Рассказ
Опубликовано в журнале Знамя, номер 5, 2018
Об авторе | Роман Сенчин — постоянный автор нашего журнала, печатающийся в нем с 1997 года, кавалер ордена «Знамени». Предыдущая публикация — рассказ «Сугроб» (№ 8 за 2016 год).
Террористы захватили торговый центр в неподходящее для себя время. Через несколько минут после открытия. А может, и в подходящее — их было мало, и справиться с сотнями людей, толкущихся здесь днем, они бы вряд ли смогли, а с десятками вполне.
На третьем этаже находились кафе, предприятия быстрого питания, и в одной из подсобок, предварительно обыскав, отобрав телефоны, планшеты, заперли человек пятнадцать. Продавцов, поваров и посетителей.
Довольно долго заложники, сбившись в кучу у дальней от двери стены, сидели молча, слушали, как бьются, осыпаются стекла окон и витрин…
— Сука, сам сбежал по пожарке, а меня здесь, — скулила далеко не юная, но моложавая, подтянутая особа в сером спортивном костюме и поблескивающих стразами кроссовках. — Я ему устрою, скоту, покатится у меня…
— Может, розыгрыш? — спрашивал один из поваров, до сих пор не снявший нелепую голубоватую шапочку с резинкой, напоминавшую бахилу. — А?.. А?
Мужчина с пустой сумкой от ноутбука вскрикнул:
— Какой розыгрыш к черту!
— Тише!
— Какой розыгрыш? Этот когда шмальнул, с потолка куски полетели… У него боевые там. Бо-е-вы-е!
— Господи-и, — сдавленно, боясь зарыдать в голос, стала плакать пожилая тетенька, полная, безвольно, как мешок, привалившаяся к стене.
Ее успокаивал тоже пожилой и полный, но более подвижный, живой, что ли, муж.
— А у меня холодец варится, — жаловалась другая тетенька, суховатая, с костистым лицом. — Гости вечером… у мамы юбилей. Восемьдесят пять. Сюда вот за соусом забежала… В «Каэфси» соус сырный, мама его очень любит… И вот…
— Тихо!
Ропот и скулеж мгновенно стихли. Стал слышен голос, выкрикивающий непонятные слова, обращенные явно к тем, кто был там, снаружи торгового центра.
Люди в подсобке старались разобрать их — всем казалось, что если разберут, поймут, то это поможет освобождению.
— Ну вот чего он хочет! — не выдержав, сказал с досадой человек в дорогом, поблескивающем костюме. — По-русски не может? Кто у нас тут понимает его тарабарщину?
Нашел взглядом узкоглазого повара.
— Не, не, не мой язык! — тот замотал головой. — Не мой совсем.
— Поймут, кому надо, — отозвался крепкого сложения, похожий на офицера мужчина лет пятидесяти. — Теперь везде есть подразделения против терроризма. Сейчас устроят им. Время потянут, подготовятся и ликвидируют.
Эти простенькие слова вроде как успокоили людей, и они стали смелее двигаться, удобнее усаживаться. Но другой мужчина, тоже крепкий, правда, не офицерского вида, а рабочего — такой слесарь типичный — тут же разрушил только-только устанавливающуюся надежду:
— Ну-ну, помним, какой ценой.
Полная тетенька снова тихо заскулила; похожий на офицера возмутился:
— Ты чего панику сеешь? Ты чего хочешь вообще?
Типичный слесарь не ответил.
За дверью тихо. Некоторым стало казаться, что это все — террористы, выстрелы, загон их сюда, звон стекла — пригрезилось. Случилось минутное коллективное помутнение, и они зачем-то забежали в подсобку. Сейчас поднимутся, отряхнутся, выйдут, а там спокойная, обыкновенная жизнь.
Город был небольшой, расположенный далеко от внешних границ. Этот торговый центр — единственный, открыт недавно, и им городские власти очень гордились, сделали символом цивилизации. Может, поэтому именно его террористы решили захватить…
— Есть сотовый? Остался у кого? — спросил похожий на офицера.
Люди молчали. Стало ясно — ни у кого нет, никто не сберег.
Где-то за многими поворотами коридоров зазвучали частые, острые ударчики. Поначалу люди не поняли, что это. Потом стали догадываться — такие звуки издают бегущие на каблуках по плитке.
— А-а, ая-яй! — резкий мужской крик и — щелчок, какой-то игрушечный. Но после него — страшный, раздирающий душу крик. Женский.
