Борис Клетинич. Мое частное бессмертие
Опубликовано в журнале Знамя, номер 9, 2018
Борис Клетинич.
Мое частное бессмертие. — Волга. —
2017. — № 1-2.
Роман Бориса Клетинича сложно назвать автобиографичным, хотя он,
безусловно, подходит и под это определение. При чтении приходит на ум слово из
музыкального словаря: «полифония». Этим словом принято обозначать склад
многоголосья, которое определяет равноправие отдельных голосов или мелодий. При
наличии главного героя, Виктора Пешкова, почти все лица, населяющие роман, —
такие же равноправные главные герои. При наличии главного времени становления
героя романа — семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века — наравне с ним
существуют и другие периоды: примерно с 1935 до 1941 года, года сталинского «притыра Бессарабии», по меткому выражению автора, затем
военные и послевоенные годы. Помимо центрального места действия романа,
Кишинева, здесь присутствуют другие города: молдавские Оргеев и Резина, Гусятин
(городок под Львовом), Харьков, Ленинград, Москва, Сибирь, Палестина,
филиппинский город Багио. Структурное «лего»-моделирование романа не сразу дает понять, что все
его «насельники», известные и неизвестные личности, так или иначе имеют
отношение к Виктору Пешкову, родственники они или знакомые, друзья и люди из
окружения его родителей, бабушки, знакомые, друзья знакомых и так далее, можно
долго перечислять — «до самого Адама», по определению автора. Постепенно
становится понятно, что все они — в сцепке. И все — исторические, даже если
выдуманы или додуманы, говорим ли мы об истории румынской или советской
Молдавии, истории СССР, истории футбола в Молдавии, истории шахмат в СССР или
личной истории главного героя. Это дает право определить роман как роман-эпопею
и в прямом, и в переносном смысле.
«Мое частное бессмертие» —
обширное повествование о серьезных исторических событиях: откол Бессарабии от
королевской Румынии и присоединение ее к СССР, с вытекающей ломкой привычного
строя, уклада жизни, отъема частной собственности, последующая индустриализация
республики, в которой до 1941 года ничего, кроме винограда, не было, а местные
жители воспринимали станок металлургического завода как космический аппарат.
Эпопея — это еще и сложная продолжительная история главного героя, сначала
кишиневского мальчика из хорошей семьи, футболиста и шахматиста, затем юного
поэта, в семнадцать лет уехавшего по целевой квоте от республики во ВГИК, затем
жизнь студента-немосквича сценарного факультета. Его
отношения с друзьями, знакомыми, родителями, преподавателями, девушками, в
которых ему довелось влюбляться…
Кроме истории Виктора Пешкова,
роман содержит еще и яркую историю еврейской девушки из Оргеева Шантал (автор излагает ее от первого лица), и историю жизни
великого шахматиста Виктора Корчного. Здесь же — история инженера Волгина,
приехавшего поднимать индустрию в новоиспеченной Молдавской ССР, и история
отчима Виктора — журналиста Лазарева, ставшего диссидентом. Основа каждой из
этих историй — промыслительный путь к самому себе
через Бога. Он у каждого свой.
Первая красавица Оргеева, Шантал, становится женой самого богатого человека города —
Иосифа Штайнбарга. Живя беспроблемно и счастливо, она
не верит рассказу коллеги отца Ешки о глумлении над еврейским населением
городка Гусятина под Львовом, оправдывая это тем, что «Ешка врет», и вообще,
она еще не родилась в то время, следовательно, не может быть ответственна за
погром. Но, оказавшись во время Второй мировой войны в концлагере рядом с
известным раввином Идл Завлом,
святым человеком, она начинает понимать, что ответственна чуть ли не за все
мировые катаклизмы. Потому что виновна в собственном грехопадении. И Вторая
мировая война началась, потому что она «мужу изменяла». Пережив личный ад,
молодая женщина перерождается. Так автор поднимает одну из самых сложных
философских проблем человечества — личной ответственности за мировое зло. Шантал спасается Идл Завлом, который предлагает ей стать его женой. Предлагает
самое дорогое, что у него есть, — самого себя, чтобы она уверовала в Бога.
Слава раввина велика, его боятся даже фашисты, поэтому он и его избранница
остаются в живых. Потом они уезжают в Палестину, и Шантал
рожает одного за другим семерых детей, которых, в свою очередь, ожидает
благополучное будущее.
