Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2021
Об авторе | Александр Левин родился в Москве в 1957 году. Постоянный автор «Знамени» (с 1996 года). Пишет самоучители по работе на компьютере и компьютерным программам, выходящие массовыми тиражами. Предыдущая публикация в «Знамени» — № 4, 2019.
Свидетель
Я видел, как ушёл усталый терапевт,
я видел, как упал последний лист зелёный,
и как, от пустоты внезапной осмелев,
спустился к нам хирург крылатый и учёный.
Я видел, как над ним сомкнулась пелена,
как выступила ртуть из глаз его вороньих,
как треснула по швам огромная страна
и дымом замело своих и посторонних.
Я видел, как ушёл единственный язык,
которым говорить — как пить или смеяться,
как обратилась в дым премудрость старых книг,
и победителям пришла пора сдаваться.
И он воскликнул: «Карр!», и дрогнула земля,
и выступила русь в поход на печенега,
и сорвалась звезда с погасшего Кремля
под натиском ворон, спускающихся с неба.
Абсолютная величина
Средь переменных он был постоянно всех выше.
Мог и умножить на ноль, и возвысить в двадцатую степень.
Знаки смолчат, как всегда, математика спишет,
а переменные — что им? — естественно, стерпят.
Мудрость взрастил, изрубил интегралы в капусту.
Скобки расставил, где мог. В этих скобках, как в склепе
свежеокрашенном, стало прохладно и пусто,
всё по ранжиру — и топот, и шёпот, и трепет.
А переменные рты разевали с восторгом.
Значит, всё правильно в нашей тетрадочке в клетку.
От перемены слагаемых стало просторней!
Множитель выше! Полнее грузить вагонетку!
Дождь ли пройдёт или ветер холодным порывом
лист завернёт, или выпадет ржавая скрепка, —
модуль его, возраставший всегда, непрерывно,
вырос большой-пребольшой, как огромная репка.
Но математик угрюмый, не дрогнув рукою,
взял и помножил на i этот модуль великий.
И растворившись вдали за туманной рекою,
в область реалий он взглядом уже не проникнет.
Только и в области мнимых забвенья не будет.
Будет туман, будет видимость сна и покоя.
Будет всегда ему сниться, что дробные люди
из-под него извлекают кубический корень.
* * *
Ой, пропала скрепка, скрепка Страдивари,
что собой скрепляла множество квитанций,
чеков и платёжек в сумке у Марины!
А ведь в сумке женской, если что пропало,
то оно пропало навсегда, навечно!
(Разве что найдётся через год случайно
в том же самом месте, где надысь пропало…)
Множество бумажек в циферках и буквах,
мелких и нечётких — фиг рассмотришь чеков!
фиг прочтёшь квитанций! — за январь, декабрь,
за июль и август… Все перемешались,
шелестят листвою, фиг отсортируешь,
и скреплять их нечем, ведь пропала скрепка,
скрепка Страдивари!
Плачем мы с Мариной над копной платёжек,
чеков и квитанций, плачем и рыдаем,
как нам быть, не знаем, потому что завтра
снова нас разбудит неизвестный дядя
(может, Страдивари?), скажет, что пора нам
оплатить услуги… Оплати услуги,
да и спи спокойно!
Но ведь мы с Мариной оплатили, дядя!
Все твои услуги за январь, декабрь,
за июль и август!.. Щас найдём квитанций!
Щас покажем чеков! И кончай звонить нам!
Дай поспать, товарищ!..
Только фиг отыщешь нужную бумажку
если всё смешалось в сумке у Марины,
если потерялась цапкая такая,
скрепкая такая, скрипкая такая —
моцартом по сердцу — скрепка Страдивари!
Лучшая на свете скрепка Страдивари!
* * *
Слышишь, дурак? — тарахтит Земля!
Слышишь, дурак? — застревает ось!
Видишь, дурак? — расплодилась тля.
Видишь, дурак? — изогнулся гвоздь.
Чуешь, дурак — задымил фитиль.
люки задраены, труба трубит…
Прячься, пока ещё длится штиль!
В эндшпиль, дурак, перешёл гамбит!
Слушай, дурак, перестань орать!
Хватит грозить и кричать «Ура!»
Думай, дурак, и довольно врать.
Думай, дурак, давно пора!
Кого одурачить хотел, дурак?
