Ямская слобода. Отделение одиннадцатое. Литературный альманах (Тамбов, 2020)
Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2021
Признаться, мне всегда нравились альманахи.
Во-первых, само слово: чем-то таинственное, неясное. Во-вторых, в советской издательской практике эта таинственность соединялась еще и с избранностью, элитарностью. Что могло быть менее всего связано с реальностью, презренным бытом, чем «профессия» библиофила? И вот уже на полке стояли изящные томики «Альманаха библиофила»…
Дело альманаха несуетно и неспешно. Журнал обязан выходить регулярно (на него нужно подписываться на год вперед, покупая, так сказать, еще не изготовленный продукт, в сущности, кота в мешке), альманах же никому ничего не должен! Он выходит тогда, когда приходит его время, когда вместе собираются единомышленники. И перестает выходить, когда желание выпускать альманах пропадает: нет ничего драматического в том, что издание завершается, например, на первом же выпуске.
Альманаху «Ямская слобода» повезло — в этом году вышел уже одиннадцатый том, названный, впрочем, «отделением». У «Ямской слободы» есть подзаголовок: «опыт губернского литературного процесса». Думается, это уточнение более чем важно, ведь в нем соединяются время и место. Время — длящееся, а место родное. Не провинциальное, не воронежское, к примеру, а именно нестоличное, настоящее — российское.
В альманахе наряду с художественными текстами, качество которых нуждается в отдельном рассмотрении, отличный историко-публицистический раздел. В нем юбилейный раздел к 90-летию Алексея Прасолова (с ценной статьей Инны Ростовцевой), главы из мемуарной книги Олега Ласунского «Жизнь как она была…», «воспоминания бывшего пионера» «Как я был современником Сталина» Валерия Попова.
Конечно, можно было бы перечислить все оглавление «Ямской слободы», только нужды в этом нет, — альманах интересен как целостность. Эта целостность либо есть, либо ее нет. В данном случае единство достигается интонацией, которая взята авторами и срежиссирована редакторами и составителем. Это интонация бережного отношения к прошлому своего края, любви к тому человеку, о котором вспоминают те или иные авторы. Материалы альманаха составились по взаимному согласию редакции (редколлегия: О. Ласунский, Г. Умывакин и В. Нервин), авторов и, как ни удивительно, читателей. Теперь, когда тиражи литературной продукции исчисляются сотнями экземпляров, — можно сказать, что читатель, как это ни удивительно, максимально приблизился к писателю. Остались только те, кому не все равно. Тут время тяжко вздохнуть и попенять на потерю «массового тиража», на упадок интереса. Делать этого не хочется, и вот почему. Вновь вспомним о задаче альманаха: российский альманах появляется в эпоху сентиментализма, то есть тогда, когда анализ отходит на второй план, уступая место чувству, эмоции. Русские альманахи печатались ничтожными тиражами, которые должны были удовлетворить самих авторов и их друзей и родственников. Нечто подобное мы видим и в «Ямской слободе», авторы которой прислали свои статьи, рассказы, стихи из США, Венгрии, Эстонии, Германии, Израиля, по-своему осуществив пушкинское «Отечество нам Царское Село».
Преодоление границ, преодоление всяческих барьеров — вот нравственный смысл «Ямской слободы», иначе зачем было бы и говорить об этом «нестоличном» издании. С этой задачей — быть над и вне барьеров — альманах справляется, недаром эпиграфом к книге стали слова Ивана Бунина: «Истина — выше России» (о том, как приходилось «пробивать» этот эпиграф, читатель узнает из вступительного слова редактора-составителя Дмитрия Дьякова).
…В уже упоминавшемся пушкинском стихотворении есть такая строка: «Все те же мы: нам целый мир чужбина…». Родина пишущего человека — то место, где еще ждет его верный и чаемый читатель. Встреча с ним — это встреча с родиной. Потому — до новой встречи с «Ямской слободой».