Владимир Коркунов. Кратковременная потеря речи. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2019.
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2019
Перед началом разговора отмечу, что Коркунов как автор обладает очень широким спектром интересов (видимо, сказалась работа в СМИ). Здесь и новости передовой науки (в основном, биологический и психологический дискурсы), и современная политика (по большей части похожая на площадной перформанс), и программирование. Всё это всплывает в стихотворениях, которые напоминают осторожно сохраненные фрагменты (картин, программ вещей после катастрофы?). Но то лишь верхушка айсберга, обо всём айсберге рассказать не получится, — но получится наметить линии разговора.
В предисловии Андрей Тавров высказывает мысль о сложной связи природности и урбанистичности поэзии «Кратковременной потери речи». Эта мысль мне кажется точной и общей не только для этой книги; вернее, именно «Кратковременная потеря речи» — идеальная модель, состоящая из корпуса текстов, на которой можно эту связь рассмотреть: понять её поведение и оценить сложность. «…Постепенно становится ясным, что отсыл (который делает поэтическая книга Коркунова. — Н.Ч.) этот адресован не к каким-то периферийным эпизодам наших воспоминаний, но к чему-то неотменимому, к чему-то родному, без чего мы себя не мыслим ни как “культурная единица”, ни в качестве неповторимой личности с её уникальным и даже интимным опытом проживания собственной судьбы», — пишет Тавров.
Город как творение человеческих рук пережил много веков, почти как само человечество: этажи, канализация, уличная жизнь. И до сих пор человек не решится признать город стихией. Здесь можно поддеть провокационным вопросом: а ты сама считаешь город стихией? Но вода от того, что лично я перестану считать её стихией, таковой быть не перестанет. И город не перестанет быть средой с признаками стихии, почти стихией — оттого, что я буду отвергать его.
Здесь возникает параллель с тем, что мы называем (абстрактно, но с близоруко-конкретными примерами) современной русской поэзией. В Москве построили МЦК, в крохотном уральском городке открыли большой ТЦ, а молодые авторы ввели в оборот новые документальные поэмы (например, Мария Малиновская) и витиеватую неслыханную простоту, охотно поглощающую новую лексику. Как атоническая (термин рабочий) поэзия, так и силлабо-тоническая — активно живут, питаются новыми вещами, им интересно жить, но это дети одного города. Ни окончательного вывода, ни разрешения ситуации (неприятной, острой, болезненной) не предвидится, но есть такое явление, как связь.
Связь ассоциируется прежде всего с речью: звук, жест. Она мерцает: то пропадает, то возникает, то приносит шумы, то внезапно слабеет. То происходит именно «Кратковременная потеря речи». Начиная читать фрагменты, записанные Коркуновым, читатель (если у него достаточно интеллектуальных пломб и он умеет с ними обращаться) оказывается в приквеле «Зеркала», когда человек ещё не заговорил. Здесь находиться очень интересно.
Прежде всего я отметила бы звуковое поле стихотворений-фрагментов Коркунова. Оно гармонично, почти перенасыщено гласными; если поиграть ассоциациями, возникнет озеро и ровное (иногда нет) волнение на нём, рябь. Есть замечательные вещи, например:
и когда росток пробьётся сквозь зеркало
плач новорождённого успокоит ворон
видишь корень оплёл позвоночник а
остальное жизнь
не перепутай
«Кратковременная потеря речи» напоминает кольцевую дорогу: чтобы вернуться в определённое место, нужно проехать вокруг. Потеря речи тоже насыщена словами, знаками, смыслами, звуками — как сама речь. Поэт не торопится вызвать речь из недр молчания, он окружает молчание разрозненными, но не случайно связанными словами; отчасти напоминает игру «говори обо всём, только не о главном, но только чтобы я понял». И читатель поймёт, о чём эти стихотворения-фрагменты. Они об уникальности, которая очень сложна и состоит из множества факторов, в том числе и культурных. Даже, если хотите, об уникальности личности — как она возможна в условиях настоящего трансгуманизма. В мире потери речи даже условность — повод к налаживанию связи, но начать связь не просто. Коркунову это по большей части удается.
В одном разговоре возникло забавное, но не лишенное смысла выражение: конфликт слов. Это вполне игровой противовес мандельштамовскому «знакомству слов». Для описания «Кратковременной потери речи» именно «знакомство слов» — выражение точное и уместное. Стоящие рядом слова посылают друг другу сигналы, ждут ответные, возникают импульсы и потом (порой мгновенно) возникает движение. Ассоциация со шрифтом Брайля, для чтения слепым, возникающая в одном из ключевых стихотворений, вполне оправданная и изящная. Вообще можно сказать, что Коркунов — один из поэтов, усвоивших идею метаметафоры и давший ей развитие.
* * *
парикмахер выстригает лица
на иконах родченко
людей из xx века хоронят в париках
с ликами святых
Развитие это дано в условиях «свободного падения»: метаметафора как бы плавает (у Коркунова много рыб, даже электромагнитных) в поле стихотворения, ритм (тонкий и нерезкий, но точный) поддерживает её на весу, но опорных точек вроде рифмы и долей нет, отчего метаметафора (а все вокруг есть метаметафора) набирает поступательное движение; она не может зафиксироваться на месте и пойти назад. Особенно видно это, когда возникает религиозная тема. Поэт вроде бы дает шокирующие образы (замершие в бездействии апостолы на заброшенной точке земли). Но нет, новозаветная подсветка здесь ясная и четкая, это и есть время после написания книги Апокалипсиса, то есть — наше время, когда многое ещё не сбылось, а многое уже, увы, происходит.
Движение слов в «Кратковременной потере речи» создает нечто, напоминающее о о числах Фибоначчи. Каждое следующее число — сумма, совокупность. Каждое знакомство (слов, например) — устойчивая сумма, и следующее число возникнет благодаря этой сумме. Слово в «Кратковременной потере речи» выступает как живое существо, слова размножаются как живые существа; из каждого предыдущего тропа рождается последующий.
здесь не идёт снег
…
и ты сидишь напротив
маленький ван геннеп
…
ищешь обряд перехода
от твоей стороны стола до её
от твоего языка
до её языков
хотя бы до одного
Это обширная тема для размышлений: стихотворение как семья с некровным родством, стихотворение-фрагмент как семья с неразрешимым внутренним конфликтом, человечество как семья, семья как один народ (язык); совокупность языков составляют одну семью; интегральная речь, язык будущего (рекуррентная речь, программа-речь и речь-программа) как нечто равное праязыку. И так далее.
«Кратковременная потеря речи» состоит из двух частей. Первая — «Словарный запас дыхания» (совокупность звуков, вдохов-выдохов, как слово). Вторая — «Выпуск новостей»; название — и ключ, и подзаголовок ко всей книге. Слова как живые существа здесь вовсе не идея; в этой небольшой документальной поэме речь идёт о животных, самых разных: морж, медведь, кит-белуха. Они страдают, гибнут, отчаиваются найти связь с человеком, а без связи жизнь невозможна. «Кратковременная потеря речи» даёт шанс вставить другому своё слово в надежде быть услышанным; в надежде на связь.
*
забыл как возвращаться в тебя
приставлял листья к дереву
но клён не пускал обратно в ветвь
так и я
приставляю ладонь
а ты кладёшь монету и смеёшься
возвращая то ли вклад то ли процент по вкладу