Еще два щелчка — и крик прекратился.
Протопали рядом с дверью, на этот раз тяжело. Пробежал кто-то в мягкой обуви.
— Го-осподи!
— Тихо!
— Да что тихо! Так нас всех…
Люди прижимались друг к другу плотнее, инстинктивно стараясь друг за друга спрятаться… Не обратили внимания, как девушка в коричневом переднике с малиновой надписью «Бургер ХИТ» подползла к холодильному шкафу и стала сдергивать металлическую решетчатую панель под дверцами. Обернулись, когда панель с лязгом выскочила из одного паза.
— Ты чего? — вскинулся похожий на офицера. — Услышат… Ты что делаешь, эй?
Девушка, не отвечая, сняла панель и заглянула туда, под холодильник. Сказала тихо, но так, что услышали все:
— Открылся.
— Что?.. Кто открылся? — сыпанули вопросы. — Что там?
— Открылся, — неуместно, возмутительно в такой обстановке радостно повторила девушка. — Портал снова открылся.
— Какой портал еще? Чего ты несешь? — сказал типичный слесарь.
— Этот… временной портал. Там в прошлое возвращаешься.
— О господи, — вздохнула полная тетенька, — как быстро, оказывается, с ума сходят.
И другие закивали сочувствующе.
— Угу, счас Халк прибежит и стену проломит, а Супермен вынесет в безопасность…
— Да я не сошла, — сказала девушка по-прежнему радостно, — у меня так уже было. Правда!
— Может, у кого успокоительное есть? — дрожащим голосом спросила женщина в кроссовках со стразами. — Дайте ей, еще истерики не хватало.
Полная полезла в сумку:
— Да есть… Феназепам пойдет?
— А вы на феназепаме?
— А что?
— Да нет, ничего, пойдет… И мне можно таблеточку?..
— Мне не надо никаких успокоительных, — сказала девушка. — Я правду говорю. Три года назад… три с небольшим… В общем, короче, меня хотел изнасиловать менеджер. Пьяный… У нас был корпоратив… он напился и полез. Я забежала сюда… Панель зачем-то была снята как раз, я туда сунулась. Ну… в общем, и оказалась на три года раньше, в школе еще.
Она замолчала. Пятнадцать пар округлившихся глаз уставились на нее.
— Может, вас током ударило, и показалось…
— Да у нее срыв, разве непонятно?
— Нет-нет, правда, — в голосе девушки появилась обида. — Да вот, — нашла повара в шапочке, — Леш, скажи, как я от Михайлова все время шарахалась. Это менеджер этот… А на корпоратив не пришла. И он с Янкой устроил…
Повар некоторое время таращился тупо и бессмысленно, потом судорожно кивнул и хрипнул:
— Ну да… — Откашлялся. — Да, что-то такое… С Михайловым ты действительно слишком… А тогда не пришла… Точно.
— Потому и не пришла!
— Тихо! Не ори!
— Вот потому и не пришла, — повторила девушка, — что знала.
И снова глаза стали ее буравить, ждать от нее чуда. Спасения.
— Погоди-погоди, — быстро заговорил похожий на офицера, — и все три года… Три, ты говоришь?.. Три года жила и помнила, что этот Михайлов к тебе полезет?
— Ну, почти…
— Как — почти?
— Так, как о сне помнила, а жизнь все время показывала, что я уже в этом жила…
— А зачем тогда сюда устроилась, — спросил повар в шапочке недоуменно, — если знала, что так случится?
— Ну как… Нормальная работа… И я, говорю, знала так… вроде было, а вроде приснилось… Смутно, короче. Михайлова я все время боялась, хотя до последних дней не понимала точно, почему именно. И на корпоратив не стала оставаться — будто что не пускало. И утром только поняла, что правильно не осталась, когда узнала, что он с Янкой сотворил…
— Хм, — усмехнулся похожий на офицера, — какой-то бред… Слушай, ты спецом нам мозги пудришь, чтоб мы другого выхода не искали?.. Ты здесь работаешь — есть отсюда выход какой-нибудь?
Он сам, не дожидаясь ответа, медленно обвел взглядом комнату. Холодильники, металлические столы… Все стены были покрыты кафелем; отверстия вентиляции такие маленькие, что в них не влезет и пятилетний. Одна дверь — через нее их сюда загнали.
— Ясно, — произнес с долгим выдохом, — тупик.
