левитанский
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — С. ГУДЗЕНКО
Здорово, старина-старинушка!
Очень жалел, что не удалось мне тебя повидать перед вылетом в родные шпинаты. Звонил тебе несколько раз — но тщетно. Тридцатого вечером я взлетел над праздничной Москвой, а первого ночью был дома. Иркутск оказался на том же самом месте, и все как обычно. Сейчас думаю, куда податься. Видимо, поезжу летом по Байкалу. Сейчас пишу стихов о прошлогодней поездке по Лене, и хочется написать получше.
Для антологии, как было договорено, отправил стихи Романенке70 , девять штук — для выбора. Не худо бы, если ты позвонил бы Сидоренке71 , чтоб он знал, что и чего.
У Вали Дмитриевой стихи остались, но думаю, что впустую (а также у Лациса72 и Кудрейки73 ).
Чего ты, старина, поделываешь? Включился ли уже активно в стихописание? Хочется прочесть твои новые хорошие стихи. Все мои друзья остались удовлетворены (искренно!) сообщением о состоянии твоего здоровья.
Может, все-таки надумал бы податься в наши края — был бы я страшно рад, да и ты, думаю, не пожалел бы.
Опиши мне, старинушка, свое житье-бытье. Как дома?
Привет всем твоим, а также Александру Межирия, если он возвернулся.
От моей жены тоже ответственный привет.
Желаю тебе всего наидоброго,
всегда твой друг Юра.
14/V 52
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — О. ГУДЗЕНКО
Дорогая Ольга Исаевна!
Давненько уже я написал Семену, но ответа не получил и решил, что он уехал на юг. Однако вчера мне сообщили, что у него что-то опять неладно со здоровьем.
Убедительно прошу Вас написать мне хоть пару слов — правда ли это, и в чем дело.
Извините за беспокойство,
с искренним уважением,
Юрий Левитанский.
30 VIII–52
О. ГУДЗЕНКО — Ю. ЛЕВИТАНСКОМУ
Дорогой друг Юрий! (Простите, отчества не знаю.)
К сожалению, мне сообщили горькую правду — родной Семен мой перенес 6 июня вторую операцию, тяжелый послеоперационный период, и вот только месяц, как его здоровье начинает восстанавливаться. Интеллект его полностью сохранен. Тяжело, очень тяжело и больно мне за Семена.
Он просил Вам передать привет и наилучшие пожелания.
С приветом, О. Гудзенко.
5/IX–52 г.
Ю. ЛЕВИТАНСКИЙ — О. ГУДЗЕНКО
<Телеграмма. 20.02.1953>
Болью узнал смерти родного Семена Выражаю сердечное соболезнование Вам Ларисе
Левитанский
Публикация Ирины Машковской и Леонида Гомберга.
Вступление и комментарии Леонида Гомберга
1 Ольга Исаевна Гудзенко — мама поэта Семена Гудзенко (1887–1974).
2 При рождении родители назвали Семена Гудзенко Сарио. Друзья называли его Сариком. «Но Илья Эренбург решит иначе. Году, по всей видимости, в сорок третьем, читая в рукописи стихи Гудзенко, одобряя их, Эренбург решительно зачеркнул “Сарио” и, не колеблясь, поставил “Семен”» (В. Кардин «Ну что с того, что я там был…» // Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету. — М.: Время, 2012).
3 «Чужой город», «Время» (опубликованы в книге «Солдатская дорога», Иркутск: ОГИЗ, 1948), «Здесь спят солдаты…» (все три стихотворения: РГАЛИ, ф. 2207, оп. 1, ед. хр. 143).
4 Письмо не дошло до адресата и вернулось к отправителю. Оно хранится в РГАЛИ (ф. 2207, оп. 1, ед. хр. 109) в фонде С.П. Гудзенко.
5 Марк Давыдович Максимов (Липович; 1918–1986) — поэт, драматург, публицист. Участник Великой Отечественной войны.
6 Михаил Ноевич Пархомов (Клигерман; 1914–1993) — писатель, журналист.
7 Друзья Гудзенко и Левитанского по ИФЛИ.
