Лев Гурский. Корвус Коракс. — М.: Время, 2019.
Опубликовано в журнале Знамя, номер 11, 2019
Этот мир — во многом мир птичек: скажи код — и почти любая птица, кроме, разве что, курицы, приобретает чудесную способность запоминать всё звучащее рядом и, главное, воспроизводить это по ключевым словам. В этом мире «птичка напела» и «ворона накаркала» — это серьёзней некуда, примерно как «дятел настучал». И хорошо, если пернатое сидит в клетке и мирно клюёт зёрнышки. А если оно как маврикийский дронт, который когда «планирует с высоты, у него стресс, а когда у него стресс, он гадит феноменально: разлёт фекалий и общая площадь поражения — метров двадцать как минимум». А если оно упорхнуло? А если оно слишком много знает и может начирикать это на ухо кому (не) следует? Слово в этом мире ещё какой воробей!
Главный герой новой книги Льва Гурского (Романа Арбитмана), Иннокентий Ломов, имеет дело с птицами, что называется, по долгу службы. Но работает он не на птицеферме, а в ФИАП — Федеральной инспекции по авторским правам, и борется с распространителями контрафактной продукции. То есть против нелицензионной торговли, к примеру, музыкальными записями, которая тут — торговля всё теми же птицами-«носителями» («болванками»). Только тут «пиратка» — не компакт-диск, а, скажем, ворон с записью Филиппа Киркорова, которого «На. Отечественных. Не. Пишут.», а Пишут. Исключительно. На. Импортных. Какаду.
Понятно, что нельзя служить в таком месте и совсем уж не любить птиц или хоть не жалеть их. Вот и Иннокентий не смог равнодушно пройти мимо едва не оказавшегося на помойке после смерти своего хозяина-пенсионера старого ворона. Добрый поступок не остался безнаказанным, ибо птица оказалась напичканной старыми тайнами. Не в силах совладать с любопытством, молодой человек начинает собственное расследование. И быть бы ему уже на самом раннем этапе оного битым или даже убитым, если б не своевременное вмешательство ещё одного реликта минувших времён — бывшего советского разведчика и диверсанта Вилли Максовича Фишера. В погоне за секретами героям придётся побывать в самых разных местах и просить помощи у простых и не очень простых людей, вроде известного оппозиционера и борца с коррупцией с наводящей на ассоциации фамилией. И, конечно же, там, где великие и грязные тайны, не обойдётся без трупов.
Словом, читатель уже понял, что альтернативная арбитмановская Россия с птичками от знакомой нам реальной России отличается не очень сильно. О чём писатель с самого начала честно предупреждает. В сущности, это хорошо известная нам Родина, где десятки миллионов живут одной жизнью, а десятки тысяч совсем другой, где, как говорит умудренный долгой жизнью Вилли Максович, «кремлёвским полностью верить нельзя. В чём-нибудь да непременно обманут» и где рядовому гражданину лучше не соваться в дела властей предержащих… если только ему не помогают легендарные разведчики и неустрашимые оппозиционеры вроде Андрея Наждачного. Но так как они всё же помогают, то для главного героя, его любимой девушки и ворона-долгожителя всё закончится хорошо, несмотря на то, что он скрывает больше тайн, чем могло показаться вначале.
И всё же Россия, предстающая перед читателем на страницах романа «Корвус Коракс», немного другая. В этой стране, местами пропитанной запахом птичьего помёта, дышится немного легче. Реальность, в которой птичьи голоса заменяют звуки цифровой или аналоговой записи, а проигрыватель нужно время от времени баловать чем-то вкусненьким, выглядит теплей и живей нашей.
Или, может быть, она симпатичней нашей потому, что здесь нет телевизора, вместо Интернета — телеграф, почта и спам набегают не мегабайтами, а метрами, эсэмэски приходят пневмопочтой, а люди всё ещё читают бумажные газеты? Иными словами, здесь сильные и богатые не имеют ещё львиной доли тех средств массового оболванивания, какими они обладают в нашем мире. К тому же, Большому брату трудней следить за тобой, если против тебя могут свидетельствовать разве что красноголовые корольки и прочие дятлы, а не твоя же собственная страничка в «ВКонтакте» или Фейсбуке. Здесь власть ещё не сажает за лайки и репосты и пока не додумалась требовать к себе уважения в обязательном порядке. Наверное, поэтому и люди, встречающиеся на страницах романа, в большинстве своём теплее, живее и меньше боятся, даже вступая в противоборство с теми, кто может походя растереть их в порошок.