— Да я не вру, — сказала девушка уже без всякой радости и оживления, явно понимая, что ей не верят. — Но так было. И сейчас… — Она глянула под холодильник. — Там свечение синеватое. И оно крутится… вращается так…
Похожий на офицера осторожно, то и дело оглядываясь на дверь, в полуприседе подобрался к холодильнику.
— Угу, мерцает. Датчик какой-то.
— Это он, — шепотом поправила девушка, — портал. Он меня тогда этим вращением и поманил. И я туда… И… ну, и переместилась.
— Ты серьезно? — вопросительно хмыкнул типичный слесарь.
Похожий на офицера выставил руку:
— Погодите!.. И что — влезаешь туда… Как это произошло, перемещение?
— Ну, я говорила же — я залезла и оказалась на уроке в школе… как спала, а потом — раз! — проснулась.
— И все помнила?
— Ну-у…
— Давай без «ну». Если ты нам тут лепишь, то ведь пойдешь как пособница. Учти!
Девушка смотрела на похожего хоть и глуповатыми, но честными глазами.
— И как там, — смягчил он интонацию, — ты жила и видела, что все то же? Все три года жила второй раз?
— Нет, не то что видела, что то же… То есть это было, как это… Как его? Когда чувствуешь, что это уже было раньше с тобой…
— Дежавю! Дежавю! — подсказали несколько человек с таким пылом, словно именно от этого слова зависела их жизнь. Вот продемонстрируют, что знают его, дверь откроется, и их выпустят. Как в квесте.
— Да-да, точно…
— И что, — спросила тетенька с костистым лицом, — получится, если я туда попаду — я и лытки на холодец не ставила? И он сейчас не выкипает стоит?
Девушка дернула плечами:
— Наверно… У меня, кажется, все повторялось, кроме последнего… Я не пошла на корпоратив, и Михайлов меня не тронул. А остальное, что замечала, то же было.
— И плохое повторялось?
— Да.
— Эт значит, — поморщился парень с пустой сумкой для ноутбука, — я только-только с этой мозгодеркой разбежался, а там опять повторится?
— Не надо женщин обзывать, — сказала моложавая со стразами.
— Хм! Вам можно своего парня скотом, а мне — нет?
— Потому что скот он. Скотина!
— Тише!
Мужчина и женщина замолчали, и стал слышен лепет костистой:
— И я маму совсем недавно вытащила — она хоть на человека походить стала… Опять мучиться? Я не смогу… А она ведь лучше, и даже встает сама иногда… Может, встанет, выключит лытки эти неладные… Ох, ведь советовали плиту с таймером купить…
— Вы говорили уже про лытки, — перебил похожий на офицера. — Так… — Он снова заглянул под холодильник.
— Лытки — это что вообще такое? — спросил мужчина в деловом костюме.
— Х-хо! Ты из приезжих, что ли? — удивился типичный слесарь. — Вот это место, — пошлепал себя по голени, — лыткой зовется. Не знал?
— Так! — повторил похожий на офицера громче и внушительней. — Там действительно что-то мерцает. И вроде как вращается. Но перемещение — это бред, это Голливуд какой-то, «Назад в будущее».
— Но ведь Голливуд от чего-то отталкивался, — заметил представительный пожилой человек, и тон у него был тоже представительный, весомый. — И не только Голливуд.
— В плане?
— Что-то есть в природе, что заставляет верить в возможность перемещений во времени. Есть масса примеров. Китайская лощина черного бамбука, Голосов овраг в Москве… Недавно и ученые доказали, что оно возможно…
— Так, погодите, — сказал напоминающий офицера, — лекцию послушаем в следующий раз.
— Типун тебе на язык! — задыхаясь, произнесла полная тетенька.
— В другой обстановке, я хотел сказать… Я вот о чем — вы утверждаете, что это возможно. Вот так взять, залезть в эту щель и исчезнуть. И оказаться в прошлом?
— Теоретически да, — качнул подбородком представительный. — Конечно, машина времени — это, на мой взгляд, все-таки дело очень далекого будущего, а вот природные скачки вполне возможны… Вот смотрите, нас здесь больше десятка. Мы все напуганы. Так?
— Еще б.
— Вот. Этот коллективный испуг, а испуг — состояние кратковременное в отличие от страха, — вполне мог создать такой зазор, некое нарушение времени. И сейчас оно держится на нашем испуге… Мерцает там еще?
Девушка и похожий на офицера резко глянули в отверстие, чуть не столкнувшись головами.
— Мерцает… Вращается.
