Опубликовано в журнале Знамя, номер 5, 2018
Об авторе | Иосиф Иудович Гольдфаин родился в 1945 году в Москве. Окончил мехмат МГУ. Работал в институтах Академии наук СССР — ИПУ и ВНИИСИ. Печатался в журналах «Знамя», «Звезда», «Нева», «Вопросы литературы», «Знание — сила», «Химия и жизнь» и др., а также в изданиях издательского дома «Первое сентября». Живет в Москве. Последняя публикация в нашем журнале: «Серьезная тема требует серьезного отношения. О международной проблеме биологического оружия» (№ 5, 2017).
В последнее время при анализе событий 1941 года многие авторы пытаются понять, почему столь неудачно воевавшая летом 1941-го Красная Армия смогла в конце года одержать победы под Москвой, а также под Ростовом, под Тихвином и в других местах. При этом многие из них придают основное значение изменениям в политико-моральном состоянии войск и факторам, определяющим это состояние, — национальной идее, религиозным мотивам и т.д. Не отрицая значения всех этих факторов, мы хотим указать и на другие, обеспечившие победу под Москвой и не проявлявшие себя ранее в такой значительной степени.
Попробуем задуматься, чем ход битвы под Москвой отличался от тех сражений 1941 года, в которых Красная Армия потерпела поражение. И здесь мы начнем с главного. К началу немецкого наступления на Москву вермахт был сильно ослаблен потерями в предыдущих боях. Особое значение имели большие потери в танках. На 1 октября в танковой группе Гудериана было около 50% штатного состава; в других танковых группах — около 70–80%1 .
Но вермахт терял не только танки. «Потери с 22.6 по 30.9. 1941 года. Ранено — 12 886 офицеров и 396 761 унтер-офицер и рядовой; убито — 4926 офицеров и 111 982 унтер-офицера и рядовых; пропало без вести — 423 офицера и 24 061 унтер-офицер и рядовой»2. Как видим, потери существенные. Тем более, что в них не включены заболевшие, которых тоже было немало. Кроме того, следует учесть, что это потери только сухопутных войск на Восточном фронте, и, следовательно, в них не включены потери ВВС и других структур, не входивших в их состав3 . Обратим внимание на проблему, ставшую заметной для вермахта к началу октября, то есть к началу Московской битвы: «Требуется свыше 40 000 протезов. Для этого необходимо 350 специалистов»4. Несли потери и союзники Германии, особенно румыны.
А теперь важное уточнение: в июне-сентябре 1941 года вермахт успешно наступал. Кое-когда успешно оборонялся. В таких боях несут потери в основном боевые подразделения. Потери среди многих категорий военнослужащих — штабных офицеров, связистов, поваров, ветеринаров, в наземных службах ВВС и т.д. — были невелики. Но относительно велики были потери среди танкистов и других «бойцов переднего края». Эти потери были возмещены только частично. И не всегда пополнение было вполне качественным. Так, 30 августа танковый полк 3-й танковой дивизии вермахта получил пополнение рядового состава из 25-го запасного танкового батальона. «Однако эти люди были неприменимы в настоящий момент, так как на родине они прошли обучение только на танках Р-I и чешском 38t, которых не имелось в дивизии!»5 Уточним, что в 1941 году танки Р-I и 38t были устарелыми, причем Р-I — безнадежно. В Московскую битву вермахт вступил, будучи сильно ослабленным в предыдущих боях.
Не менее существенное значение имел фактор времени. Летом 1941 года вермахт одержал большие победы, но в сроки не уложился. Решающей победы он не одержал. Согласно немецким планам, вермахту было достаточно разгромить советские войска западнее Днепра. Это ему удалось, но далеко не сразу — Киев держался до середины сентября. А заводы в это время работали. В Ленинграде, Сталинграде, Харькове производились доказавшие свою эффективность в летних боях танки Т-34 и КВ. В больших количествах производились пушки, пулеметы, винтовки и т. д. СССР смог не только призывать резервистов, но и найти для них вооружение.
Осенью 1941 года подвижность вермахта была сильно ослаблена из-за распутицы. Это существенно способствовало поражению вермахта под Москвой. И в битве за Ленинград этот фактор тоже сказался. Но и здесь никакой неожиданности не могло быть. Про эту особенность российского климата немцы хорошо знали. Однако и тут они не уложились по времени. И опять-таки потому, что сопротивление Красной Армии летом 1941 года было значительно сильнее, чем они рассчитывали.
Кстати, осенью 1941-го военная активность англичан тоже возросла. И это было вполне предсказуемо. Вооруженным силам Британской империи требовалось время для того, чтобы восстановить свои силы после тяжелых потерь в апреле-мае. Но вермахт, не уложившись по времени с выполнением плана «Барбаросса», был вынужден осенью отбиваться и от усиливавшихся наскоков англичан. Это был далеко не главный фактор, мешавший вермахту одержать победу в битве под Москвой, но одно из многих следствий провала плана «Барбаросса» по времени. Отметим интересную подробность: в сентябре 1941 года под Одессу из Восточного Средиземноморья были переброшены пикирующие бомбардировщики из состава немецкого 10-го авиакорпуса. Его летчики были обучены атаковать корабли противника и накопили большой боевой опыт в борьбе с английским флотом6 . В конце августа на Черном море появились также немецкие торпедоносцы7 . Это была запоздалая реакция на успешные действия советского Черноморского флота летом 1941 года. Она, несомненно, уменьшила потери английского флота и способствовала увеличению потерь стран оси на Средиземном море.
