Андрей Кузечкин. Свинг странного человека
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2018
Андрей Кузечкин. Свинг странного человека. — М.: ЭКСМО,
2017.
«Свинг странного человека» —
уже третий роман Андрея Кузечкина. Автор,
родившийся в 1982 году в г. Бор Горьковской области, окончивший филологический
факультет Нижегородского государственного университета и работающий теперь в
родном городе в библиотеке им. Ф.М. Достоевского (два предыдущих — вышедший 11
лет назад в издательстве «АСТ» «Менделеев-рок» и «Не стану взрослой»,
публиковавшийся в двух первых номерах журнала «Урал» за 2011 год), несколько
раз входил со своими книгами в лонг-листы
премии «Дебют».
Фабула его нового романа
строится по модели романа-путешествия. Две небольшие группы отправляются в
поездку по провинции. Одна — во главе с гуру соблазнения по имени Лас Келлас — проводит лекции об искусстве соблазнения (что-то
вроде старого доброго общества «Знание», только про секс). Другая — во главе с
радикальной художницей Полиной Сейфи — едет следом за
первой группой с намерением убить Ласа за сексизм, мизогинию
и лицемерие, причем оформить убийство как художественный перфоманс.
По дороге и те и другие оказываются в разных городах, сталкиваются с
представителями различных субкультур, да и просто с интересными людьми. Их
заносит то на бизнес-конференцию, где собралось много-много эффективных
менеджеров, то на слет бардов, описанный в тексте с изрядным сарказмом, то на
ЗОВВ-фест — «смесь музыкального фестиваля,
спортивного праздника, сувенирного рынка и карнавала с абстрактно-восточным
уклоном».
Взаимодействуя друг с другом и
встречными людьми, персонажи раскрываются с разных, порой довольно неожиданных,
а то и шокирующих сторон. Этому способствует и то, что повествование ведется
поочередно от лица разных персонажей, тем самым создавая сложную полифонию
голосов. К тому же персонажи время от времени пускаются в воспоминания, что еще
больше запутывает дело. Оказывается, представители обоих групп связаны друг с
другом куда теснее и куда сложнее, чем это кажется на первый взгляд читателю и
даже самим героям. Сюжет развивается, из шкафов вываливаются скелеты,
практически все участники событий оказываются не такими, какими представлялись
изначально, а развязка истории еще раз переворачивает картину и сводит вместе
отдельные сюжетные линии.
Кроме того, текст усложняется
еще и тем, что обе враждующие группы обладают внутренней схожестью. Это
становится особенно заметно в том эпизоде, когда группа Полины по дороге
проводит выставку современного искусства в провинциальном городе. И точно так
же, как группа Ласа, оказывается в роли «заезжих гастролеров», взбаламутивших
тихую и патриархальную атмосферу. Причем, как и в случае с Ласом,
отношение к их деятельности оказывается различным — кто-то из местных жителей
возмущается бездуховностью и подрывом моральных
устоев, кто-то воспринимает их как культуртрегеров, несущих свет прогресса, а
кто-то просто получает на них свою прибыль.
Кроме общего сходства двух
коллективов присутствует и сходство индивидуальное — каждому из их участников
соответствует другой из противоположного лагеря, они образуют пары зеркальных
отражений. Так что порой даже кажется, что это не две группы кружат по
российской провинции, а одна, загадочным образом разделенная на двойников.
Усиливает это ощущение то обстоятельство, что во всех персонажах есть некая
ущербность, несовершенство — или юношеская незрелость, сопровождаемая
комплексом неполноценности, или незалеченная душевная травма из прошлого.
Неудивительно, что герои повторяют те же ситуации, в которых когда-то
оказывались, стремясь решить свои проблемы. Так что у каждого из них появляется
возможность переосмыслить — отношение к жизни, к самому себе и к другим людям,
и таким образом измениться… либо погибнуть.
Если развивать музыкальную
аналогию, заданную в названии книги, то две компании путешественников
напоминают две группы, играющие разную музыку (но, что важно, одинаково
современную). При этом каждый из участников поочередно получает возможность
сыграть сольную партию на фоне остальных, и соревнование между ними происходит
как на уровне коллектива, так и на индивидуальном уровне. Когда они попадают на
ЗОВВ-фест, индивидуальные темы соло сплетаются в
сложнейшую сеть, своего рода гала-концерт, где каждый выкладывается по
максимуму, а в следующей за этим развязке романа получает свой приз, и каждый —
то, что заслужил.
Весь роман написан в очень
быстром, нервном и несколько рваном темпе. С короткими, яркими и сочными
диалогами, несколько непривычными для склонной к длиннотам, описаниям и самокопаниям русской литературы, с быстрыми переключениями
от одного персонажа к другому, с постоянной сменой мизансцен. Тем не менее и при таком темпе в тексте романа в полной мере
раскрываются несколько основных идей, и вот для примера некоторые из них.
В современном обществе
сталкиваются между собой несколько разных, порой полярных и, казалось бы,
несовместимых мировоззрений, и каждому приходится вырабатывать свои
представления о правильном и неправильном. Можно
хранить некоторую «мировоззренческую девственность», находясь в устойчивой,
сложившейся социальной среде, например, маленького городка или поселка, но
стоит только попасть в большой город или столкнуться с представителями иных
субкультур, как тут же оказываешься перед вопросом: что принимать, а что
отрицать?