А теперь — о воображаемых фигах в кармане.
«Издательство не несёт ответственности за беспочвенные фантазии автора. Автор не несёт ответственности за случайные совпадения имён и фамилий персонажей, а также названий городов, стран и континентов. Таким образом, вся ответственность в полном объёме ложится на читателей этой книги». Предваряющие текст книги предупреждения звучат не зря. События романа разворачиваются в декорациях мира, сквозь которые слишком отчётливо, если не сказать — гротескно, проступают черты мира нашего собственного.
«Вопрос: что случилось с птичками? Ответ: они улетели! Конфиската нет, но вы держитесь».
«В руках внук нервно тискал разноцветную плюшевую уточку с какой-то биркой на шее. Туловище уточки было жёлтым, вытянутая голова — грязно-зелёной, а пасть — зубастой, словно у птеродактиля из комиксов про юрский период».
«По всем законам конспирации парня с таким приметным голосом надо было держать как можно дальше от записей пиратки. Но разве мог Бучко-старший сделать наследника простым экспедитором? Вот он и трудоустроил юношу куда не следует. Если в России что-то и сгубит преступный бизнес, то не рвение наших силовиков, а семейные династии».
«Думаю, мэр Масянин даже тайно покровительствует тем, кто тайком выковыривает плитку или разрисовывает фасады: нужно же как-то объяснять москвичам, отчего ГБУ “Домовой” ремонтирует только что отстроенное».
« — Если вы из полиции, — презрительно сказал Кеша, — и опять насчёт моего волонтёрства у Наждачного, то я уже объяснялся в этой вашей комиссии… ну по несовершеннолетним. Мама мне разрешила, у директрисы есть её расписка, а сама Алевтина мне не указ…»
Ну и так далее и в таком же духе. Если у вас возникли ассоциации с какой-то другой уточкой и её домиком, или, упаси Боже, с тем, что не смогло улететь и утонуло, или там не с криминальными, а очень даже легальными семейными династиями и т.д., и т.п., то это плод исключительно вашей испорченности, за которую держать ответ только вам и никому более. Ничего, мы как-нибудь справимся. Ибо, как говорит один из персонажей «Корвуса», «но ты же знаешь отечественных носителей! Они не то что импортные, так? Они умные! Они вёрткие! Они хитрые, как черти! Они всегда найдут лазейку. Почему бы им по дороге не сбежать от тебя? А?»
Что, собственно, изменится, если заменить «носитель» на «читатель» или «писатель»?
Кстати, о пти… простите, о писателе и читателях.
Читатели, знакомые с произведениями Льва Гурского, наверняка задумаются, какое отношение имеет его последняя книга к предыдущим — «Роман Арбитман: Биография второго президента России» и «Пробуждение Дениса Анатольевича». Поставив все эти книги в ряд, можно увидеть в них ряд посланий. Первое из них является своего рода либеральной утопией с президентом-волшебником и чудотворцем, второе — выражает уже значительно менее амбициозную надежду иметь хотя бы относительно безвредных в пьяном и трезвом состоянии властителей, а третье символизирует отказ и от этой надежды в пользу трезвого осознания необходимости личной борьбы за то, чтобы уцелела хоть какая-нибудь свобода. И послание это адресовано в первую очередь тем, кто, как главный герой, «всего каких-нибудь дня три назад ещё верил, что наш властный тандем не так уж плох» или, как его девушка, считал, что «на шейпинг ходить круто, а на митинг — отстой», но понял, что был не прав, и теперь хочет записаться в самую непримиримую из всех существующих оппозиций. «Даже Наждачный для неё, наверное, уже недостаточно радикален». Ибо кто же, если не я?