Но что имело значительно большее значение — до начала Московской битвы в сентябре 1941 года вермахт потерпел поражение под Ленинградом. Главный итог оборонительных боев за Ленинград в сентябре 1941-го всем известен: немецкие войска упорно пытались прорваться к Ленинграду и/или полностью окружить его, но не смогли. В приказе Гитлера от 21 августа 1941 года было сказано совершенно недвусмысленно: «Важнейшей целью <…> на севере <…> считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами»8 . Но встречи с финнами не произошло. Труднее дать этим боям оценку. Ведь спасти Ленинград от блокады не удалось. Как сказано в одной книге, «в этих условиях писать или говорить о победе под Ленинградом в сентябре 1941 года было бы неуместно, но это была, бесспорно, победа»9 . Соглашаясь с этим, мы скажем то же самое по-другому: вне зависимости от того, что произошло позже, в сентябре 1941-го под Ленинградом вермахт потерпел поражение. Причем стратегическое.
Так что ни в коем случае нельзя утверждать, что до битвы под Москвой Красная Армия была небоеспособной, а на подступах к Москве боеспособность приобрела. Победа Красной Армии под Москвой в значительной степени заслуга тех известных и неизвестных героев, которые в тяжелейших, а иногда в безнадежных боях лета 1941 года замедлили движение вермахта на Восток и нанесли ему существенные потери.
О многих событиях начала войны мы знаем очень мало. Далеко не все документы сохранились. Лишь небольшая часть генералов, участников этих боев, смогла написать мемуары. А битва под Москвой подробно описана. И по этим подробным описаниям, как мы считаем, можно лучше понять события лета 1941 года, которые описаны значительно менее подробно и о которых у нас имеется лишь смутное представление.
Тем более, что и под Москвой Красная Армия тоже терпела неудачи. Вот характерный для 1941 года пример, который приводит в своих воспоминаниях генерал З.И. Кондратьев, в годы войны начальник управления Автотранспортной и дорожной службы Красной Армии. «В конце первой половины октября Верховному Главнокомандованию потребовалось срочно снять две дивизии из района Ржева и перебросить их под Можайск. Моссовет выделил для этой цели свыше тысячи городских автобусов. Автомобильное управление Красной Армии из них сформировало колонны. В каждой — по 20 машин. Шоферами были преимущественно женщины. Командирами колонн поставили слушателей Военно-транспортной академии. Ответственным за перевозки Генеральный штаб назначил заместителя начальника управления Автотранспортной и дорожной службы в звании комбрига. Путь колонны проходил через Калинин. И как раз в это время враг прорвал фронт и приближался к этому городу. «Воздушные разведчики немцев засекли машины. Тысяча с лишним автобусов — лакомая добыча. Противник бросил на беззащитные автомобили авиацию, а по дороге пустил мотоциклистов-автоматчиков. Урон, нанесенный врагом, был огромный»10.
Анализ этой трагедии должен помочь понять многое в логике событий 1941 года. Главное — это еще один пример успешных действий немецких подвижных отрядов в советском тылу. В начале войны это было типичным явлением. Сначала противник прорывал фронт или проходил значительными силами через незанятые участки фронта, а потом в советский тыл устремлялись небольшие подвижные отряды. Обратим внимание: с громадной колонной расправились мотоциклисты. Которые могли успешно действовать только против не успевшего (или не сумевшего) подготовиться к обороне противника. Даже небольшой отряд занявших оборонительную позицию бойцов легко мог расстрелять приближающихся мотоциклистов, но в 1941 году это происходило нечасто. Тем более, что, как правило, в отряды мотоциклистов включались легкие танки и бронеавтомобили. И в данном случае более тысячи безоружных шоферов, в большинстве женщин, не могли противостоять даже небольшой группе мотоциклистов. Последствия были тяжелейшие. Здесь речь идет не только о людских потерях. Самое главное — две дивизии не были перевезены и не смогли вовремя вступить в бой с наступающим противником. А возможно, и вовремя отступить и избежать гибели в Вяземском котле.
Но не всегда такая импровизация была неудачной. Вновь обратимся к воспоминаниям генерала З.И. Кондратьева. В июле 1941 года Государственный Комитет Обороны обязал Моссовет выделить до трех тысяч грузовых автомашин и автобусов. Они должны были доставлять войскам боеприпасы на расстояние 300–350 километров. Моссовет выделил и машины, и шоферов. Женщин! «Славные женщины-москвички трудились на совесть. Они доставляли к боевым позициям до двадцати эшелонов груза в сутки. Водители героически переносили бомбежки, быстро исправляли повреждения машин и ни разу не сорвали график.»11 От себя добавим, что раз были бомбежки, то, скорее всего, были и потери. Хочется думать, что в данном случае — небольшие.
