Арина Обух. Муха имени Штиглица
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2019
Арина Обух. Муха имени Штиглица. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019.
В российском литературном пространстве в молодых авторах можно числиться до тридцати пяти лет, то есть почти до пенсии. Юность творца воспринимается либо как гениальность, либо как незрелость и вызывает у экспертов желание научать и поучать, ибо ну что молодой человек может знать о жизни? Эксперты забывают: когда человек, неважно в каком возрасте, впервые застывает над клавиатурой, чтобы напечатать первое слово, перед ним тот же самый пустой лист, что и перед Мастером, который проделывал это тысячу раз. Чем меньше знаний о том, как делать «правильно», тем самобытнее мир, возникающий на этом листе.
Проза Арины Обух, потомственной художницы, выпускницы художественно-промышленной академии имени А.Л. Штиглица, кажется, родилась вместе с ней: из небесных ниток ангела-ткача, из синей краски, вытекающей рекой из рук, из стеклянного воздуха Петербурга. И хотя Арина Обух — молодой автор во всех смыслах (всего 23 года), она уже становилась финалисткой литературных премий со своей короткой прозой, участницей форумов писателей, печаталась в толстых журналах «Дружба Народов», «Октябрь», «Звезда», является постоянным автором «Знамени». Многие из опубликованных рассказов собрались под обложкой дебютного сборника Арины «Муха имени Штиглица». В апреле 2019 года книга с иллюстрациями автора выходит в АСТ в Редакции Елены Шубиной, а рукопись текста уже появилась в лонг-листе премии «Национальный бестселлер».
Как писатель молодой, Арина Обух пишет-зарисовывает то, что знает лучше всего, — себя и своё окружение. Первая часть сборника, «Муха имени Штиглица, или А будущее — по самочувствию» обозначена как повесть, главки которой цепляются одна за другую. Героиня (во многом автобиографичная) — хрупкая рыжеволосая девушка с факультета текстиля — ткёт свою жизнь, вплетая в полотно воспоминания из детства, портреты однокурсников и учителей, родителей и их истории, друзей — непризнанных гениев, любимых знаменитых художников.
Миру искусства и его обитателям посвящён второй цикл, «Выгуливание молодого вина», из него вытекает третий, о друзьях героини и необычных людях-портретах с улиц. «Мы когда-нибудь перестанем говорить об этом, но не сегодня» — девиз молодости, живущей по ветру и «по самочувствию». Завершается сборник рассказами, выходящими в сферу запредельного, воздушного бытования, — «Небесные силы слушают».
Картина получается занятная. Писателям и художникам, выбравшим фактурой Санкт-Петербург, не позавидуешь: книги об этом городе на века вперёд написаны и расставлены по библиотекам мира, его портреты со всех ракурсов развешаны по галереям. Рассказы Арины Обух не для музеев и книгохранилищ, они обитают где-то между прорехами в небе и улицами Питера с их художественными названиями. Это не проза даже, а живые картины словами, перфомансы. В них нет лишних жестов и лишних слов. В текстах-полотнах Арины Обух много воздуха и света, самая сильная эмоция — удивление первооткрывателя. «Оказалось, почти все натюрморты в Эрмитаже вовсе не про фрукты и овощи. Обнажённый лимон с красиво падающей кожурой говорит нам о пагубной страсти, а гнилое яблоко напоминает о первородном грехе. С цветами дело обстояло так же: выяснилось, что роза — это тщеславие и плотская любовь, а тюльпан — символ безответственности. Дети эрмитажной изостудии жадно ищут и подозревают в грехе все цветы и фрукты».
