Соломон Волков. Москва / Modern Moscow. История культуры в рассказах и диалогах
Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2020
Соломон Волков. Москва / Modern Moscow. История культуры в рассказах и диалогах. — М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2019.
Соломон Волков — блестящий рассказчик и один из лучших интервьюеров. Оба эти качества он в полной мере продемонстрировал как автор книги «Москва / Modern Moscow. История культуры в рассказах и диалогах». Повествование о ключевых событиях в культурной жизни города на протяжении последних ста с лишним лет построено здесь как серия авторских эссе, дополненных интервью со специалистами в области литературы и искусства.
Центр Москвы в книге — Московский Художественный театр. Об истории его создания и о революции, которую совершили на его сцене Станиславский, Немирович-Данченко и Чехов, рассказывает первая глава. Виртуозно выстроенная линия рассказа начинается с ироничного описания дореформенного театра, которое помогает осознать масштаб произведенных на рубеже веков преобразований: «В русском театре того времени профессии “режиссер”… не существовало. Были популярные артисты, на них и ходила публика… Актеры твердо знали, что они — “владыки сцены”, а пьеса — лишь материал для демонстрации их талантов. Поэтому выучивали они только свою роль, чрезвычайно мало заботясь о содержании и смысле пьесы в целом. Гораздо больше внимания уделялось платьям ведущих актрис». Счастливая развязка длительного и напряженного действия — триумф чеховских пьес на сцене МХТ, международный успех самого МХТ и всеобщее признание системы Станиславского, которые обозначили преображение театра, обретение им новой роли и сакрального статуса: «С появлением МХТ представление о театре у москвичей решительно изменилось. Об этом написал Осип Мандельштам: “Сходить в «Художественный» для интеллигента значило почти причаститься, сходить в церковь”». В общий рассказ органично встроено множество элементов — психологический портрет Чехова, анализ особенностей чеховской драматургии, исторические документы и свидетельства современников, что создает целостную, динамичную и яркую картину поворотного момента в истории Художественного театра и драматического искусства в целом.
Еще одно дорогое сердцу любого москвича место — Музей изобразительных искусств имени Пушкина или просто Пушкинский музей. Герой второй главы книги — коллекционер Сергей Щукин, человек, тоже серьезно повлиявший на формирование московской культуры. Вернее, главных героев здесь два — Щукин и французский живописец Анри Матисс, а сюжетным стержнем служит поездка французского художника в Москву. На эту ось нанизаны рассказы и очерки о взаимопроникновении французской и русской культур, о формировании новых тенденций в искусстве конца XIX — начала ХХ столетия, о древнерусской иконе, реставрации «Троицы» Рублева и ее превращении в национальный символ, а также о противоречивом влиянии иконописи и эстетики площадного балагана на московских авангардистов.
После театрального и изобразительного искусства наступает очередь кинематографа. Главы, посвященные ранним советским фильмам, основаны на сопоставлении биографий и творческих методов Сергея Эйзенштейна и Григория Александрова, сделанном в ракурсе взаимоотношений обоих режиссеров с советской властью и лично со Сталиным. А вся история в целом, включающая визиты обоих кинематографистов в Голливуд и попытки наладить культурное сотрудничество с США, вписывается в широкие рамки советско-американских межгосударственных отношений: «“Исторический” разговор Сталина и Горького с Александровым и поездка Шумяцкого в Ленинград к Утесову, когда и был решен вопрос о создании первой советской “джаз-комедии”, состоялась в августе 1932 года. А в январе того же года в далекой Америке демократ Франклин Делано Рузвельт выдвинул свою кандидатуру на пост президента США. Меня спросят: какова связь между двумя столь отдаленными событиями? О, самая прямая! Сталину позарез нужно было международное признание Советского Союза Соединенными Штатами… А что могло вызвать в США большую симпатию и понимание, чем скроенная по голливудским образцам советская “джаз-комедия”?»