Следует подчеркнуть, что эти эпизоды не были исключением. В 1941 году много тысяч женщин с риском для жизни выполняли в прифронтовой полосе по существу боевые задачи. Это и шоферы, как в данном случае, и работницы связи, работницы железнодорожного транспорта, медики и просто сотрудницы разных учреждений, которые выполняли свои обязанности, рискуя в любой момент стать жертвой вражеских бомбардировщиков. Не будет преувеличением сказать, что эти женщины спасли Москву.
Поразительный пример приводит маршал войск связи И.Т. Пересыпкин: «Накануне контрнаступления (в начале декабря. — И.Г.) мне позвонил И.В. Сталин и приказал выехать в штаб 1-й Ударной армии для оказания ей помощи в организации связи. Штаб этой армии в то время находился в Загорске. Мы знали, что там не ладилось со связью и отсутствовали аппараты Бодо. Поэтому я приказал взять на Центральном телеграфе один комплект Бодо с источниками питания, погрузить их на автомашину и подготовить к отъезду. Телеграфный аппарат Бодо быстро сняли с действующей связи на Центральном телеграфе. Для обслуживания аппарата с нами поехали девушки из дежурной смены телеграфа. И до этого мы поступали так не раз (курсив мой. — И.Г.), ибо резервов аппаратуры и телеграфистов в то время в Красной Армии было недостаточно. В ту ночь был лютый мороз. Особенно холодно было телеграфисткам, ехавшим в открытом кузове грузовой автомашины. Легко одетые, в туфельках, они перенесли в ту ночь большие испытания, однако с честью выдержали их. По приезде в штаб армии они переоделись в теплое солдатское обмундирование. Они так и остались служить в полку связи армии до конца войны»12. В мирное время даже осознать такое трудно. Девушки пошли на работу в центре Москвы, а на следующее утро оказались в составе действующей армии, неясно только, в качестве военнослужащих или вольнонаемных. Но мы особо подчеркнули, что это был не единственный случай. К сожалению, маршал И.Т. Пересыпкин не уточнил: а в других случаях гражданские специалисты тоже неожиданно для себя оказывались в составе действующей армии? Но в любом случае, в ходе Московской битвы при возникновении проблем со связью на фронт неоднократно выезжали гражданские специалисты с необходимой аппаратурой и решали проблему. И так было не только со связью.
А еще эти примеры показывают, что в 1941 году не было четкой грани между фронтом и тылом. Гражданские организации очень часто выполняли задания военных в прифронтовой полосе. И в случае быстрого продвижения противника попадали под удар и несли потери. Значение этого фактора увеличивалось при приближении противника к большим городам, когда и военное командование, и гражданские власти старались использовать ресурсы этих городов для их обороны. И когда это были значительные промышленные центры — Одесса, Киев, а в особенности Ленинград и Москва — эти ресурсы были весьма значительны. При этом проявлял себя и географический фактор. Ресурсы того или иного города использовались вблизи этого города. Благодаря этому экономилось время и не загружался транспорт.
Подчеркнем, что слово «ресурс» мы понимаем в самом широком смысле этого слова. В частности, мы имеем в виду и военные организации, которые не были предназначены ни для боевых действий, ни вообще для каких-либо действий в прифронтовой полосе. Например, военные училища. Так, когда Гудериан взял Орел, его было необходимо остановить. В это время спешно формировался гвардейский стрелковый корпус, который быстро занимал оборонительные позиции у Мценска. В его состав было включено Тульское артиллерийско-техническое училище. Оно имело 152-мм гаубицы, 76- и 45-мм пушки. Однако транспорта не было. Но удалось использовать городские автобусы13 . Пробыв на фронте менее двух недель, 18 октября училище получило приказ об эвакуации. Но к тому времени враг под Мценском был остановлен. А в конце ноября 1941 года, когда Гудериан опасно приблизился к Рязани, туда было послано Владимирское пехотное училище. Оно пробыло там недолго и в боевых действиях участвовало незначительно. Отмечено только столкновение между передовым отрядом училища и передовым отрядом Гудериана14 . Но присутствие училища в Рязани повышало устойчивость обороны на этом участке фронта.