Менее счастливо складывается
судьба бабушки Вити Пешкова — бабы Сони. Она явилась как бы невольной
виновницей рождения Вити в Кишиневе, перейдя с подругой Хволой
приграничную реку по льду — с румынской стороны на советскую. В конце романа
она, наглотавшись снотворных, пытается покончить с собой, причем не только
материально, но и духовно, «уйти в минералы», что гораздо страшнее, по идее
автора. «Я забираю свой ход обратно, — имея в виду переход по замерзшей реке,
говорит она родне. — И вас нет». Как нет? — спрашивает себя герой ошарашенно и, стоя под
деревом у больницы, окончательно решает, что он есть! При всей его любви к бабе
Соне и жалости к ней за ее неудавшуюся судьбу и несчастья, он прежде всего на
стороне Всевышнего и Его замысла. А замысел Его относительно бабы Сони таков:
своим поступком — переходом Днестра — она дала жизнь Виктору через его отца.
Сам Виктор Пешков осознал себя,
вылупившись из «самотьмы» при встрече с поэтом
Константином Трониным, в котором без труда узнается
юноша-поэт Евгений Хорват. Пережив потрясения от чтения его стихов, Виктор сам
начинает писать. Сначала фельетоны, статьи для школьной стенгазеты, потом и
стихи, опубликованные с подачи того же Тронина в
республиканской газете «Молодежь Молдавии». «Сам состав воды в мировом океане
поменялся» с той встречи, определившей навсегда судьбу главного героя (и,
добавим, автора). С тех стихов начался и его путь во ВГИК, на сценарный
факультет. Но главное: Пешков ищет Бога внутри себя и во всем, что его
окружает, во всех событиях жизни, рано осознав, что случайностей на свете нет.
Это проявляется и в его отношении к товарищам (эпизод защиты любви кишиневского
приятеля Хаса, несмотря на настоятельные просьбы его
матери повлиять на сына с целью отвадить его от подруги), трогательная школьная
любовь к девочке Марьяне и добыча хурмы для передачи ей в инфекционную
больницу, а потом студенческая любовь к будущей актрисе Варе Н., на которой
герой хотел жениться и до свадьбы «ни-ни», по заповедям Божиим. Варя потрясла
его своим отношением к животным и строгим вегетарианством не меньше, чем Хорват
— строчками своих стихов. Когда она назвала цифру 198 — а именно столько живых
существ спасает за год один вегетарианец, Виктор понимает, что ему впервые
«попался человек, чье я одна было больше моего я один».
Ни слепая Даша, ни Веснушка, ни Лазарев, ни Костя Тронин,
ни Сергей Гуденко… не шли в сравнение с этими ее 198
не-убитыми, не-растерзанными, не-освежеванными животными».
Главная идея романа Клетинича, этого «шеста, торчащего из стога сена, кола, на
который он насажен», по меткому выражению автора — сам Борис Клетинич. Бог поручил ему его самого, поделившись творческой
искрой. Если это так, то каждый, по мнению автора, должен сам, лично, без
чьей-либо поддержки осуществить главный Божий замысел: стать бессмертным. А
поскольку Богом порученное «я» состоит из многих биографических пластов и из
многих лиц, которых автор не просто помнит и любит, но и во всякое мгновенье
поддерживает в своем сознании — в «режиме настоящего», то Божий замысел удался:
помог обессмертить всех, вошедших в круг авторского взаимодействия с жизнью,
включая его предков и их окружение.
Проза Клетинича
поэтически метафорична, что закономерно: автор прежде всего — поэт, и
кинематографична — автор еще и сценарист по профессии. Невидимая камера то
отъезжает, то наезжает, показывая крупный план, фиксируясь на деталях: «шаг ее
гремел как лопасть. Голова непокрыта и красные волосы текут раскаленно
как шлак»; «взбудораженные вороны снялись с тополей — кучно как шерсть на
спицах»; «само лицо ее, большое и недоброе, казалось новым: оно точно разъято
было на квадраты и собрано затем в другом порядке». Виртуозная работа с
образами, отлитыми в авторское слово («гнутым словом забавлялся, встречных с
лету брал в зажим») вместе с идеей победы личности над любыми обстоятельствами
ставит роман на высокий уровень современной российской литературы.