Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2020
Об авторе | Юлия Владиславовна Архангельская (17.06.1960, Москва), окончила филфак МГУ. Предыдущая публикация в «Знамени»: «преодолевая распад вещества», № 5, 2019. Живет в Москве.
* * *
за полчаса до паники и краж,
до ужаса, за час до карантина
из пустоты нам явится мираж
безжалостный, как маска буратино,
повиснет деревянная рука
над нашими слепыми городами…
но мы уже наелись чеснока
и обнялись с любимыми котами —
и жизнь невозвратима и легка.
Поэты
«Весенний день тридцатого апреля…»
Б. Пастернак
1. Весенний день тридцатого… обновка
не налезает на его плечо.
И так смотреть и горько, и неловко,
как он, шагая, шепчет горячо,
потом стремглав нанизывает звуки,
предпраздничную слушая тщету,
и сам себе выкручивает руки,
и хочет, хочет видеть красоту,
и, перейдя на сбивчивую прозу,
хватает, пьёт московские дела,
бумажную разглаживает розу,
на сердце грея, чтобы ожила.
«Я здесь один. Я ставлю цинерарию
В стакан, до края полный спелой чернотой…»
Пауль Целан
2. всё было про войну, и я читать не стала,
немецкий альманах закрыла поскорей,
но спрятан был в дожде и привкусе металла
там Пауль Целан с цинерарией своей.
скелетик серебра, лиловые чернила,
раскинутые врозь сухие лепестки,
блестящая, как зонт, она его пленила,
укрыла от дождя горячие зрачки,
он с ней теперь один — среди других, кто рано
в древесных парусах растаял и исчез,
там спелой чернотой наполнены стаканы,
венозною грозой, черникою небес.
*
варят женщины варение
сорок лет тому назад.
непрямого говорения
тихий шелест, райский сад.
баньки, дачи, полустаночки,
родниковая вода…
чисто вымытые баночки
на скамейке в два ряда.
абрикосово, малиново,
пенки в блюдце, пастила.
в занавеске лета длинного
подмосковная пчела.
всё намёками, загадками —
ты им слова не скажи…
пальцы липкие и сладкие
не стесняйся, оближи.
*
скоро лодка отчалит
держит весло харон
это страна прощаний
это земля ворон
хлопьями чёрной крови
каждый краплён порог
родина сдвинет брови
скупо отпустит срок
тут неизвестна милость
и невозможен сбой
радуйся всё приснилось
всё пока не с тобой
На первом этаже
солнца холодного белое олово,
носится пух лебедей,
вдоль подоконника движутся головы
мимоидущих людей
в шапках, наушниках с разными штуками,
словно немое кино,
улица всеми углами и глюками
ломится прямо в окно,
запахи курева, кьянти хорошего,
хочется в ветер, гулять
и на ходу из весёлого крошева
целую жизнь составлять.
*
в чужой квартире нет движенья
куда пустили на два дня
как прошлых жизней отраженья
на фотографиях родня
писатель в пиджаке свободном
жена что рано умерла
и кресло в бархате немодном
наверно помнит их тела
я чувствую сквозь волны лени
их горе радость суету
пока варю себе пельмени
и ставлю чайник на плиту
как будто мы давно знакомы
я помню всех детей и жён
и пыльный дух чужого дома
от их молчанья напряжён
оставлю ключ уеду рано
пока по кухне бродит мрак
и капает вода из крана
и шепчет радио «Маяк»
*
раньше казалось, что милая жизнь — вокзал,
обетованных начало и сладких стран,
дождь теперь возвращает, откуда взял,
чайную ложечку в чистый кладёт стакан,
а за окном вагона мелькает рай —
люди, поля и леса, где всегда светло.
было с тобой или не было — выбирай,
и улыбаешься, звякаешь о стекло.
анапа
1. в самолёте стучит в висок
молоточек неутомимый.
чтоб потрогать живой песок,
ты готова мечтать всю зиму,
ты готова на хлеб с водой,
чтобы только на самом деле
пятилапой морской звездой
стать под звёздами на неделю.
допивай же своё вино,
забывая в воздушной яме
всё, что было с тобой давно,
как дружила с его друзьями,
разреши себе этот квест —
улыбаясь, побыть на грани.
вновь тоска к перемене мест,
море в пластиковом стакане.
-
- пока тепло, побыть под этим небом —
мне безразличен говор и язык:
сарматский Ейск, где дыню ели с хлебом,
Анапа-шляпа, танцы и шашлык —
я всё равно не настоящий странник,
слоняюсь между горем и бедой,
где жёлтый древнегреческий песчаник,
изъеденный солёною водой
до кружева и до исчезновенья, —
поёт и свищет голосом любым,
и каждый день мне — вечный день рожденья,
агуканье под небом голубым.
-
- провожая ночью за ограду,
напоследок пригубить позволь
грубое вино из винограда,
сладкий запах, южный алкоголь.
и когда хмелеющую душу
из анапы позовёшь домой,
просто дай мне горсть Твоих ракушек,
маленьких с сиреневой каймой,
заросли колючей ежевики
и барханов золотой песок,
детские восторженные крики
и разлуки тихий голосок.
*
в пять утра побледнеет луна,
а потом незаметно растает,
и прекрасно смотреть из окна,
как дорожку таджик подметает.
там на кронах оранжевый свет,
пряно пахнет травою газонной,
и мотается яркий жилет
над дурацкою клумбой казённой.
эти бархатцы с жаром внутри!
будет душно опять, не иначе…
между пальцев бутон разотри,
как тогда, у кого-то на даче.
*
я стояла на балконе
и смотрела как в театре
там на чёрном небосклоне
плыли чёрточки и капли
там деревья намокали
и держась за рёбра дома
я смотрела как сверкали
в небе яркие разломы
белым вспыхивали лужи
в мокром мире было тесно
кто крушил его снаружи
неизвестно неизвестно
*
а в Таллинне замочки и замки…
плывут ночною кованой оградой
заклёпок золотые светляки —
им кроме рома ничего не надо.
черноголовый, прачка и монах.
живой огонь, рождественская хвоя,
орехи, оленина на углях —
и ночью из кафе выходят двое.
стучит черноголовому в висок
синица, и непрошеные гости
во тьме целуют ледяной песок,
святой Бригитты сумрачные кости.
*
снега мало, светает не скоро, и опять за столом, боже мой,
ностальгический крен разговора бесконечной винтажной зимой.
с фотографии этой нечёткой — запах ёлки и звон в голове,
запотевшие стопочки с водкой, разговорчики под оливье.
разгадай эту вечную сагу, забубённый советский уют.
так и просится сон на бумагу, колокольчики песню поют,
и прозрачной, как диск телефона, там луне передвинуться лень,
и душа твоя смотрит с балкона не мигая в сегодняшний день.
*
в тот виньеточный дом,
где мы жили с тобой малышами,
словно серый фантом,
входит кошка с большими ушами
и взлетает легко,
и на стуле ложится колечком,
где ты пил молоко
с ненавистною тёплою гречкой.
там синеют дворы,
там на окнах герань и алоэ,
до поры, до поры
дворник Шмаков шурует метлою
и с грехом пополам
вспоминает мотив довоенный —
истлевающий хлам,
лёгкой памяти мусор бесценный.
*
мой кот живёт под одеялом
под одеялом с головой
и я хочу под одеяло
чтоб быть немножечко живой
под одеялом тихо сладко
а за окошком снегопад
я интроверт-социопатка
а рядом кот-социопат