Наиболее значительным вкладом военных училищ в оборону Москвы является участие московских и подольских училищ в боях на Можайской линии обороны. Недостаток места не позволяет нам рассказать об этих боях. Но мы полагаем, что основные факты всем хорошо известны. А поскольку мы хотим опровергнуть мнение, что до конца октября Красная Армия не воевала, то нам показалось интересным сравнить действия курсантов, сражавшихся под Москвой, с действиями курсантов, участвовавших в боях в начале войны. И мы обнаружили своеобразное отличие. Курсанты Лиепайского училища участвовали в боях за Лиепаю, Борисовского — за Борисов и т.д. А курсанты подольских училищ воевали под Малоярославцем, Московского им. Верховного Совета РСФСР — под Наро-Фоминском, Московского военно-политического — у Можайска. Никто не ждал, пока враг подойдет к Подольску, прежде чем дать курсантам приказ выйти на боевые позиции. А от Подольска до Малоярославца 90 км15. Не так уж и мало. Курсанты этих училищ оказались в нужное время в нужном месте. А это означает, что кто-то вовремя поднял тревогу, кто-то определил, где продвижение врага в тот момент было особенно опасным и где находился удобный для обороны рубеж.
А также решил разные организационные проблемы — с транспортом, с маршрутом передвижения и т.д. И среди этих «кого-то» были Генштаб, ЦК ВКП(б) и штаб МВО (Московского военного округа). Отметим, что курсантов подольских училищ везли на позиции по железной дороге. Ведь использование железнодорожного транспорта требует значительной организационной работы, а она, в свою очередь, — времени. Тем не менее участник этих событий пишет вполне определенно: «Вечером мы сосредоточились на затемненной платформе станции Подольск <…> Почти все курсанты пехотного (свыше 2500 чел.) и артиллерийского (около 1000 чел.) отправлялись в район Малоярославца. Еще раньше на 24 машинах был отправлен передовой отряд, включая сводный дивизион артиллерийского училища»16. Все это происходило вечером 5 октября. А еще в первой половине этого дня подольские курсанты занимались тем, чем они должны были заниматься — боевой учебой. Здесь надо сделать существенное уточнение. Первоклассное шоссе Москва — Брест — Варшава проходит через Малоярославец, Юхнов. Именно поэтому при появлении противника у Юхнова тревогу подняли в Малоярославце. И заслон против продвигающегося со стороны Юхнова противника тоже стали создавать у Малоярославца. И по этому шоссе послали на автомобилях курсантов с пушками. Но автомобилей было мало. А от Подольска до Малоярославца по железной дороге тоже можно добраться. Похоже, что ВОСО (служба военных сообщений) округа хорошо потрудилось. И не только ВОСО.
Свободных вагонов у железнодорожников не было. Вагоны, которые были поданы подольским училищам, должны были быть по плану поданы кому-то еще. И этот кто-то фактически вагонов в срок не получил. Распорядиться о такой отмене ранее отданных приказов мог только начальник очень высокого ранга. Поэтому Генштаб отправил в Подольск решать эти вопросы своего представителя в чине комбрига. Столкнувшись с трудностями, он мог обратиться за помощью уже к своему начальству в еще более высоких чинах17 . Точно так же автомобили для передового отряда курсантов нашли в самом Подольске с помощью горкома партии. Но оказывается, что перед этим в МВО звонил из Подольска представитель ЦК ВКП(б), обещая через горком помочь с транспортом. Однако значительная часть курсантов была в лагерях под Серпуховом. Но и они каким-то образом уже в 17 часов погрузились в вагоны на станции Серпухов18 . Непонятно, является ли это свидетельством отличной работы ВОСО или возможностей представителя ЦК ВКП(б), который где угодно мог найти вагоны, автомобили, шоферов для автомобилей и бензин для них.
Передовой отряд выступил через два-три часа после получения приказа. А прибыв в Малоярославец, не остановился там, а получил приказ двигаться дальше по шоссе до соприкосновения с противником. И таким образом выяснить, где фактически находится противник. Отряд (напомним, с пушками) дошел до реки Угра, где присоединился к батальону десантников, который вел бой, стараясь задержать колонну противника. Так, благодаря тому, что в самом Подольске удалось быстро найти машины для передового отряда, десантники на несколько часов раньше получили подкрепление и, что особенно важно, пушки, столь нужные для борьбы с танками.
Но организационная работа МВО продолжалась. На боевые позиции отправлялись и другие части. Командование МВО обратилось к Московскому горкому партии с просьбой мобилизовать 200 машин и стало изыскивать машины из собственных ресурсов — были взяты 50 машин у Военторга, использован автотранспорт корпуса ПВО19 . Здесь проявилась еще одна функция МВО. Его командование могло обращаться в высшие инстанции руководства страной, как в военные, так и в партийные. Но прежде, чем обращаться в высшие инстанции, округ должен был попытаться решить вопрос самостоятельно — или самостоятельно же обратиться в структуры уровня обкома партии. В структуры высшего уровня полагалось обращаться, только если этот вопрос без них решить было нельзя. Но обращение непосредственно к Начальнику Генерального штаба по действительно важному и срочному вопросу — продвижению танков противника по Варшавскому шоссе — вызвало быструю реакцию на самом верху, и вопрос о 24 автомобилях (совсем немного в обычной обстановке) был сверхбыстро решен с помощью представителя ЦК ВКП(б). А взять машины у Военторга командование округа могло и своей властью — так же, как и в подчиненном округу корпусе ПВО, но это был более сложный вопрос, поскольку это могло понизить боеспособность ПВО Москвы. Тем не менее уже в 17 часов 5 октября командующий 1-м корпусом ПВО получил распоряжение дать 30 машин для доставки патронов20 .
