«Если ворон в вышине» в Новом арт-театре
Опубликовано в журнале Знамя, номер 9, 2019
Традиция непрофессионального (любительского) театра в России имеет давнюю историю. Всё началось с крепостного театра, который с XIX века был здравой альтернативой главным столичным сценам — Большому, Малому театру (Москва), Александринскому, Мариинскому, Большому Каменному (Петербург). И если на центральных сценах, которые давали толчок для развития сценического искусства, работали драматурги Островский и Гоголь, актёры Щепкин, Шумский, Мочалов, затем появились режиссёры Станиславский, Немирович-Данченко, Таиров. Евреинов, Михаил Чехов, то сфера любительского театра (крепостного и солдатского) почти не оставила зрителю своих героев, которые закрепились бы в истории отечественного театра.
О творчестве как смыслопорождающем феномене в этой сфере не было даже речи, ведь всё это делалось ради увеселения хозяев (дворян) и коммерческой деятельности. Тем не менее существовали довольно известные любительские труппы, которые ездили по всей империи и пользовались определённой популярностью у публики. Например, Параша Жемчугова — актриса крепостного театра графа Шереметева — была самой целью посещения театра в Кускове, но она — один из немногих примеров успешной карьеры в любительском театре. Из него не вышло режиссёров, которые закрепились бы в театральной элите. Это было альтернативой, в первую очередь социальной, потому у несвободных или бедных слоёв населения не было возможности посещать главные сцены страны.
Сейчас ситуация иная. Любительский театр теперь стал психотерапевтическим кружком, где люди убирают зажимы, комплексы и просто отдыхают, стараясь показать широту и глубину души, примеряя на себя роли. Есть сцены, которые гипотетически могут подготовить участника такого действа к более серьёзным площадкам или поступлению в театральный ВУЗ. Но чертой, которая связывает современных любителей с XIX веком, остаётся низкое качество постановки.
«Новый арт-театр» в Москве — место, в котором дети трудятся не только на сцене, но и в гардеробе. Вообще, дети там занимают центральное место. Позиция театра такова, что они помогают юным талантам раскрыть потенциал, получить сценический опыт и начать карьеру хоть и не на лучшей сцене столицы, но и не на школьном новогоднем огоньке. Дмитрий Калинин, член СТД (Союз театральных деятелей), делает всё, чтобы молодые тянулись к театру, раскрывались как актёры, как художники и, наверное, как люди. И если смотреть на всю эту картину издалека, то всё прекрасно — даже иногда кажется, что есть люди, заинтересованные в спасении гуманитарных знаний и ценностей, что не всё скатилось до уровня купли-продажи и товарных отношений.
На деле же всё обстоит так: стоит надеяться, что эти дети развиваются и через три сита фильтруют ту информацию, которую они получают от Калинина. Более того, зритель тоже должен отделять зёрна от плевел при посещении спектакля «Если ворон в вышине».
Фабула такая: двое рядовых и сержант оказываются в поместье, в котором было приказано организовать военный госпиталь, встречают там трёх медсестёр с командиршей, трёх пионеров и одного местного — все вместе они пытаются наладить быт и начать принимать раненых, но в один момент приходят немцы, и всё заканчивается героической смертью наших. Здесь всё нормально.
Декорации минималистичные донельзя: есть два этажа сцены, на которой пирамидами расставлены металлические вёдра — их используют как стулья, заграждения и опоры самого дома. Дом здесь — метафора надежды. Пока жив дом, живы люди, цела страна, а у человеческих отношений ещё есть шанс. Более того, опоры дома — это опоры старого мира, в котором нет войны, а есть только жизнь и любовь. С костюмами никаких экспериментов не было: пионеры одеты как надо, солдаты и медсёстры в форме. Спектакль шёл 23 февраля, и нужно было подчеркнуть праздничную атмосферу.
Актёрская игра в целом соответствует концепции театра. К детям нет никаких вопросов. Независимо от возраста, они не просто старались, в них был виден талант и азарт. Как, например, пионер Марат (Егор Горчаков 2004 года рождения), о котором зрители в антракте говорили: «Какой же он мерзкий!». Актёр показал пионера так, что миф о красных галстуках, смелости и смекалке исчезает. У взрослых же проблемы: достойно играет заведующая труппой Анастасия Плюснина, остальные (а среди них есть относительно известные актёры вроде Евгения Харламова) — то ли ждут у моря погоды и лучших ролей, то ли не понимают, как это играть. Как будто они готовы играть что-то существенное — во взрослом театре, получать цветы за кулисами и не заниматься воспитанием детей на репетициях.
Работа режиссёра закончилась на стадии написания текста, который тоже вышел не лучшим. Во-первых, зашкаливающий уровень сталинизма (и дело не в том, что это моветон или ложь, это просто отсутствие вкуса), а во-вторых, количество ненужных фрагментов, которые никак не работают. Текст можно сократить минимум на тридцать процентов, в идеале — уместить в один акт. Что бы ни происходило с героями – дружба, любовь, ссоры, приятельские отношения, обиды — всё это не мотивировано. Например, ближе к финалу появляется немец, которого берут в плен, и в процессе допросов в него влюбляется Клавдия Петровна (Анастасия Плюснина), которая его и убивает, потому что как можно влюбиться в немца на войне с немцами? Ясное дело, что всё во благо отечества, что дух патриотизма — он везде. Но должны быть не только разумные пределы, но и мотивировки слов и действий. У половины этого нет.
Больше всего удивляет, что на спектакле полный зал. Когда слушаешь разговоры зрителей в антракте и после спектакля, напрашивается вывод: для родителя (основной контингент — педагоги с учениками и родители с детьми) или преподавателя важна воспитательная функция театра. Как это было когда-то давно или при совсем недавнем соцреализме. Об эстетической ценности говорить сложно, потому что это вообще про другое. Художественный руководитель и сама идея такого театра настроены на учение, на воспитание актёров и граждан. Нужно не только быть лицедеем, но и родину любить, и писать её с большой буквы. Разговор не идёт об открытиях на сцене, о новых формах, о каком-то принципиально отличающемся высказывании. Зрителю в очередной раз сообщают, что война — это страшно, а Великая Отечественная — священная. И что у Окуджавы песни хорошие и за душу берут так, что хочется спектакль поставить.
Впрочем, ничего удивительного. Театральный рынок, как и любой другой, просто реагирует на запрос. Больше всего люди спрашивают про классику и стройными рядами семенят в «Современник», чтобы вспомнить школьные уроки литературы и лишний раз для себя подтвердить какие-то ценности и известные сюжеты. На новаторские формы и смыслы — куда ниже. И вообще, общество не готово ходить на спектакли без текста, сюжета, актёров, где люди раздеваются, где зрителю приходится участвовать в постановке, испытывать тошноту и тому подобное. На патриотическое воспитание со сцены спрос есть, и он устойчивый. Патриотизм — последний бастион, который может спасти неокрепший ум от агрессивной реальности технологий, открытого мира и разных мнений. Пока дети помнят, считают родители, всё будет хорошо, и главное — чтобы не было войны.