Лев Моисеевич Адлер (1922–2005) в 1941 году вместе с однокурсниками ушел на фронт, был ранен. Заканчивал образование на историческом факультете МГУ. С 1962 года работал старшим преподавателем гуманитарных дисциплин Альметьевского государственного нефтяного института. Почетный профессор, заслуженный работник культуры Республики Татарстан, один из основателей социологической службы в городе Альметьевске и компании «Татнефть». На средства, завещанные Л.М. Адлером институту, в 2006 году создан благотворительный фонд материальной помощи студентам, оставшимся без попечения родителей.
О Николае Непомнящем поэт вспоминал: «Наш институтский товарищ Коля Непомнящий был старше нас, он успел побывать на финском фронте, потом ушел на германский. Его армия была окружена, он попал в плен, бежал, был схвачен. Потом наконец попал к своим, его снова посадили — в северные лагеря. После XX съезда Коля возвратился в Москву нищий, оборванный, ночевал на вокзалах, безуспешно искал работу. Решился позвонить своему однокашнику Шелепину, тогда первому секретарю ЦК ВЛКСМ. Встретились, как братья. Но по мере того, как Коля рассказывал свою историю, Шурик становился все суровее, незаметно перешел на “вы”. Когда Коля закончил рассказ, Шелепин сказал недовольно: “А почему вы не застрелились?” Ну что с того, что я там был?» (Леонид Шинкарев. «Юрий Левитанский: “Я дьяволу души не продавал”» // Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету. — М.: Время, 2012).
8 Улица Стромынка, 32 — с конца 1930-х годов по этому адресу находилось общежитие студентов МГУ, а впоследствии и других вузов Москвы.
9 Дезик Кауфман — Давид Самуилович Самойлов (1920–1990) — поэт, переводчик, прозаик. Участник Великой Отечественной войны. Многолетний друг Левитанского.
10 Николай Андреевич Адульский (1912–?) — художник фронтовой газеты «Родина зовет», младший лейтенант. В Красной Армии с июля 1941 года.
11 Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978) — поэт, переводчик и драматург.
12 Марк Абрамович Степинский (1921–2000) — философ, специалист по истории философии, преподаватель высшей школы. Учился в ИФЛИ на философском факультете. В сентябре 1941 года ушел добровольцем на фронт. Прошел всю войну в составе 326-й стрелковой дивизии, которая с конца 1941 до лета 1943 года воевала на Западном и Калининском фронтах, участвовала в прорыве блокады Ленинграда. В конце 1944 года закончил войну на Одере, День Победы встретил на побережье Балтийского моря. Служил военным переводчиком в разведотделе штаба дивизии. После окончания боев в Германии стал первым военным комендантом немецкого городка Любтеен. Затем служил референтом и переводчиком советской военной администрации в Германии. После демобилизации продолжил учебу на философском факультете МГУ. С 1948 по 1953 год преподавал в Первом московском артиллерийском училище. С 1954 года и до конца трудовой деятельности преподавал в Курском государственном педагогическом институте.
13 Гудзенко и Левитанский встречались в марте 1945 года в Будапеште.
14 «Солдатская дорога» (Иркутск: ОГИЗ, 1948). Подписана к печати 18.02.1948.
15 Марина Павловна Левитанская (Гольдштейн; 1927–2020) — первая жена Ю. Левитанского. Радиожурналист, редактор.
16 «Мы не от старости умрем…» — стихотворение С. Гудзенко (1946).
К стихотворению «Памяти ровесника» («Стороны света», 1959) Левитанский взял эпиграфом строки Гудзенко: «Мы не от старости умрем, — от старых ран умрем».
17 Алексей Александрович Сурков (1899–1983) — поэт и общественный деятель. В 1945–1953 годах — ответственный редактор журнала «Огонек».
18 Опубликовано в книге «Солдатская дорога» (1948), с. 70.
19 «После марша» (М.: Советский писатель, 1947).
20 «Закарпатские стихи» (М.: Советский писатель, 1948).