Обратим внимание, что сначала курсантов отправили на боевые позиции, а потом на позиции были доставлены патроны. Впрочем, какой-то минимальный запас патронов у курсантов был — они нужны были для учебных целей. Но этого было недостаточно для боевых условий. Ждать, пока патроны доставят в Подольск, означало потерю времени. А пока войска выдвигались на позиции, вопрос с патронами был решен. Так в 1941 году бывало часто. Это давало выигрыш времени — но и риск. В случае разного рода неожиданностей, вполне возможных в условиях военного времени, войска могли оказаться на боевых позициях без патронов. Такое тоже бывало. И чтобы уменьшить риск, штабы должны были тщательно отработать все детали.
Как мы видим, попытка выяснить очень частный вопрос — как курсанты из Подольска попали на боевые позиции — заставляет нас обратить внимание на интересные обстоятельства, которые многое могут объяснить в логике событий 1941 года. Один из вопросов, на который мы не нашли ответа, — где взяли шоферов для 24-х машин в Подольске. Не исключено, что это были гражданские лица и, возможно, женщины, которые по распоряжению партийных органов перешли в подчинение военных властей. Во всяком случае, в 1941 году такое происходило неоднократно. Тот же вопрос можно задать и по поводу 200 машин, запрошенных в Москве. Московский горком дал только машины или машины с водителями? Точно ответить на этот вопрос мы не можем. Но нам кажется, что эти машины были с шоферами. Как мы видим, Москва все время участвовала в автоперевозках для армии.
А теперь подумаем, могло ли происходить нечто подобное в конце июня 1941 года в приграничных округах? Вряд ли. Так, мы видим, что для обеспечения срочных перевозок было взято 50 машин у военторга. В приграничных округах были свои военторги. Правда, скорее всего, они пользовались не автомобильным, а гужевым транспортом. Но это были не просто телеги, а телеги с возчиками. И была административная структура, где возчикам давали распоряжения, что и куда везти. Для нужд военторга, конечно. Что было нормально для мирного времени. Но вряд ли эти телеги удалось эффективно использовать для нужд фронта, поскольку некому было этим распорядиться. А в тылу фронтов, оборонявших Москву, были штабные и командные структуры МВО, способные выполнить серьезную административно-организационную работу. Они и приняли решение о том, что делать с военторговскими машинами. Во Львове, Минске и Риге было не до этого. Рассмотрим для примера историю БВО (Белорусского военного округа) в 1941 году. Эта структура была создана 23 июня 1941 года, после того, как на базе ЗОВО (Западного особого военного округа) был создан Западный фронт. Командующим БВО был назначен генерал-лейтенант (высокий для того времени чин). Однако Минск пал 28 июня. Управление округа к этому дню передислоцировалось в Могилев, затем в Смоленск, Гжатск, Можайск. А 20 сентября было расформировано21 . Как мы видим, в начале войны в Минске была создана структура, аналогичная МВО. Но эффективно работать она явно не могла. В приграничных округах времени для этого не было. И, наверное, были существенные проблемы со связью. МВО мог использовать мощные узлы общегосударственной и городской связи, расположенные в Москве. А когда управление БВО в первые дни войны оказалось в Могилеве, то учреждения связи этого областного центра вряд ли могли удовлетворить его потребности. Печально знаменитый Л.З. Мехлис, прибыв на Западный фронт, распорядился отдать под трибунал начальника тамошнего военторга. Это обычно трактуется как пример самодурства. Но факт остается фактом — в распоряжении военторга ЗОВО были большие транспортные и другие ресурсы. Были ли они использованы с пользой для фронта? Вряд ли.
Особое значение приобрело осенью 1941 года наличие и в ПВО Ленинграда, и в ПВО Москвы сотен зенитных орудий, которые были использованы в качестве противотанкового резерва. Недаром в подмосковной Лобне памятником защитникам Москвы стоит 85-мм зенитная пушка. О зенитчиках, вступивших под Москвой в бой с немецкими танками, написано очень много. Однако не следует забывать, что ПВО столицы прикрывало с воздуха не только Москву, но в какой-то степени и защищавшие Москву войска. Так, в начале битвы под Москвой для защиты штаба Западного фронта, под командованием Г.К. Жукова оборонявшего столицу, из состава ПВО Москвы был выделен зенитно-артиллерийский полк22 .
Для сравнения напомним, что 2 октября, в первый же день операции «Тайфун» (наступление группы армий «Центр» на Москву), немецкая авиация нанесла удары по выявленным командным пунктам и узлам связи на всех трех фронтах, противостоявших немецкой группе армий «Центр». Так, 2 октября пикирующие бомбардировщики нанесли удар по командному пункту Западного фронта. Одновременно были подвергнуты ударам и командные пункты почти всех армий фронта. В результате ударов авиации проводная связь фронта с подчиненными штабами была разрушена, а управление войсками в значительной степени дезорганизовано. В частности, после налета на командный пункт 19-й армии связь командующего армией с двумя из ее дивизий была временно выведена из строя23 . Такая дезорганизация управления войсками стала одной из причин катастрофы под Вязьмой. Ничего подобного не было во время двух немецких наступлений непосредственно на Москву.