Сопоставление и соотнесение масштабных личностей — один из главных приемов автора. Нейгауз, Гилельс и Рихтер, Шостакович и Евтушенко, Веничка Ерофеев и Дмитрий Александрович Пригов становятся героями многослойных, объемных и до самой глубины трагических жизненных историй, отраженных в пьесах, романах, поэмах и симфониях. Автор успешно выступает как историк-биограф, филолог и музыковед. Отдельной благодарности заслуживает то, что он избегает малейшей примеси литературщины, подгонки и искажения фактических данных ради создания псевдодраматических спецэффектов, столь, увы, свойственных произведениям с элементами жизнеописаний. Кроме того, Соломон Волков очень доброжелателен по отношению к своему читателю. Каждый фрагмент книги содержит множество новых и неожиданных авторских наблюдений и выводов, которые делают книгу чрезвычайно интересной для подготовленного читателя. Но в то же время каждую тему автор рассматривает, что называется, с нуля, поэтому издание вполне подойдет и подростку для первого знакомства с историей МХТ или творческой биографией Булгакова.
Тексты самого Волкова полностью самодостаточны и дополнений, по большому счету, не требуют. Тем не менее в книге у них есть продолжения — диалоги автора с деятелями культуры. В одних случаях интервью развивают темы авторских эссе, как разговор с Григорием Заславским о судьбе МХАТа во времена Ефремова и Дорониной, в других служат чем-то вроде изложения экспертного second opinion, как беседы с Антоном Долиным и Галиной Юзефович, в ходе которых проверяются некоторые общепринятые суждения.
Наиболее содержательным, эмоциональным и неформальным стал диалог с Дмитрием Бертманом, руководителем театра «Геликон-Опера». Среди охваченных в нем профессиональных проблем — различные подходы к постановке музыкальных спектаклей, отзывы о московских музыкальных театрах и проблема так называемого престижного культурного потребления, и главное — подробный и полный восхищения рассказ о театре «Геликон-Опера». У Бертмана как рассказчика есть то же замечательное свойство, что и у автора книги, — он умеет, едва затронув какой-то вопрос, в нескольких словах выразить его суть. Когда речь зашла о главной героине оперы «Леди Макбет», Бертман дал ей максимально точную характеристику: «Она продукт страны насилия». Абсолютно верно. Можно даже сказать, что она — и продукт, и олицетворение этой страны. Что еще важно, Бертман безо всяких оговорок и церемоний отозвался о положении дел в сфере просвещения: «Что же до образования, то тут, увы, многое разрушили… Все держится, безусловно, на человеческом факторе, на конкретных людях, которые стоят со щитом и пытаются держать оборону. А разрушителями выступает чаще всего молодое поколение чиновников. <…> Беда чиновников в том, что они, прежде чем наломать дров, не обращаются к профессионалам». «И вся эта история с ЕГЭ! Выпускники школ просто безграмотны, утверждаю как заведующий кафедрой. Порой такого на экзаменах наслушаешься, что хочется просто развернуться и уйти. Задавать вопрос, кто такой Александр Блок, — бесполезно, это означает сразу завалить абитуриента».
Вклад разных собеседников автора не вполне равноценен. Например, интервью с Антоном Долиным не сильно помогло раскрыть тему «Москва в кино». Основные тезисы кинокритика, которые состоят в том, что Москвы как таковой в кино не существует, что у столицы нет ни особых примет, ни «собственных жителей», что она — «портал в другие миры», представляются довольно размытыми и спорными. Если Москва присутствует в кино во многих обликах, это вряд ли означает, что ее там нет. В кино есть Москва официозная с Кремлем и сталинскими высотками. Есть камерная и личная с двориками, бульварами и лунной дорожкой на Москве-реке. Есть Москва как «лучший город Земли», куда нужно стремиться, и как цитадель благополучного мещанства, из которого нужно, наоборот, бежать. Все приезжие прибывают в гости к москвичам, которых при желании можно разделить на разнообразные и многочисленные типажи. Поэтому я не уверена, что все можно списать на трудноопределимые «всемирность» и «безмерность», о которых говорит Долин, и в которых Москва должна была бы раствориться как в кислоте.
Художественный театр, Пушкинский музей, Консерватория, Булгаковский дом, Большой театр, «Геликон-Опера»… — верхний, надоблачный этаж огромного небоскреба «Москва». Там самый свежий воздух, самая интеллектуально и духовно насыщенная среда, оттуда открывается самая прекрасная и безграничная панорама. Если, живя в Москве, перемещаться исключительно между ее театрами и музеями, то проведешь жизнь в лучшем из человеческих миров. Вдохновляющая книга Соломона Волкова — хроника-путеводитель, который логично расширить и продолжить. Ведь есть еще «Гоголь-центр», РАМТ, «Сатирикон», Театр имени Вахтангова и Театр имени Ермоловой, Третьяковская галерея… и много выдающихся людей.