Линор Горалик. Частные лица. Т. 2
Опубликовано в журнале Знамя, номер 9, 2018
Линор
Горалик.
Частные лица. Том 2. М.: Новое издательство, 2017.
Второй том «Частных лиц» — это двенадцать
автобиографических интервью. Сюда включены разговоры автора-интервьюера со
Львом Рубинштейном, Полиной Барсковой, Станиславом
Львовским, Евгенией Лавут, Иваном Ахметьевым,
Евгением Бунимовичем, Гали-Даной
Зингер, Демьяном Кудрявцевым, Николаем Звягинцевым, Сергеем Кругловым, Дмитрием
Веденяпиным и Дмитрием Воденниковым.
Первый том вышел в 2013 году в
«Новом издательстве». По решительности и запалу Горалик
можно утверждать, что будет и третий, и четвертый. Каждый из поэтов сам
рассказывает свою историю, оставляя узор в цветистом ковре времени из множества
нитей. Книга — об исчезающей красоте, о чувствах и мечтах, преодолении и
потерях. Интервьюер выступает здесь в роли проводника, она задает тон беседы,
но не более того.
В предисловии Горалик поясняет читателям: «Причина, заставляющая меня
браться за эту работу, остается неизменной: читателю никогда не приходится
рассчитывать на то, что поэт напишет автобиографию; в большинстве случаев поэты
никогда этого и не делают. Поэту же, по большому счету, никогда не приходится
рассчитывать на то, что ему будет предоставлено право рассказать читателю о
собственной жизни так, как сам поэт пожелал бы: именно то, что хочется, именно
в той форме, в которой хочется».
Горалик
не пытается вмешиваться в воспоминания и рассуждения своих респондентов, не
перебивает и не подвергает сомнению чужие слова и жизни. Она — наблюдатель,
архивариус, которому выпала честь записать чужое откровение.
«Женщины обязательно шили себе
два платья в год — зимнее и летнее. На праздники мы получали из Херсона посылки
— с сезонными овощами и фруктами и обязательно коржами для Кутузова, фирменного
торта бабы Лены», — вспоминает о своем детстве Евгения Лавут.
Горалик
появляется в начале каждого интервью с традиционным вопросом: «Расскажите про
свою семью до вас». Это удачное начало беседы, поскольку, слушая воспоминания
поэтов, вникая в их рассказы, невольно начинаешь думать о своих предках,
сопоставлять исторические события и понимать, как много объединяет людей: быт,
литература, кино, космическая эпопея XX века…
Лев Рубинштейн, отвечая на
вопрос о своей семье, когда он еще сам в ней не родился, поведал о погромах на
Украине, о том, как к его деду и матери на мельницу явились погромщики, и среди
них были даже соседи: «Во время гражданской войны погромы устраивали все, кроме
двух армий: красных и немцев. На улице жила вдовая попадья, которая, когда
начинались погромы, всех еврейских детей собирала и прятала в своем подвале. К
ней погромщики, естественно, не входили».
Внутреннее ощущение сиротства,
рассказанное Дмитрием Воденниковым, подобно
беззвучному крику в глубине сердца. Он говорит о фильме Спилберга
«Искусственный разум» и программе любви, внедренной в мальчика-робота. Наш мир
рушится к черту, проходят миллионы лет, и когда мальчика-робота находят
разумные существа, первое, кого он вспоминает — маму. В семье самого Дмитрия
произошла большая трагедия, он потерял маму в шесть лет, и тогда, в далеком
декабре, перед праздниками, ничего не понял, рассмеялся, услышав горькие слова
отца, и только посмотрев на заплакавшую сестренку, заплакал сам: «чтобы не
отставать».
Поэты наделены хорошим чувством
юмора, поэтому трагические истории в книге переплетены с забавными и даже
мистическими (о колдуне и его гневе). Перед нами оживает мозаика, каждая
частица которой неразрывно связана с другой:
«Я родился в довольно
благополучной и, наверное, счастливой семье. Думаю, это многое во мне
определило. Вокруг был не очень понятный и не очень добрый мир — тем важнее это
ощущение, что всегда были, есть и будут мама и папа, которые любят тебя больше
всего на свете. Это было абсолютно и абсолютно естественно…» — рассказывает
Евгений Бунимович.
У Горалик
с ее проектом, где поэты сами делятся событиями из своей жизни, уже были предшественники: Леонид
Костюков и его «Нейтральная территория. Позиция 201», «Лица петербургской
поэзии: 1950–1990-е» Юлии Валиевой и другие. Но, пожалуй, только Горалик делает акцент на взрослении человека, уделяет
особое внимание семье, справедливо полагая, что именно семья формирует
личность. Ее первые вопросы, задаваемые поэтам, связаны с их идентичностью и
памятными событиями прошлых лет, которые повлияли на человека в настоящем, и с
глубокими смыслами, зачастую понятными только самому рассказчику.
«В Пушкинском музее висит
картина Андре Дерена «Субботний день». В детстве я ее боялся, а глядя на нее
теперь, вижу нашу комнату на Таганке и бабушку. Не потому что
бабушка так уж похожа на суровых дереновских дев —
разве что некоторой удлиненностью черт, — а потому что так называемый “быт” в
ее присутствии тоже просветлялся. Бабушка умела так войти в комнату, так
улыбнуться, так поставить тарелку на стол, что я чувствовал мерцание чего-то
невероятного, обещание чего-то такого, что значительнее всего на свете…» — говорит
в интервью Дмитрий Веденяпин.
В первом томе «Частных лиц»,
вышедшем в том же издательстве в 2013 году, мы читали историю Федора Сваровского, который, находясь в лагере беженцев в Дании,
узнал, что агенты НКВД в 1945 году расстреляли там беженцев с территории СССР —
украинцев и русских. Наталья Горбаневская поделилась с читателями мыслями о
том, что жизнь без музыки не представляется ей возможной, потому что «есть
музыка, а больше ни черта…», а Елена Фанайлова
эмоционально воспоминала о своей командировке в многострадальный город Беслан.
Второй том наполнен не менее
сильными откровениями, которые читаешь с чувством сопричастности, поскольку
истории свойственно ходить по кругу. Станислав Львовский вспоминает, как его
отец настраивал радиоприемник, чтобы обойти глушилки и послушать «Остров Крым»
Аксенова на ВВС, как впервые, мальчишкой, он читал до полуночи «Крутой
маршрут», завернутый в газету и тайно принесенный знакомой их семьи.
Дмитрий Веденяпин делится своим
пониманием того, насколько бывает низок человек и склонен к предательству,
говорит об анонимках и доносах, которые на его отца писал, как выяснилось,
«хороший друг». Отец ушел из жизни от сердечного приступа в 45 лет.
Евгения Лавут
рассказала, как днями и ночами сражалась со смертью за своего ребенка и
победила в этой нелегкой борьбе.
Зачем читать, осмыслять и даже перечитывать
эту книгу? Затем, например, что судьбы людей ХХ — начала ХХI века представлены
в ней в мельчайших деталях. Обращаясь к прошлому, человек ищет в нем истоки
своего призвания, задает ему вопросы о смысле собственной жизни (не так важно,
что они зачастую не имеют ответов), осознает связь с родом, из которого
произошел. Собеседники Горалик делают это тонко,
точно, глубоко и честно.