Выиграть копейку, потратив две?
Слушай, дурак, ты совсем дурак?
Мусор дымится в твоей голове!
Слышишь, дурак? Перетрётся трос,
бахнет о землю литой капец…
Завтрашний день разорви и брось:
эти билеты — в один конец!
Рефлексии
Я был страдающий герой —
из чувства личного протеста.
Меня не мучал геморрой,
но мне не находилось места
в толпе таких же, как и я,
певцов общенародной боли,
Орфеев, бледных от неволи,
борцов за бренность бытия.
И каждый был так одинок
среди провидцев и героев!
За каждым крался воронок,
прослушку чуткую настроив,
готовя обыск и арест,
допрос, расстрел и переезд
за тыща-первый километр,
где вечный глад и хладный ветр
и тёмный тамошний народ
ах, не оценит, не поймёт!..
Я видел множество квартир,
где пели песни и читали
стихи, от коих вздрогнет мир,
когда услышит…
Но едва ли:
нас не печатал «Новый мир»,
нас не пускали в телевизор,
где все сражалися за мир
и Рейгану бросали вызов…
Но без печатных публикаций
нет в жизни счастья, друг Гораций!
Ах, сколько было нас, пророков
и судей мира, и борцов
за право преподнесть уроков
тупым наследникам отцов!
И осознавши роль свою,
я бросил «якать» — начал «мыкать»,
стал чаще погибать в бою,
могучим пальцем в небо тыкать,
ходить по лезвию ножа
и задницей пугать ежа.
Ода на приезд лавровенчанного поэта Коржавина в страну гипербореев
Как-то в «Юности» далёкой я недавно побывал.
Видел: фебовы питомцы собралися у стола.
Там Строчков великолепный стих протяжный выпевал,
там Искренко всех сразила блеском нежного стила,
там великий Бунимович пел таинственную песнь,
следом Аристов весёлый озорной читал стишок,
там Арабов, друг евреев, посылал благую весть,
и журчал, как Филомела, вдохновенный Митюшов.
Там Иртеньев одержимый что-то страстно прорицал,
парадоксов Друк любезный глас небесный уловил,
там Ерёменко могучий лирой грозною бряцал,
а потом старик Коржавин разом всех благословил.
И сидел я упоённо у кастальского ключа.
Ковальджи там — тамадою, мудро пиром правил он,
и камены пировали, дружно кубками стуча…
Славен властелин парнасский, златокудрый Аполлон!
* * *
Левин ленив ливень ловить.
Левин велел кофий налить.
Валенок велик, велик виляет —
пофигу всё! — сидит сочиняет.
Тренькает, бренчит, соседка звереет —
Людка-селёдка стучит в батарею:
не выносит фо-но, вот и лупит в трубу.
Ладно-шоколадно, больше не бу…
Дети не ели, еле одеты,
делят леденцы, ладят арбалеты,
палят, поджигают, пластик воняет…
Пофигу всё — сидит сочиняет.
Треснуло кресло, облез потолок.
Раковину выворотил, куда-то уволок.
Кофию напьётся, а вымыть забывает! —
пофигу всё — сидит сочиняет.
Левин ленив велик чинить,
ковёр выбивать и ливень ловить.
Слова раскидал и ваньку валяет! —
на части разъял, сидит сочленяет…
Артка-фе «Бодрячая собака»
(Проект рекламного буклета)
Из тёмного подвала
дымилась и торчала
кусачая зубака —
«Бодрячая собака».
Она был гуляка,
«Бодрячая собака»,
она была кабак —
теперь она не так!
В «Бодрячую собаку»,
торчащую из мрака,
идут зимой и летом
большие литераты
и мелкие эс-тэ-ты,
поэтели, писаты,
поссатели–пивайцы,
девицы, недевицы,
концепто-инсталляйцы,
заядлые едяки,
пиваки и куряки,
фоманы и фоманки,
пришедшие с Фонтанки,
щеновники для разных
особых поручений
(для задниц приисканья
пикантных приключений),
пивцы пулярных песен,
поэты и ронисты,
традиционанисты,
авансные гордисты,
пустым-прессионисты,
компост-цептулаисты,
свободные лиристы
и верные либристы.
Поднимемте стаканы!
Содвинемте их разом!
«Бодрячая собака»
задвинет ум за разум,
откудова польют вас
хитительные звуки
искусств и ремёсл
и всяческой науки!