Защищали оборонявшие столицу войска от воздушного противника не только зенитчики, но и многочисленная авиация ПВО Москвы. Однако этим ее боевая деятельность в Московской битве не ограничилась. Истребители ПВО применялись и для штурмовых ударов по наземным целям, а также для разведки. Отметим, что в составе ПВО Москвы было два полка истребителей Пе-3. Этот двухмоторный самолет, по конструкции близкий к пикирующему бомбардировщику Пе-2, более подходил для действий по наземному противнику, чем обычный истребитель. Именно такие самолеты в самом начале битвы за Москву атаковали продвигавшегося к Малоярославцу противника24 . Также заметную роль в Московской битве сыграла авиация МВО. До начала октября 1941 года МВО был тыловым округом, его основной задачей была подготовка резервов для фронта. В том числе авиационных. И довольно многочисленные самолеты МВО также приняли активное участие в обороне Москвы.
Обратим внимание на существенный фактор, способствовавший успеху защитников Москвы: с начала боев за столицу они занимали заранее подготовленные позиции — Можайскую линию обороны. Ее основа — Можайский, Малоярославецкий и Волоколамский УРы (укрепленные районы) перехватывали основные дороги, ведущие к Москве. И упорная борьба за эти оборонительные позиции дала возможность советскому командованию доставить в Москву необходимые подкрепления. Но летом 1941 года советские войска, когда им удавалось своевременно занять «заранее подготовленные позиции», также неоднократно останавливали противника. Наиболее яркий пример — Киевский УР. Противник подошел к нему примерно 7–9 июля, но преодолеть его не смог, хотя и пытался. И только в середине сентября, когда танковые группы Гудериана и фон Клейста сумели зайти в тыл Юго-Западного фронта, сопротивление защитников Киева было сломлено. А в начале октября немецкие танковые дивизии обошли Ржевско-Вяземскую линию обороны. В меньшем масштабе летом 1941 года такое происходило неоднократно. Встретив упорное сопротивление, противник старался не преодолевать его лобовым уларом, а путем обхода зайти в тыл обороняющимся. И это ему часто удавалось. Но он терял время.
А когда не было возможности обойти занявшие оборонительные позиции части Красной Армии, то преодолеть их сопротивление было очень даже непросто. Яркий пример — 23-й УР. Он был расположен на Севере Кольского полуострова почти у самой границы и защищал от проникновения противника полуострова Средний и Рыбачий. На полуострове Рыбачий были расположены береговые батареи, которые обстреливали немецкие суда, шедшие в Печенгский залив и обратно. Ввиду наличия в Печенге никелевых рудников судоходство в Печенгском заливе было весьма интенсивным. И у немцев были серьезные причины для попытки нейтрализовать советские батареи на Рыбачьем. Однако фланги 23-го УРа упирались в море, обойти его было невозможно, и этот участок советской территории с первого до последнего дня войны оставался в советских руках. Более того, когда фронт ушел дальше на Восток, противник был вынужден организовать оборонительные позиции перед 23-м УРом и занять их войсками, чтобы предупредить удар в свой тыл со стороны Рыбачьего. Точно так же с начала войны успешно обороняли свои позиции и гарнизон Ханко, который был эвакуирован только 2 декабря, и Приморская армия, защищавшая Одессу, которая была практически без потерь эвакуирована к 16 октября. Это всем известно, но мы хотим отметить, что оборонительные рубежи вокруг Одессы стали создавать задолго до начала боев за город.
Можно привести еще много подобных примеров, но изложенных материалов достаточно, чтобы показать: ни в коем случае нельзя утверждать, что до середины октября 1941 года Красная Армия не воевала, а потом вдруг произошел качественный скачок. Наоборот, мы утверждаем, что армия может успешно обороняться только в нормальной для военного времени ситуации. Под нормальной мы понимаем ситуацию, когда войска в обороне занимают заранее подготовленные позиции, когда они своевременно снабжаются всем необходимым, когда в тылу невозможно встретиться с вражескими мотоциклистами, да еще поддержанными бронетехникой, и т.д. Имеется много примеров, когда в таких условиях Красная Армия успешно держала оборону и летом 1941 года — но лишь до тех пор, пока противнику не удавалось зайти в тыл обороняющимся. Успешная оборона невозможна без быстрой и эффективной реакции командования на успехи противника. Когда противник заходит в тыл обороняющимся, командование должно или остановить продвижение врага, или своевременно отдать приказ об отступлении. В 1941 году так было далеко не всегда.