21 Воспоминания о тяжелых поражениях на фронте первых военных месяцев стали неугодны властям; требовалось воспевать победы последующих лет войны. А Гудзенко все еще переживал самые тяжелые годы, когда сам был на фронте. Его стихи были раскритикованы в идеологической газете «Культура и жизнь». Полемически отвечая на обвинение в «безродном космополитизме», Гудзенко писал: «И у меня есть тоже неизменная, на карту не внесенная, одна, суровая моя и откровенная далекая провинция — Война».
22 Владимир Яковлевич Шорор (1920–1994) — писатель. Участник Великой Отечественной войны.
23 Планы Левитанского не сбылись. Известно, что он посетил Москву раньше — летом 1947 года вскоре после демобилизации. Встречался ли он тогда с Гудзенко? Вероятно, не застал его в Москве: Гудзенко в ту пору был в Карпатах.
24 Ярослав Васильевич Смеляков (1913–1972) — поэт и переводчик. Участник Великой Отечественной войны.
25 Сергей Александрович Васильев (1911–1975) — поэт и журналист. Участник Великой Отечественной войны.
26 Возможно, Владимир (Вольф) Александрович Лифшиц (1913–1978) — поэт, фронтовик, автор слов популярных песен в советских кинофильмах. В конце 1940-х годов Лифшиц жил в Москве. Однако есть немало обстоятельств, мешающих принять эту версию.
27 Конференция писателей Сибири проходила в Новосибирске с 27 ноября по 2 декабря 1947 года. На ней были подведены итоги литературной жизни Сибири 1940-х. Кроме традиционных пленарных выступлений, работали секции прозы и поэзии, где обсуждались произведения молодых сибирских писателей. В работе конференции приняли участие члены правления СП СССР Л.Н. Сейфуллина, А.А. Караваева, С.А. Васильев и другие.
28 Левитанский имеет в виду жену Марину Павловну Левитанскую, отца Давида Исаевича Левитанского, маму Раису Евдокимовну Левитанскую (Хацкелевич), брата Анатолия Давидовича Левитанского и самого себя.
29 Анатолий Сергеевич Ольхон (Пестюхин; 1903–1950) — поэт, переводчик, журналист. Участник московской литературной группы «Перевал», ратовавшей за сохранность «преемственной связи с художественным мастерством русской и мировой классической литературы». После разгрома «Перевала» был арестован в Москве в феврале 1930 года по обвинению в антисоветской пропаганде, выслан в Иркутск, где жил с 1931 года до самой кончины. Опубликовал около сорока сборников стихов, переводов, сказок, книг для детей. Был редактором первой книги Левитанского «Солдатская дорога».
30 Это предположение, высказанное Левитанским, не осуществилось.
31 Эти три стихотворения в фондах РГАЛИ отсутствуют.
32 Первое Всесоюзное совещание молодых писателей прошло в марте 1947 года. Вероятно, Гудзенко пишет о Втором Всесоюзном совещании молодых писателей в Москве, которое состоялось только в марте 1951 года. Поэтический семинар на нем вели С. Гудзенко, А. Межиров и Н. Сидоренко.
33 «Битва» (М.: Молодая гвардия, 1948).
34 Лариса Алексеевна Жадова (1927–1981) — искусствовед. Дочь военачальника Алексея Жадова, жена, а затем и вдова Семена Гудзенко. Впоследствии — жена Константина Симонова.
35 Василий Петрович Росляков (1921–1991) — писатель. В 1939 году поступил в ИФЛИ. В 1941 году ушел на фронт. Был литсотрудником газеты «Партизанская правда». После войны продолжил учебу и окончил филологический факультет МГУ в 1950 году. Автор трилогии «Последняя война» (1962–1985). Возглавлял Комиссию СП СССР по литературному наследию С. Гудзенко, в которую входил и Ю. Левитанский.
36 Левитанский пишет о рецензии «Он шел с нами по фронтовой дороге», подписанной «гвардии старшина Карпухин», в газете «Боевая красноармейская» (26.03.1948).
37 С. Гудзенко. Дорога солдата // Литературная газета, 1948, 28 апреля.
38 По-видимому, речь идет о книге стихов Я. Смелякова «Кремлевские ели» (М.: Советский писатель, 1948).