Рассказы Арины Обух отличает то, как в них уживаются современность и прошлое, точнее, идея о нём. Разделить переходы непросто. Рассказы — описания событий перемешиваются в диалогах или ассоциациями-воспоминаниями о том, что случилось когда-то давно, и не всегда — с самой героиней. Из описаний рождается то, что принято называть «атмосферой». Героиня воображает себе прошлое, в котором её никогда не было, она «родилась в чужой ностальгии». Ярче всего это проявляется в рассказах про родителей, об их воспоминаниях про Кишинёв, «которого больше нет», чтобы увидеть его, надо ехать в Париж и ходить гулять «во вчера». «…тут столько всего случилось, что мы не можем быть здесь счастливы. Значит, мы точно не здесь». Ностальгия родителей героини, друзей, моделей, позирующих художникам, переходит в собственную наивную ностальгию. Так ребёнок вспоминает о детстве. В рассказах проявляется особенность прозы миллениалов, происходящей из ощущения, что детство не закончилось, а «настоящая» жизнь и не думает начинаться. «Прошлого не было. Точнее, оно было, но очень маленькое и совершенно несущественное, а вот завтра было огромно. Теперь прошлое осуществилось. Незаметно подросло и наполнилось».
Будущее — это то, что будет «после Мухи». Герои рассказов зависли в промежутке между сегодня и «совсем другой жизнью». Автор не пытается предсказывать и драматизировать судьбы будущих художников, сворачивая разговор, переходит в сферы менее вещественные. Будущее где-то за облаками, где герои будут сидеть на небесных табуретках и падать от смеха, вспоминая земную жизнь. От этого атмосфера рассказов кажется немного сказочной, как будто все эти чаи пьются в параллельном мире, где нет проблем современности.
Поэтому особенно важны в подборке несколько рассказов, выбивающихся из общей интонации ностальгической наивности. «Егорова сума», «Диван Рафаэль» и «История флористки» обращены напрямую в сегодняшний день. Начатые в той же полусказочной манере, они обрастают подробностями, опрокидывающими сказку в реальность. Постоянный клиент флористки оказывается лжецом, невозможность пристроить или выкинуть друга Егора в реальной жизни тревожит героиню. Реальность, проникая в уют внутреннего мира героев, мучает их, и они выбирают эскапизм.
Но самый точный портрет героя нашего времени Арине Обух удался в мини-повести, разделяющей циклы рассказов, — «Бабочка февраля». Написанная с двух ракурсов — пищевой моли, вылупившейся в феврале, и молодого человека (без имени, просто «он»), — это история о современной любви. Автор проводит своих героев от влюблённости через заботу и ревность до разочарования и ненависти, и показывает, что безответственная любовь может стать не менее разрушительной, чем искреннее сильное чувство.
Арина Обух избегает штампованных метафор, сравнивая свою пряху не с очевидной Арахной или мойрами. Её божество, славянская богиня Макошь, не столь драматично, хотя тоже прядёт судьбы, подобно знаменитым древнегреческим коллегам. Герои историй описываются предложениями-образами, возникают в одном-двух словах: древние греки, человек из скайпа, Мольбертовна. Все герои простые, но необычные: Кузьма Петров-Водкин «был другое дерево. Жёлто-красно-синее», раздатчица флаеров — розовый кролик «с потной головой фиолетовой бабушки», друг Егор — энергосберегающий человек. Невыросшие дети, привыкшие смотреть на жизнь, удивляясь. Многочисленные любови главной героини вовсе не имеют лица, обозначенные голосами из скайпа, запахом дикого янтаря, недолговечностью воска. Этакие бескрылые создания, не любовь, а идея её, поэтому, когда они исчезают и больше не появляются, не остаётся даже послевкусия грусти. «И так будет всегда: в самые судьбоносные моменты жизни обязательно будут какие-нибудь “мухи в голове”».
Ощущение воздушности этой прозы — одновременно и сильная, и слабая её сторона. Арина Обух умеет двумя-тремя мазками описать мир и рассказать в нём историю. Но эти картины, какими бы яркими ни были, не остаются в памяти надолго, смазываются в одно воздушное впечатление. В этой прозе приятно и тепло, как в картинах с видами осеннего Питера. Но стоит отвернуться, и все они кажутся одинаковыми.
Рассказы Обух не поднимают сложных тем, не запутывают сложной жизнью персонажей. Они удивляют, показывая обыденные грани жизни с неожиданной стороны, фокусируют мир «в кружочек», отчего он приобретает новый вид.
« — Тебе понравилось то, что было внутри “Вагона”?
Мой спутник застывает и с изумлением восклицает:
— А что, можно было зайти внутрь?!»
Вот для чего существует проза Арины Обух. Как привычка смотреть на мир по-другому, удивляться ему.