Действительно, наступающий противник сам выбирает место для своего удара и может сосредоточить на выбранном им участке фронта превосходящие силы. В таком случае он, скорее всего, добьется локального успеха. Но если командование обороняющихся сумеет послать на этот участок фронта подкрепление, то успех противника может быть локализован. Во время Московской битвы такая ситуация возникла после захвата противником города Калинин. Захватив этот город, противник стал угрожать крупным промышленным центрам — Рыбинску (220 км по прямой), Ярославлю и Иваново. И что было еще более опасным — из Калинина противник мог ударить во фланг и тыл войск, непосредственно оборонявших Москву. Но наличие в распоряжении командования Красной Армии высокомобильных танковых соединений не дало противнику возможности развить свой успех.
8-я танковая бригада с конца
сентября участвовала в боях в районе Валдая. 13 октября она неожиданно получила
приказ направиться форсированным маршем к Калинину. Бригаде был подчинен
мотоциклетный полк. Бригада выступила с рассветом 14 октября25 и главными силами за сутки прошла
200 километров, а ее передовой отряд преодолел 240 километров и к вечеру того
же дня завязал бой на северной окраине Калинина26.
15 октября главные силы танковой бригады после совершенного накануне 200-километрового марша, осуществив стремительный бросок свыше 40 км, к 14 часам сосредоточились в исходном районе, а в 16 часов 30 минут перешли в наступление с целью разгрома противника в северо-западной части города Калинин. Передовой же отряд бригады завязал бои с вражескими частями еще вечером 14 октября27 .
Обратим внимание на даты. 13 октября противник оказался в непосредственной близости от Калинина. И в этот же день 8-я танковая бригада получила приказ на выдвижение в район этого города. В течение следующего дня ситуация стремительно развивалась — врагу удалось захватить город, но к концу дня к Калинину подошли советские танки. Более того, к концу дня передовой отряд танковой бригады смог вступить в бой, и тем самым для советского командования обстановка прояснилась — стало ясно, как далеко сумел продвинуться противник28 .
Нас особо заинтересовало, как оказалась на калининском участке фронта 21-я танковая бригада, которая в те дни только формировалась во Владимире. 12 октября начальник Бронетанкового управления Красной Армии прислал в бригаду с нарочным приказ, которым предписывалось принять прибывающие эшелоны с танками, не разгружая машин, укомплектовать экипажами, всем необходимым и следовать через Москву на Калинин с задачей: разгрузившись на станции Калинин, не допустить захвата противником города. 13 октября на станцию Владимир прибыли эшелоны из Горького и Харькова с боевыми машинами на платформах. Харьковский эшелон (танки Т-34) был уже полностью укомплектован экипажами. Их, не разгружая, пополнили боеприпасами и имуществом.
14 октября, к рассвету, пять эшелонов бригады прибыли в Москву. На Ленинградском вокзале первый эшелон встретил представитель Генштаба, подтвердивший приказ следовать на Калинин. Обстановку в городе он уточнить не мог. На станции Клин офицер связи из Бронетанкового управления передал топографические карты окрестностей Калинина. Когда первый эшелон со штабом прибыл на станцию Завидово, начальник станции сообщил: «Калинин занят немцами. Впереди высоких площадок, пригодных для выгрузки танков, нет… станция Редкино сейчас эвакуируется. Ехать вам некуда». Командование бригады решило разгружаться тут же, а последним эшелонам — в Решетникове. Далее бригада выполнила несколько тяжелых маршей, что было вызвано быстро меняющейся обстановкой, и утром 17 октября атаковала противника29 .
Обратим внимание — приказ из Москвы во Владимир был доставлен нарочным. Почему не по телеграфу? Возможных причин много. Например, перегруженность узла связи. Но существенно то, что поездка по хорошей дороге из Москвы во Владимир не должна была занять много времени. Тем более не требовалось много времени, чтобы прибыть на вокзал и встретить там эшелон. Близость линии фронта к Москве помогала в начале Московской битвы (до эвакуации) Генштабу управлять войсками. Но самое существенное — на станции Клин 8-я бригада получила топографические карты. Без них воевать было бы очень трудно. В Москве была военно-картографическая фабрика. Там офицер из Бронетанкового управления мог лично взять эти карты, а потом на машине перехватить эшелон в Клину. В то время карты были острейшим дефицитом. И в отправляющуюся на фронт танковую бригаду карты доставил в последний момент не офицер-топограф, а офицер из самой высокой инстанции в танковых войсках. А теперь задумаемся, как были обеспечены нужными картами 16-я и 19-я армии, которые еще до войны большим числом эшелонов были направлены на Украину, а потом неожиданно в первые дни войны переброшены в Белоруссию. А ведь карты — это лишь один из многих предметов снабжения, без которых боеспособность войск существенно снижается. И без которых очень часто приходилось воевать советским воинам летом 1941 года.