В «Собаку» забирайтесь!
В «Собаке» собирайтесь!
«Бодрячая собака»
вас выведет из мрака!
* * *
Коммунизм есть Советская власть
плюс электрификация всей страны
В.И. Ленин
Он был певец, почти Кобзон, он пел о коммунизме,
но страшный голод на него напал во время пенья.
И он стал кушать микрофон и съел довольно быстро.
А после провод начал есть, но ел довольно долго.
Потом он усилитель ел из импортных деталей.
А после снова провод ел из дефицитной меди.
Всю ночь он провода жевал, как длинные спагетти,
к утру сжевал и Днепрогэс, как рыбную тефтелю.
Какой прекрасный аппетит!.. К субботе оставалась
лишь Белоярская АЭС из всей энергосети.
И стало так ему тепло! И сытость наступила!
Он излучался и трещал, швыряя мегаватты.
Он над полями проплывал, как туча грозовая,
плескались волосы его, как молнии и громы.
Его мужское естество могуче распрямилось,
и он искал, куда пролить грозу своих желаний.
И Власть Советская под ним, как женщина, лежала,
и он соединился с ней и сделал коммунизом.
Неудачный спутник
Д. Х.
Летел башмак вокруг Земли,
летел, стремительно вращаясь.
Его внезапно запустил
Кулёбин, бешеный учёный.
Ему начальник приказал
какую-то фигню — не помню,
а он взбрыкнул что было сил,
и вот башмак с ноги сорвался
и полетел вокруг Земли.
Весь мир с волнением огромным
следил за спутником Земли,
нежданно устремлённым в небо.
Но в небо спутник не попал:
он в потолок ударил с силой,
эквивалентной эм на а,
где а равно, а эм — не очень.
Вот так закончился полёт,
и мир вздохнул от огорченья!
А сам Кулёбин промолчал.
Надел башмак и удалился.
Почвенническое
На нервной почве взошла морковь фиолетового цвета.
На почве ревности вырос лук с сексуальным расстройством.
Беспочвенные претензии густо заколосились в гидропонных теплицах.
На почве взаимной неприязни, обработанной дефлагеллянтами, пошли в рост хрен, редьки не слаще, и редька, хрен ли вам в нормативы!
Почвенники решили объединиться с агрономствующими ради продвижения идей удобренчества.
Организация борцов за права повчвоедов объявила почвоедение отдельным гендером, однако Всемирная Организация Здоровоохренения пока продолжает считать его девиацией.
От всего вышесказанного почва уходит из-под ног и идёт лесом, что-то весело напевая себе под нос.
Вы спросите: как можно напевать поднос?
Об этом в нашем следующем выпуске!
* * *
В. Н. и А. Ж.
На эту улицу я больше не сверну
и в этот дом я больше не войду.
Свернуть-то можно, можно… Да зачем?!
Там просто не осталось никого,
кому бы спеть и с кем поговорить,
кого послушать и со временем — понять.
Да ладно, всё! Проехал и забыл!
Прошёл, прожил и не гляжу назад.
Но как заноза этот поворот
и эта улица, куда я не сверну,
и этот дом, в который хода нет…
Хоть дом стоит, а хода больше нет.
Сны
…Весь этот тёмный, мерцающий мир,
где сочетаются утро и вечер,
пятый этаж и подземный сортир,
жаркий покой и пронзительный ветер;
вся эта призрачная лабуда,
странные мысли и драные вещи
плавно отчаливают в никуда —
в долгий, невспоминаемый ящик,
где перемешаны ночи и дни,
скомканы чувства и спутаны нити.
Но иногда оживают они
в новом порядке, в искусственном свете…
…Вынешь два слова — и снова волна
вдаль понесёт, словно лодку качая.
Тёплые тапочки тихо скучают
на берегу беспокойного сна…
Из стиший
Чтоб не глядеть всё время в темноту,
чтоб не стоять на каменном мосту,
примериваясь к мутному потоку,
гляди немного выше — вдаль и вверх,
смотри на всё, что есть, смотри на всех,
покуда можешь повернуть к востоку
История болезни
Мы изрядно укулели
и весьма оцеретели,
но как-то недоботтичелли
и сильно переджугашвили!
Пели, пили, генацвали,
фернандели, персифали…
Но потом переболели
и постепенно перестали.