— Ну вот. Что там может мерцать и вращаться объективно?
— Может, этот… хлор… азот из шланга, — предположил кто-то сзади.
— Тогда бы запах был.
— Ну да, запах…
Некоторое время все молчали, придумывая каждый порознь, но одновременно, еще версию, что может синевато мерцать.
— Единственный способ — проверить, — сказал представительный. — Все, касающееся настоящих открытий, сопровождалось экспериментами на себе.
— Прошу, — похожий на офицера подвинулся, приглашая представительного лезть под холодильник.
— Я не о себе лично говорю.
— Хм! Ловко.
— Да я и не войду. Узко.
— Нормально. Давай! — Похожего на офицера стало пробивать бешенство; так бывает с теми, кто долго заставляет себя выглядеть сильным и рассудительным посреди хаоса и ужаса. — Лезь, говорю!
— Никуда я не… Я не хочу, и уберите руки. — И представительный вдруг захныкал: — У меня жена умерла два месяца назад… Морг, похороны… Я второй раз не вынесу…
— А на хрена тогда нам тут доказывать!
Типичный слесарь остановил рычание похожего на офицера успокаивающим баском:
— Тишь-тишь… Куда там действительно лезть? Вон мотор в десяти сантиметрах. Не надо с ума сходить.
— Но она же говорит, — плачуще сказала полная, кивнув на девушку в переднике, — что получилось. Переместилась…
— И вы хотите сказать, — словно очнувшись, заговорила женщина со стразами, — что три года… на три года назад? Да?.. Эй, девушка, я вас спрашиваю.
Та была, кажется, уже не рада, что рассказала о своем путешествии.
— Ну да… У меня на три… В этот раз, может, не так будет…
Мужчина с сумкой для ноутбука стукнул кулаком по полу:
— Блин, и все по новой? Я только развелся, только человеком себя снова почувствовал. Работать стал… Я роман пишу, — добавил как по секрету, — а тут снова. Мы с ней почти два года бодались, такие ее истерики перетерпел, и что… Черт! — подскочил, — ноутбук ведь… Что они там с ним сделают? Я ведь писал как раз… люблю утром в таких местах… за столиком… кофе… Страницы две на мыло переслать не успел… Я всегда — напишу кусок, и на почту свою…
— Да все будет нормально, — сказал типичный слесарь. — Лежит ваш этот ноутбук с нашими телефонами в мешке. Когда кончится — вернут.
Мужчина с сумкой посмотрел на него с сомнением, зато другие облегченно зашуршали:
— Кончится… Освободят… Вернут…
— Кончится, — выделился голос моложавой со стразами, — и я ему устрою. Так сиганул, аж ветер дунул. А ночью: жизнь за тебя положу, ты для меня все. С-скотина!
— Понимаете, — осторожно вклинился в ее негодование представительный, — в таких случаях нельзя судить слишком строго.
— Да я не слишком. Не слишком! Я просто выставлю его вон из дому — и точка. Еще и в суд подам. Это знаете как называется — оставление в опасности. За это уголовная статья…
Похожий на офицера, отойдя от своего приступа, усмехнулся:
— А вы не думаете, что сейчас ваш муж…
— Какой он муж! Не смешите. Колокольчик сопливый, которого я чуть за мужчину не приняла. Спасибо, эта ситуация глаза открыла.
— А вы не думаете, — настойчиво продолжал похожий на офицера, — что сейчас он лежит убитый? Как та, за дверью…
— Да он так сиганул — хх-а! — ни одна пуля не догонит.
— Не пожалеть бы вам о вашей иронии.
— Это не ирония. Это так и было. И, уверена, сидит теперь, в сети гуглит, как мы тут…
— А мои сейчас как?! — вскрикнула молодая женщина в голубых джинсах, до того как-то одеревенело скорчившаяся под металлическим столом, прижав колени к подбородку. — Места ведь не могут найти…
— У всех не могут.
— До всех мне, знаете… Я на десять минут буквально выскочила. Специально позвонила, заказ сделала и побежала получить эту пиццу несчастную… Дети пиццу захотели с утра… Пицца-завтрак… «Пять сыров»… С какао…
Где-то немного ниже, на втором, наверное, этаже, страшно закричали на непонятном языке, а следом несколько раз ударило басовито, с оттягом.
— Эсвэдэ, — сказал похожий на офицера, — или что-то типа.
— А? Что? — дрожащие вопросы.
— Из винтовки бьют. Может, по переговорщикам или группе захвата.
