Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 2019
«В столице греха рассуждаем о русской интеллигенции», — то ли пошутил, то ли констатировал участник встречи Александр Генис.
В Лас-Вегасе состоялась Четвёртая международная конференция по русской культуре, организованная Центром демократической культуры Университета штата Невада. У каждой удачно проведённой конференции есть своё человеческое лицо — в данном случае директор Центра Дмитрий Шалин, социолог, вдохновитель и модератор дискуссий, отвечавший за весь ход конференции. Множество ролей — и он с ними превосходно справился. Без видимых помощников. И это — заметьте — уже в четвёртый раз.
Конференции, связанные с русской культурой, со славистикой и русистикой, проводимые на регулярной основе, делятся на очень большие, невероятные по охвату и сложные по устройству (так, ежегодная AAASS, ныне переформатированная в AAEESS, собирает на множество секций более тысячи участников со всего мира, и только печатная программка тянет больше чем на двести страниц) и сравнительно небольшие, сконцентрированные вокруг одной важной темы/проблемы. Такой всегда обсуждаемой темпераментно и актуальной темой надолго, если не навсегда, стала русская интеллигенция и её выбор — исторический, политический, общественный, моральный.
Кстати: традицией встреч в Лас-Вегасе стало непременное участие бардов, — и после Юрия Шевчука на этот раз прибыли Борис Гребенщиков и Тимур Шаов. Они выступали — Гребенщиков, по сути, с концертом. На конференции было время не только поговорить, но и подумать — пока он пел.
По ходу возникали споры и реплики по проклятым вопросам: цензура и самоцензура, неизжитые травмы общества, отсутствие общенациональных дискуссий, нищета идей креативного класса. Поговорили, конечно, и о системных либералах, о гулаговской лексике в современной интеллигентской речи, о кооптации культурных деятелей в пропаганду, от ТВ до монументальной (памятники).
«Интеллигенция в эпоху контрперестройки — границы разумного компромисса»: первая и, может быть, самая острая сессия с обозначением переходов от конформизма и компромисса к симфонии с властью. «Оттенки серого» были обозначены Михаилом Фишманом, Ильёй Заславским и Натальей Ивановой вполне детализированно (доклады и выступления выложены на сайте Центра, также и опубликованные статьи, выступающие пытались их не повторять — а зачем, ведь почитать можно, да ещё на двух языках). «Что мы будем делать на следующий день?» — поделился своими соображениями Леонид Гозман. Сессию «Интеллигенция и эмиграция — риски и перспективы» модерировал Александр Генис, по себе знающий болевые точки темы, а Людмила Улицкая, Павел Литвинов и Владимир Паперный анализировали её на разных уровнях — жизненного опыта и литературных впечатлений. Пожалуй, самой академически глубокой стала сессия «Ирония как оружие интеллигенции: цинизм и постмодернизм» (Марк Липовецкий — о трикстерах в советской и постсоветской литературе, Михаил Эпштейн — о социализации интеллекта и интеллектуализации общества как миссии интеллигенции сегодня, о метафизическом потенциале русской культуры, Александр Генис — о ритуальных формах пропаганды).
«Автобиография как форма самосознания эпохи: биография и биокритика» (Людмила Улицкая, Михаил Эпштейн, Владимир Паперный, Наталья Иванова), «Быт и бытие российской интеллигенции — 110 лет после публикации сборника “Вехи”», и в заключение — «Будущее российской интеллигенции: профессионалы и общественные интеллектуалы» — широк и кажется неподъёмным круг вопросов. Вес в заключение последней из упомянутых сессий поднял Лев Гудков, кроме прочего, активный дискутант всех заседаний. Он сосредоточил своё порой апокалиптически звучащее выступление на «дефектах интеллигенции», её несостоятельности во многих вопросах, на разорванных коммуникациях между «производителями» и «потребителями» («Лошадь можно подвести к воде, но нельзя заставить её пить»), на развале механизма литературной критики. Интеллигенция как образованный класс передала свои функции номенклатуре — тоже одна из гудковских констатаций. При этом дефекты интеллигенции, по Л. Гудкову, связаны с её достоинствами: задача хранения (консервация, музеефикация) культуры, превращение её в пантеон убила её развитие.
Не буду завершать на печальном. Всё-таки ни один из участников не отказался от интеллигенции — и не подверг её насмешкам (как у нас водилось и было модно в последние десятилетия). Не назначил её виновной за всё. Объединяло присутствующих и понимание её задач, может, и неисполнимых.
Грубо говоря, миссии.