39 В настоящее время — Кудринская площадь.
40 Станцией метро «Смоленская».
41 В настоящее время — Новинский бульвар.
42 Издательством «Советский писатель».
43 Расул Гамзатович Гамзатов (1923–2003) — поэт, прозаик, общественный деятель.
44 Борис Григорьевич Кремнев (Эпштейн; 1914–?) — писатель, журналист, редактор. В годы Великой Отечественной войны служил военным корреспондентом, в том числе в газете 53-й армии «Родина зовет» вместе с Ю. Левитанским. После войны работал в газете «Правда» и журнале «Октябрь», редактором в творческом объединении «Луч» киноконцерна «Мосфильм». Автор книг в популярной серии «Жизнь замечательных людей».
45 Михаил Кузьмич Луконин (1918–1976) — поэт. Участник Советско-финской войны. Во время Великой Отечественной войны — военный корреспондент. Секретарь правления СП СССР. М. Луконин написал предисловие к книге Ю. Левитанского «Теченье лет» (Восточно-Сибирское книжное издательство, 1969), дав высокую оценку творчеству поэта.
46 Александр Петрович Межиров (1923–2009) — поэт, переводчик. Участник Великой Отечественной войны. Семья Межировых находилась в родстве с семьей Левитанских.
47 Валентина Георгиевна Дмитриева — редактор. («…В отделе поэзии журнала “Дружба народов” сначала под руководством Я. Смелякова, а затем и единолично работала Валентина Георгиевна Дмитриева (некогда она возглавляла отдел поэзии и в “Знамени”). Человек широкой, щедрой души, беспредельно, до фанатизма, преданный своему делу, знающая наизусть множество стихов и классиков, и современных поэтов, она обладала не очень-то уютным характером, высказывала свои суждения довольно высокомерно, с апломбом» (Софья Гладышева. «Другого пути не дано…» // Наш современник, 2008, № 9, с. 255)).
48 Вера Михайловна Инбер (1890–1972) — поэтесса, прозаик, переводчица.
49 Леонид Израилевич Лиходеев (Лидес; 1921–1994) — писатель, поэт и драматург. Участник Великой Отечественной войны. Одноклассник и школьный товарищ Левитанского.
50 Речь идет о второй книге Ю. Левитанского «Встреча с Москвой» (Иркутск: ОГИЗ, 1949).
51 Сергей Сергеевич Наровчатов (1919–1981) — поэт. Участник Финской и Великой Отечественной войн. Военный корреспондент. Секретарь СП СССР и первый секретарь Московского отделения СП РСФСР (1971). В 1974–1981 годах главный редактор журнала «Новый мир».
52 Творческая конференция писателей Иркутской области (1949). Подробно о конференции: C. Гольдфарб. Иркутское время Юрия Левитанского. — Иркутск, 2013. С. 198–212.
53 Александр Яковлевич Яшин (Попов; 1913–1968) — поэт, прозаик, журналист. Участник Великой Отечественной войны.
54 Борис Леонтьевич Горбатов (1908–1954) — писатель, сценарист и журналист. Во время войны работал военным корреспондентом. Секретарь СП СССР.
55 Василий Николаевич Ажаев (1915–1968) — писатель. Был репрессирован в 1930-е годы. Автор романа «Далеко от Москвы» (1948), удостоенного Сталинской премии первой степени (1949). Член правления СП СССР.
56 Иннокентий Степанович Луговской (1904–1982) — поэт, журналист. Во время Великой Отечественной войны служил на Забайкальском фронте. Корреспондент фронтовых газет. С 1931 года жил и работал в Иркутске.
57 Анатолий Кузьмич Тарасенков (1909–1956) — литературовед, поэт и редактор, литературный критик. В годы Великой Отечественной войны — фронтовой журналист. Участвовал в боях под Ленинградом. Был заместителем главного редактора журнала «Новый мир» (1950–1953).
58 Левитанский отвечает на письмо Гудзенко, не обнаруженное ни в РГАЛИ, ни в домашнем архиве И.В. Машковской.
59 Конференция забайкальских писателей проходила с 25 по 29 октября 1949 года. Ее работой руководил командированный в Читу секретариатом правления СП СССР А.Т. Твардовский.