— Го—осподи-и!
И вслед за этими ударами защелкало, замолотило, затрещало разнообразное оружие. Одиночными выстрелами и очередями. Там, за стенами, изгибами коридоров начался бой.
Люди в подсобке со страхом и надеждой смотрели на дверь, потом одновременно, как по неслышной команде, как будто в каком-нибудь флэшмобе, оглянулись на темную щель внизу холодильного шкафа. Потом уставились на девушку. Та поняла, зачем на нее смотрят, замотала головой:
— Нет, я не полезу. Не хочу снова… Опять то же самое, а я только…
— Ну, кто-то ведь должен. Ты нам показала, значит, ты должна. Отвечай за слова.
Выстрелы смолкли и крики тоже. Тишина. В подсобке стали успокаиваться.
— Да это идиотство, — сказала женщина со стразами. — Как человек может исчезнуть? Ка-ак?
— Как обычно, — ответил представительный, — как исчезают тысячи людей по всему свету. И некоторые потом возвращаются в другое время.
— Рен тэвэ надо поменьше смотреть.
Некоторые усмехнулись, кивнули, а костистая сказала с такой решительностью, что остальные обернулись на нее:
— А я бы оказалась. Чтоб не думать об этом холодце треклятом. Как он сейчас горит. И мама на кровати задыхается… Дура я, дура набитая! Мама, прости, ты в детстве учила, что нельзя, нель-зя на включенной плите ничего оставлять. Даже на пять минут, на минуту. А я…
Людям показалось, что сейчас эта худая пожилая женщина ляжет на живот и, извиваясь, как змея, юркнет в щель. И пропадет. Они заглянут туда, а ее нет.
Но она продолжала сидеть и причитать.
— Так давайте, — перебил похожий на офицера. — Переместитесь, и ничего не будет.
— Аха, ничего… Там мама в таком состоянии… я ее только-только вытащила… И опять три года мучений…
— Сказка про белого бычка.
— Слушайте, — осенило мужчину в деловом костюме, — а может, вы в будущее попадете. Ведь это необязательно, что на три года назад… Может, вообще во вчерашний день.
— А если нет?
Мужчина вздохнул:
— У меня уже встреча полчаса как идти должна. Очень важная… Главная. А я тут… Не пришел. Со мной после этого вообще дел больше иметь не станут.
— Да ладно, — попытался успокоить типичный слесарь, — эт уважительная причина — в заложниках оказался… Кстати, — заметил узкоглазого повара, — а ты, кунак, не хочешь попробовать?
— Чего пробовать?
— Ну, залезть туда. Чик, и на улице окажешься, свободным.
Узкоглазый помотал головой:
— Я лучше тут, с вами.
— Да давай. Попытка — не пытка… Давай, говорю! — в голосе типичного слесаря послышалась угроза.
— Вам, может, таблетку? — перебила женщина со стразами. — Успокойтесь.
— А чё он?.. Сидим, как бараны.
— А что вы предлагаете?
Типичный с силой потер себя ладонями по вискам.
— А-а… Если б знать… Тошно…
С дальнего от холодильника края сидящих послышался смешок. Жутковатый в такой обстановке. Все стали искать взглядами, кто это.
Хихикавшим оказался сосем молодой щупленький парень в хип-хоповской толстовке… Заметил, что на него обратили внимание, и оправдывающимся тоном сказал:
— Все нормально… Просто… Я два раза пытался себя убить. В психане лежал после этого. Связанным на кровати. Долго. И злился, что спасли. Не орал, конечно — если орать, тебя там навсегда оставят… Но злился сильно. Не хотел жить. Так вот, глубинно, весь не хотел… А теперь — хочу очень. И так страшно… Опять, как тогда… Рядом… И так страшно. — Парень снова захихикал и крупно затрясся, словно очень сильно замерз.
— Э, действительно чувствуешь? — Типичный вгляделся в него, что-то понял и медленно, на заду, пополз к холодильнику.
Быстрые шаги по коридору.
Дверь открылась, и в подсобку вошел человек в кожаной куртке с маленьким автоматом в руке.
На мгновение людям показалось, что это освободитель. Боец группы вроде «Альфы». Некоторые заулыбались, начали приподниматься.
Человек сжал автоматик обеими руками и стал поливать их пулями.
Когда рожок опустел, быстро отстегнул его, вставил новый и добил шевелящихся. Выбежал.
На полу осталось лежать примерно пятнадцать безжизненных тел.