Ismail Kadare. Twilight of the Eastern Gods
Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2018
Ismail Kadare. Twilight of the Eastern Gods (tr. David Bellos).
— Edinburgh: Canongate Books, 2014.
Исмаил Кадаре
— албанский прозаик и поэт, лауреат Международной букеровской премии (2005),
премии Принцессы Астурийской (2009), Иерусалимской премии (2015), премии Чино дель Дука (1992) и многих других.
В России известен переводами романов «Суровая зима», «Генерал мертвой армии» и
сборника «Лирика».
В своих произведениях автор
описывает болезненные страницы истории своей страны: албано-турецкие отношения,
конфликты между мусульманами и христианами или жизнь при диктатуре Энвера
Ходжи. «Сумерки восточных богов» — не исключение. В конце 1950-х Исмаил Кадаре учился в Литературном институте имени М. Горького.
Главный герой — альтер эго автора — приезжает в
отпуск в Ялту, куда периодически приезжают студенты Литературного института. В
соседнем номере пишет мемуары Паустовский, а начинающий албанский писатель
предается воспоминаниям о прощании со своей любимой на рижском вокзале. После
отпуска, будучи в институте, автор посвящает страницы жизни в общежитии и
учебе. Герой общается с авторами из разных стран, значительное внимание уделяет
описанию особенностей менталитета:
«Я не раз обращал внимание,
что советские граждане часто сравнивали иностранцев из других социалистических
стран с выходцами из их шестнадцати республик. Если вы были блондином, то
говорили о схожести с литовцами и эстонцами; если имели изогнутый нос, то — с
грузинами; имели печальные глаза — с армянами, и так далее. Кто-то даже думал,
что Турция — провинция Азербайджана…»,
атмосферы и времени:
«Другие новости из Украины и
с Урала, также отъезд Хрущева за границу и возвращение, текли по табло,
движущиеся сообщения у меня вызывали головокружение и
я отвернулся. В Центральном кинотеатре показывали “Ночи Кабирии”, но я видел
картину в Риге. Толпа собралась у входа. Без особой мысли я вернулся к табло
новостей “Известий”. По прибытии в аэропорт Никита Хрущев был встречен
президентом Президиума»,
встречам с популярными
авторами «оттепели»:
«У входной двери здания стоял
высокий мужчина, по-мальчишески тощий с бесцветными волосами и сигаретой,
застрявшей меж губ, как те, что вы обычно курите. Это был Женя Евтушенко. «Вы
видели Беллу?» — спросил он. Я покачал головой, но казалось очевидным, что ему
не наплевать, где была Белла»,
случайным знакомствам с
запрещенной литературой:
«Должно быть, две или три
сотни. На первый взгляд характерная структура русского диалога рассказала мне,
что я держу в руках литературную работу. Начало — возможно, первая половина (с
титульной страницей) — отсутствовало. Нумерация страниц была с 304 по 514. Я
собирался вернуть рукопись, но мои глаза стали автоматически бегать по верхнему
листу начала 31-й главы: “Живаго, Живаго”.»
Встрече с неизвестным русским
романом герой Кадаре не придал никакого значения. Но
после очередной попойки в общежитии все проснулись оттого, что радио
разрывалось. Диктор говорил о вручении Нобелевской премии Борису Пастернаку за
роман «Доктор Живаго»:
« “…гнусные
цели буржуазии, это печально известная антисоветская работа. “Доктор Живаго”
Бориса Пастернака — это выражение…”
Только тогда я понял, что
забыл выключить радио, когда лег спать. Я попытался подняться, чтобы услышать
получше, но моя голова все еще была слишком свинцовой. Диктор сердито говорил о
романе о докторе. Доктор Живаго, доктор Живаго… Где я видел или слышал это
имя раньше? О да! В пустой комнате, конечно: натюрморт с сардиной и
машинописным текстом. Диктор, вероятно, говорил об этой рукописи. Сначала мне
захотелось смеяться: машинопись и пустая бутылка водки! Разве они стоили
эфирного времени на Радио Москвы так рано утром?
“…провокационное, одиозное
действие международной буржуазии. Нобелевская премия этому реакционному
роману.”
Я присвистнул. Это было
серьезно. Роман “Доктор Живаго” удостоился Нобелевской премии.»
Так началась травля
Пастернака. В редакции газет и журналов посыпались письма из разных уголков
страны. Только ленивый не написал или не осудил новоиспеченного лауреата. Среди
писавших были «нефтяники, драматурги, православные священники, балерины
Большого, альпинисты, атомные физики, пчеловоды, каспийские мореплаватели,
немые и многие другие». У студентов в Литературном институте только и
разговоров было, что о Нобелевской премии. Евгений Евтушенко отреагировал на
новость по-своему:
«“Вы это видели?” — спросил
он, направляя глаза в правый карман куртки, из которого выглядывала часть копии
“Литературной газеты” с половиной имени Пастернака.
“Да, я читал,” — сказал я.
“Хи-хи,” — сказал он с
торжественной усмешкой. — “Нобель… наконец!”
Вы сразу бы заметили, что
говорящий тоже был одним из разочарованных. Он собирался сказать что-то ещё, но
именно тогда прошла Ира Емельянова с печальной улыбкой в уголках глаз и губ,
как будто она собиралась расплакаться.»
Вторым по важности событием
периода ученичества в Литературном институте было охлаждение отношений между
Албанией и СССР. В конце 1950-х обострился дипломатический конфликт Советского
Союза с Китаем. Албания поддержала Китай, что привело сначала к охлаждению
отношений с СССР, а затем к разрыву и противостоянию. Из газет и журналов
исчезли все упоминания о Родине героя (и автора), а студенты начали относиться
к нему как изгою:
«Первые несколько предложений
его речи, прежде чем он дошел до предмета, сказали мне, что слухи об охлаждении
отношений между Албанией и Советским Союзом верны.»
Самым любопытным было
отношение к герою грека. Несмотря на непростые греко-албанские отношения из-за
нападок со стороны албанских мусульман во время Второй Мировой (расстрелы в Парамитьи упоминаются в романе), именно Антей (литературный
псевдоним персонажа) поддержал будущего автора «Генерала мертвой армии».
С хрущевской оттепелью
приоткрылся «железный занавес». За рубеж посылали многочисленные делегации. В
прессе это называлось «наводить мосты дружбы». В середине 1950-х Кремль
братским государством провозгласил Индию. На всех прилавках советских магазинов
появился индийский чай. Но с поездками пришли и болезни, лекарства от которых
были еще не так распространены в СССР. Как раз из Индии была привезена оспа, ставшая
причиной вспышки в Москве. На иностранцах в России это отразилось прежде всего.
Студентам из других стран в посольствах рекомендовали воздержаться от близких
контактов с советскими гражданами. Правда, это не помешало герою общаться со
своей возлюбленной Лидой Снегиной, как, наверное, и
многим другим, но это уже другая история.
Вместе с оттепелью в СССР
пришли некоторые послабления, но появились и новые проблемы: политические,
социальные, межэтнические, которые приходилось решать. Как это было сделано —
не нам судить. Мы можем лишь взвесить все pro
и contra и найти для себя некую золотую
середину.