Эта идея в романе в основном
выражена через Фила —
молодого человека, приехавшего из провинциального городка, обладателя строго
традиционных взглядов на мир, да еще и с незамутненной уверенностью, что
впитанные с молоком матери принципы — единственно верные. Когда же Фил
отправляется в путешествие вместе с командой Ласа в качестве репортера и
фотографа-любителя, перед ним проносится вереница позитивных молодых
менеджеров, пожилых, утомленных алкогольными излишествами бардов, а также
патриотов, вегетарианцев, эзотериков и многих-многих других. Фил оказывается в
роли типичного Простодушного: он искренне поражается тому, насколько
разнообразен мир, что позволяет создать эффект остранения,
экзотичности того, что происходит вокруг. При этом сам Фил то и дело
наталкивается на презрение и обвинения в узости мышления со стороны других, что
его, конечно, обижает, но в то же время заставляет еще пристальнее вглядываться
в непонятные и неприятные ему обычаи и нравы. Своего пика развитие столкновения
с Другими достигает на ЗОВВ-фесте, когда в одном
пространстве оказывается множество представителей самых разных субкультур, но
все они нормально уживаются и могут веселиться вместе. Так
что Фил (и читатель его глазами) восхищается сложной тканью жизни, которую
невозможно расписать по привычным схемам «прогресс — консерватизм», «свобода —
справедливость», «распущенность — строгость».
Еще одна идея, привычная для
любых субкультур, — различие между людьми заурядными и уникальным.
Раскрывается эта идея через Матвея, чаще фигурирующего в тексте под незаурядным
прозвищем У, просто У. Матвей — человек творческий в любых
проявлениях, какие только можно представить, пестующий и лелеющий свою
уникальность, непохожесть на обычных людей — заурядов
(как он их называет), всегда старается совершать такие поступки, каких от него
никто не ждет, и стремится к получению новых, необычных переживаний. Даже в
команду Ласа он входит только потому, что это ему кажется оригинальным, и,
конечно, своим он себя ни в этой команде, ни в какой-либо другой не чувствует.
Матвей в тексте выступает в роли Мудреца, смотрящего на все и вся с чувством
внутреннего превосходства, как бы со стороны и сверху. Забавно, что в этом
отношении он парадоксальным образом оказывается схож с
Простодушным Филом, так что
одна из героинь замечает, что Матвей недолюбливает Фила потому, что видит в нем
себя в молодости. Но и сверхуникум Матвей У в финале получает шанс измениться. Перед ним встанет
вопрос — а может, самое оригинальное и неожиданное, что он может сделать — это
снова стать заурядом, таким же, как все?
И напоследок самая, пожалуй,
важная тема, вокруг которой строятся события романа, — вопрос о свободе. В
самых разных ее проявлениях — свободе художественного творчества, свободе
слова, свободе выбора, в конце концов, свободе поведения, особенно в сфере
сексуальности. Не зря же действие романа движется как череда лекций на тему
соблазнения, да и слово «свинг», стоящее в названии книги, тоже ведь отсылает
не только к музыкальному стилю, но и к одной из практик сексуальной жизни. Тема
свободной сексуальности, возможности человека выбирать моногамность
или полигамность, определять свою половую
идентификацию становится точкой, в которой сходится спор о нормах
нравственности вообще (подобно тому, как это происходило в конце 1980-х годов).
Гений соблазнения Лас формулирует эту проблему так:
«Между моралистами и людьми
раскрепощенными идет война. Сейчас на линии фронта секс-меньшинства,
они принимают удар на себя. А вот когда с ними покончат, возьмутся за тебя.
Установят закон, что секс может быть только между мужчиной и женщиной. А потом
допишут: только в браке. В миссионерской позиции. Под одеялом. Раз в неделю».
Впрочем, вопрос о свободе и
нравственности довольно быстро переводится в практическую плоскость на все том
же ЗОВВ-фестивале, где царит полная сексуальная раскрепощенность,
вернее, отсутствует даже сама тема достойного/недостойного сексуального
поведения, участники фестиваля просто пребывают в атмосфере полной свободы и
счастья. ЗОВВ-фестиваль в романе предстает таким райским местом, в котором
снимаются все противоречия, утихают споры, исчезают конфликты и вообще скорби
мира сего, остается только легкость, принятие Другого
в простоте и спокойствии. Впрочем, фестиваль заканчивается, и все, что на время
отступило от героев, возвращается к ним.
Тут стоит заметить, что при
всем количестве проблем, затронутых в тексте, обсуждения и столкновения
строятся без длинных размышлений, внутренних монологов и внешних диалогов,
столь привычных для «романа идей». Здесь нет затяжных боев, вместо них короткие
стычки-столкновения, несколько остроумных реплик — и вот уже действие катится
дальше. Вообще одна из самых сильных сторон романа — быстрота, напряженность,
подвижность… Все то, что можно суммировать в одном
слове — «драйв». «Свинг странного человека» Андрея Кузечкина
— очень драйвовый текст, тем он и замечателен.