60 Александр Трифонович Твардовский (1910–1971) — поэт и общественный деятель, журналист. Главный редактор журнала «Новый мир» (1950–1954 и 1958–1970).
61 Александр Никитич Волошин (1912–1978) — писатель и журналист. Участник Великой Отечественной войны. Главный редактор журнала «Огни Кузбасса» (1959–1961).
62 Борис Александрович Костюковский (1914–1992) — писатель. Организатор и первый директор первого в Сибири Иркутского дворца пионеров. В годы Великой Отечественной войны добровольцем вступил в РККА, служил в Забайкалье. Военный корреспондент в газетах Забайкальского фронта «На боевом посту» и «Суворовский натиск» (1944–1946). Участник войны с Японией. Возглавлял Читинское отделение СП СССР (1949–1954). С 1955 года жил и работал в Москве.
63 Лев Николаевич Кондырев (1910–2002) — поэт, участник Великой Отечественной войны. После войны Кондырев жил и работал в Новосибирске, затем в Москве.
64 Антонин Манес (1784–1843) — чешский художник эпохи романтизма; профессор пейзажной живописи Академии художеств Праги. В 1954 году Л.А. Жадова защитила кандидатскую диссертацию на тему «Развитие реализма в чешской живописи XIX века».
65 Григорий Самойлович Куклис (1907–?) — писатель и журналист. Учился в Коммунистическом институте журналистики. В 1930-х годах продолжил учебу в Институте красной профессуры. В 1941-м был направлен в 38-ю Армию на должность заместителя редактора газеты «Сталинское знамя». Принимал участие в оборонительных боях на Украине. Назначен редактором газеты «Красный боец» 41-й Армии на Калининском фронте. Переведен в газету «Суворовский натиск» сначала на Степном фронте, а после переименования фронта в 1943-м — на 2-м Украинском. В 1945 году Куклис вместе с редакцией газеты дошел до Венгрии. (В этой газете работал и Семен Гудзенко.) Участвовал в освобождении Маньчжурии. Награжден орденами Отечественной войны первой и второй степеней.
«Летом 1946 года подполковник Куклис демобилизовался и вернулся в Москву. Он рассчитывал получить серьезный пост в издательских структурах… В итоге его утвердили всего лишь членом редколлегии молодежного журнала “Смена”. В 1962 году Г. Куклиса назначили заместителем главного редактора газеты “Литература и жизнь”, он участвовал в реорганизации газеты в еженедельник “Литературная Россия”… Из “ЛР” Куклис ушел 1 июля 1974 года на пенсию. А когда он умер, выяснить пока не удалось». (В. Огрызко. На работе себя не щадит: Григорий Куклис // Литературная Россия, 2020, 9 июля).
66 «Самое дорогое». Стихи в защиту детей (Иркутск: ОГИЗ, 1951).
67 «Наши дни». Книга стихов (М.: Молодая гвардия, 1952).
68 Федор Ависович Колунцев (Тадеос Бархударян; 1923–1988) — писатель, редактор. В 1950-е годы работал в издательстве «Молодая гвардия».
69 Екатерина Кирилловна Симонова-Гудзенко (урожденная Екатерина Семеновна Гудзенко; род. 1951) — российский историк, японовед. Доктор исторических наук, профессор. Дочь Семена Гудзенко. После смерти С. Гудзенко и нового брака своей матери Ларисы Жадовой с Константином Симоновым была им удочерена. Отсюда и ее отчество в соответствии с паспортным именем Симонова — Кирилл.
70 Вероятно, Левитанский имеет в виду Ларису Николаевну Романенко (урожденную Заклинскую; 1923–2007) — поэта и переводчика.
71 Николай Николаевич Сидоренко (1905–1980) — поэт. Участник Великой Отечественной войны.
72 Эвалдс Вилкс (Лацис; 1923–1976) — советский латышский писатель. Доброволец-фронтовик.
73 Анатолий Алексеевич Кудрейко (Зеленяк; 1907–1984) — поэт, переводчик. Участник Великой Отечественной войны.