Но было бы ошибкой считать книгу Льва Гурского грубой агиткой «за либералов и Навального». Нет, симпатии автора, безусловно, на их стороне. Наждачный и его команда — сплошь симпатичные, интеллигентные, добрые, смелые и креативные люди. А ещё они умные и умеющие зарабатывать, что многим не нравится, как тёзка главного героя, школьник и оппозиционер Кеша. При этом вся их деятельность описывается знакомыми со времен «Президента Арбитмана» художественными средствами, способствующими снижению пафоса. Намеренно это получилось у автора или нет, но все сцены, касающиеся оппозиции, проходят в атмосфере почти беспрерывного карнавала и комикса:
« — Не нужен им повод! — фыркнул тёзка. — Сказал же, на законы им чихать. Как только они просекают, что мы это мы, гасят НКО и разоряют лагерь. Хотя в разных районах по-разному. Иногда начальство ленится, и лагерь не трогают до октября. А в Долгопрудненском районе, где мы осели год назад, нагрянули в начале августа. Мы тогда числились любителями фантастики и организаторами комик-кона. Вы бы видели наше косплей-шоу по комиксам! Мне сшили костюм Снупи, Леля Горностай была Ларой Крофт, а Саид Ильясов, наш главный орнитолог, нарядился Бёрдмэном и ходил подпрыгивая, как будто хотел взлететь. Круче него был только Наждак в костюме Железного Человека…
— В этом сезоне удобно вышло, — заметил Кеша. — Раз уж мы закосили под реконструкторов, то в смысле одежды никто нам вообще мозги не парит — можно ходить в чём хочешь, хоть в шкурах, хоть в кимоно, хоть в гусарском наряде.
…Человек десять ребят-волонтёров, в лёгких туниках римских рабов, с невероятной быстротой достраивали подиум. Всем тут заправляла высокая девушка в розовом кринолине и шляпке с перьями. В одной руке у неё был красный флажок, в другой — секундомер.
…Рядом с недостроенной сценой ещё одна группа волонтёров на отдельной площадке что-то репетировала. Эти были одеты куда разнообразней — кто в стандартном офисном облачении, кто в военной форме, а еще двое, парень с девушкой в купальных костюмах, кажется, изображали пассажиров яхты: он — со штурвалом в одной руке и высоким бокалом в другой, она — со спиннингом и большой бутафорской рыбиной. Короткостриженый парень в средневековом кафтане, спортивных штанах и шлёпанцах был здесь, наверное, худруком. По крайней мере, он отдавал распоряжения, указывая, где кому стоять, откуда выходить и куда смотреть.
… — И наконец. Номер четыре. Вчера днём свинтили всем известного Артура Смолякова, будущего народного артиста России и начальника нашего драмкружка. Вчера же были суд и приговор: тридцать суток от судьи Морковниковой. Говорят, что Артурчику ещё повезло, могли припаять терроризм. Ему припомнили, как в декабре прошлого года он был Дедом Морозом на детских утренниках и разучивал с детьми слоган «Раз-два-три, ёлочка, гори!». В приговоре сказано, что он многократно склонял несовершеннолетних к уничтожению зелёных насаждений…
Все штабные зааплодировали, а Вальков ещё и отбил ритм по столу эфесом бутафорской шпаги».
В общем, читатель может истолковать и эти фрагменты как ему заблагорассудится. Кто-то улыбнётся, читая про этот перманентный карнавал и флешмоб, устраиваемый сообществом, которое описано в главе с названием «Наждачный и его команда», живёт в «лагере» и до степени смешения напоминает советских пионеров с их вожатыми… которые, к слову, в финале вступают в борьбу с другими «пионерами», только заблудшими. Другие глубокомысленно заметят: ну что ж, муза Льва Гурского, эта ослица Валаамова, несмотря на все его политические симпатии, не позволила писателю изобразить оппозиционеров героями. Ибо у либералов, как гегелевского камердинера, нет героев — им пафоса не хватает.
В конце концов, всё это не будет иметь никакого значения. Потому что на самом деле книга не о политике, а о птичках, и лишь орнитологи в полной мере способны разобраться в хитросплетениях её смыслов.