И поскольку Москва была гигантским индустриальным городом и центром промышленной агломерации, то многое удавалось получать в гражданских организациях. Причем не только в Москве, но и в Туле, Подольске и других промышленных городах. Но использовать ресурсы этих городов было бы невозможно без четкой работы партийно-государственного аппарата, а также связистов, транспортников и др. Чтобы для отряда курсантов в Подольске нашлись автомобили, потребовалось личное присутствие в городе представителя ЦК. Но он решил все вопросы не лично, а с помощью горкома партии. Следовательно, на своем рабочем месте находились работники горкома, телефонисты местных линий, администраторы транспортных предприятий и т.д. Без их четкой работы отряд курсантов не оказался бы в нужное время в нужном месте. Но в приграничных областях СССР, в первые дни войны попавших под внезапный удар вермахта, весь этот многочисленный аппарат не был готов к работе в условиях военного времени и существенной помощи войскам оказать не мог.
И в заключение — главное. К началу Московской битвы было налажено управление Красной Армией. Защитники Москвы выполнили свою боевую задачу потому, что противник не мог зайти к ним в тыл. А это произошло потому, что высшие командные инстанции, включая Генеральный штаб и Верховного Главнокомандующего, оперативно реагировали на возникавшие угрозы. На угрожаемых направлениях быстро возникали значительные группировки войск, имевшие в своем составе танковые бригады. Этому также способствовала работа штабов не высшего, но высокого уровня — штаба Московского военного округа, штаба Московской зоны ПВО, Бронетанкового управления и других. Но не только. Штаб не может эффективно работать без надежно работающей связи. И связь работала. И военная, и гражданская. Эффективно работал транспорт. Партийно-государственный аппарат обеспечивал помощь фронту со стороны гражданских организаций.
Всего этого не было в самом начале войны. И это усугубило тяжесть поражения Красной Армии и ее потери. В первую очередь это было следствием внезапности немецкого нападения. Но и позже по многим причинам исправить положение удалось далеко не сразу. Однако когда враг подошел к Москве, управление армией и государством в режиме военного времени было налажено. Под Москвой была одержана победа. Она в значительной степени была заслугой и тех, кто в тяжелейших условиях к началу битвы за Москву уполовинил число танков у Гудериана.
1 Гальдер
Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных
войск 1939–1942 гг. Т. 3. М.: Воениздат, 1971. (Запись от 1 октября 1941 г.)
2 Гальдер
Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных
войск 1939–1942 гг. Т. 3. М.: Воениздат, 1971. (Запись от 4 октября 1941 г.)
3 Гальдер
Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных
войск 1939–1942 гг. Т. 3. М.: Воениздат, 1971. (Запись от 5 января 1942 г.)
4 Гальдер
Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника Генерального штаба Сухопутных
войск 1939–1942 гг. Т. 3. М.: Воениздат, 1971. (Запись от 2 октября 1941 г.)
5 Быков К. Киевский
«котел». Крупнейшее поражение Красной Армии. М.: Яуза, ЭКСМО, 2006, с. 236.
6 Крылов Н.И. Не померкнет
никогда. 2-е изд. М.: Военное издательство, 1984, с . 190.
7 Морозов М. Э.
Торпедоносцы люфтваффе 1939–1945. М: ИЦ «Экспринт»,
2005, с. 12.
8 Гудериан Г. Воспоминания
солдата. Смоленск: Русич, 1999, с. 273.
9 Соколов В.А. Пулковский рубеж. СПб.: Полрадис , 2002.
10 Кондратьев З.И. Дороги войны. М.: Воениздат, 1968, с. 54, 55.
11 Там же, с. 16, 17.
12 Пересыпкин И. Т. …А в бою еще важней. М.: Советская Россия, 1970, с.
105.
13 Лелюшенко Д.Д. Москва — Сталинград — Берлин — Прага. Записки
командарма. М.: Наука, 1987.
14 Голиков Ф.И. В Московской битве. М.: Наука, 1967, с. 32,
37–38.
15 Телегин К.Ф. Не отдали Москвы. М.: Советская Россия, 1975, с.
136.
16 Военный вестник, 1985, № 5, с. 39.
17 Телегин К.Ф. Не отдали Москвы. М.: Советская Россия, 1975, с.
124.
18 Там же, с. 136. 124, 125.
19 Там же, с. 135.
20 Там же, с. 126.
21 Российская военная энциклопедия, т. 1, с. 421.
22 Журавлев А. Огневой щит Москвы. М.: Воениздат, 1972, с. 96.
23 Лопуховский Л. 1941. Вяземская
катастрофа. 2-е изд. М.: Яуза, ЭКСМО, 2008, с. 171.
24 Федоров А.Г. Авиация в битве под Москвой. М.: Наука, 1975, с.
106.
25 Ротмистров П.А. Стальная гвардия. М.: Воениздат, 1984, с. 74.
26 Провал гитлеровского наступления на Москву. М.: Наука, 1966,
с. 164.
27 Ротмистров П.А. Время и танки. М.: Воениздат, 1972, с. 98.
28 На правом фланге Московской битвы.
Тверь: Московский рабочий, 1991, с. 78, 79.
29 На правом фланге Московской битвы.
Тверь: Московский рабочий, 1991, с. 91–94.