Рассказ
Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2019
Об авторе | Александр Дергунов родился в 1968 году в Москве. В 1993 году окончил МАИ. Работал строителем, учителем, менеджером в выставочной компании, предпринимателем, преподавателем МАИ. Имеет степени к.э.н., MBA Лондонского университета, автор ряда патентов и изобретений. С 2003 года живёт в Москве и Киллалу (Канада).
Рассказы опубликованы в журналах «Волга» и «Новый свет». Рассказ «Ничего чужого» получил второй приз Волошинского литературного фестиваля. В марте 2019 года дебютный роман «Элемент 68» (М.: Эксмо, 2019) вошёл в длинный список премии «Ясная Поляна».
В «Знамени» опубликован рассказ «Горячо — холодно» (№ 9 за 2016 год).
На фотографии я счастлив: глаза, рот, ворот рубахи — широко растворены, губы обведены двухсложным «Здравствуй».
Нина отгородилась смартфоном, рассмотрела мой портрет: стекло, жидкие кристаллы, начало двадцать первого века. Протянула руку.
— Здравствуйте. Можете потратить на меня тысячу.
— Рублей, долларов, юаней? — уточнил я.
— Девятьсот девяносто семь.
— В жизни вы даже красивее.
Шагаем. Я размашисто, она часто. Я согнул правый локоть в кренделёк, Нина заметила, переложила сумочку в левую руку, и потёрлась об меня медным замком. Ридикюль упитанный, почти круглый, как мяч для регби или как причальный поплавок, чтобы не бились суда в шторм о жёсткие бёдра чужой пристани.
Выставка на Крымском Валу, лотки у дороги, лето выходного дня. Говорю про полотна, техники, пуантилизм. Нина знаком велит молчать.
— Откуда вы украли всё это?
— Что украл?
Палец Нины пахнет сладкими духами. Не удержался — лизнул кончиком языка. Нина отдёрнула руку.
— Слова, цифры, мнения, — продолжила Нина. — Это чужое.
— Из багажа великих.
— Вы что, носильщик, таскать чужую поклажу?
Панорама с Крымского моста в два метропавильона шириной, окисленная бронза Москва-реки, железный визг американских горок. Черпает влюблённых людей люльками большое колесо обозрения.
Нина без устали фотографирует на телефон — людей, предметы, меня.
— Кажется, — говорю я, — аппарат за нами подглядывает.
— Подглядывает, подслушивает и подсчитывает, — согласилась спутница. Крикнула: — Привет Сири!
— Да? — ответил телефон.
— Сколько нам осталось? — спросила Нина.
— Шестьсот двадцать восемь, — доложил механический голос.
— Тебе не страшно жить в стеклянном мире? — поинтересовался я.
Но Нине не страшно. Ей таким достался мир от прабабушки: та ещё столетие назад знала, что за всем следит бородатый мужик с облака и пишет дела людские в книгу.
— Твой тезис про архангела оригинален, — хвалю я спутницу.
Нина писала, что страж райских ворот будет судить по делам, записанным в облачных хранилищах.
— Откуда вы знаете мои мысли?
— Читаю их в «Книге Лиц».
— Точнее называть Фейсбук «Книгой Масок», — поправила Нина. — Люди в ленте лепят фальшивые образы из чужих мыслей и отредактированных фотографий.
Спустились с моста, побрели к центру. Новострой куполов, трёхэтажная набережная. Пётр-переросток грозит бородатым хипстерам бронзовым указом бороды брить.
Я цитирую Ницше. Потом Вуди Аллена. У меня три диплома, я знаю, о чём говорить с женщинами.
Телефон пропел «та-да-да-дааам». Нина достала трубку и навела камеру на меня.
— Раскиньте руки и улыбайтесь, стойте здесь, прямо посередине.
— Посередине чего?
— Сцена пятьсот два, снимаю, — ответила Нина.
Я купил мороженого и билеты в кино. Рассказал про арт-хаус, филлер, ребут.
— Вы слишком расточительны, — заметила спутница.
Свои места искали в полутьме.
Фильм про женский профиль, про шершавое знакомство рук, про тёплый шёпот в ухо — так дышат на запотевшее стекло. В финале герой развернулся на звук губами, вдохнул мятных слов, заступил на пару фраз в нельзя, и женское лицо отпрянуло.
На экране своя жизнь: погони, выстрелы, кровавая победа добра.
Я жалею всех киногероев с сентиментальностью средних лет. Промакиваю глаза пальцами, словно их режет свет. Нина догадалась.
Снова улицы, перекрёсток, красный светофор, где я с размаха влетел в спину спутницы.
— Если вы так спешите, то предлагаю перейти здесь, — предложила она.
— На красный?
— Вам необходимо разрешение? — удивилась Нина. — Тогда на счёт три.
Хватает меня под локоть и тащит через дорогу. Под сердитое гудение продираемся сквозь лабиринт раскалённых капотов. Выскакиваем на тротуар, шагаем молча, восстанавливаем дыхание.
— Три, — заявляет Нина, резко останавливается, разворачивается и трётся со мной щеками. — Это вместо брудершафта.
Лицо у Нины горячее. Порыв ветра обернул меня женскими волосами. Мгновение мы существуем в виде четырёхногого существа с единственной и очень лохматой головой.
— Можно я вас провожу?
— Говори «тебя», невзирая на риск, — поправляет Нина, — мы только что перешли.
— Тебя, — послушно повторяю я.
Нина посмотрела на экран и кивнула:
— Ещё семь, можем успеть.
— А если восемь?
— Тогда никак. Я девушка строгих правил.
Почти бежим. Нина тащит меня за руку, беседовать в таком темпе невозможно. Проносимся мимо удельных княжеств московских дворов, со шлагбаумом на каждом въезде. Желтки фонарей над головами. Стараюсь держаться сбоку от спутницы — при верхнем освещении у меня красивый римский профиль.
Остановились у подъезда. Нина распахнула дверь и жестом разрешила входить.
— Приглашаешь к себе?
Спутница кивнула и зажала мне рот рукой.
Я накрыл её ладошку своей и мягко убрал с лица. Прошептал:
— Ты чудесная!
Телефон ехидно отчеканил: «Ваше время истекло».
— Спокойной ночи, — заявила Нина сердито.
Шагнула в подъезд и потянула дверь за собой.
— Что случилось? — ошарашенно спросил я в тёмную щель.
— Люди, когда врут, говорят слишком много. У тебя была тысяча слов, чтобы я поверила. Но ты, как «Книга Масок» — ненастоящий. Состоишь из чужих афоризмов и одного удачного ракурса. Прощай. Снимки вышлю по почте. Замри, снимаю.
Счастливые люди на фотографиях порой выглядят немножко глупо.