Ольга Брейнингер. В Советском Союзе не было аддерола
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2018
Ольга Брейнингер. В Советском Союзе не было аддерола. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2017.
Дебютный роман Ольги Брейнингер «В Советском Союзе не было аддерола»,
опубликованный вначале в журнале «Дружба народов» № 4 за 2016 год и теперь
изданный отдельной книгой, вошел в длинные списки двух литературных премий:
«Русский Букер» и «Большая книга». По идее, это —
свидетельство признания важной роли романа в формировании современной русской
литературы. Что же существенного книга Брейнингер
добавляет к отечественной словесности?
Героиня романа — молодая, умная
девушка с «резким, упрямым, не поддающимся… воспитанию» характером. Родилась
она в Казахстане в немецкой семье, но, живя в многонациональном обществе, не
считала нужным делить людей на русских, казахов и немцев, — все были единым
советским народом. После развала СССР семья эмигрировала в Германию, что и
стало первым шагом на пути духовной трансформации героини.
«Никакой горечи расставания и
тоски. Просто вдруг понимаешь, что только что поставил крест на своей жизни. Если грубо променял свою неприметную, тихую историю на такую же
неприметную и тихую, но при этом не твою собственную, а выпрошенную взаймы.»
Вскоре родители вернулись обратно, а героиня решила продолжить цепь бесконечных
эмиграций: училась в Оксфорде, работала в Чикаго, любовь вынудила ее изъездить
пол-Европы и чуть не остаться в Чечне. Но ни в науке, ни в любви она
счастья не нашла. Не желая больше рисковать своим душевным покоем, она
сознательно отказалась от новых личных отношений, а редкие встречи с близкими превратила в пустую формальность, лишив их
душевности. Из-за такого эмоционально аскетичного образа жизни она превратилась
в обозленную депрессивную анорексичку, наркоманку —
«относительно здоровую физически, но патологически переломанную личность, не
подлежащую восстановлению». Но именно поэтому она и стала «идеальным
пластилином» для главного эксперимента века глобализации — создания
сверхчеловека.
Ключевые произведения для
понимания романа — трактат Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» и роман Ф.М.
Достоевского «Записки из подполья». Героиня — «желчный», «униженный и
оскорбленный» сверхчеловек. Такое сочетание встречается в романе Александра
Мелихова «И нет им воздаяния…», главный герой которого говорит о себе:
«Представь, что микеланджеловского Давида отлили из
стеарина. Потом вырвали ему глаз, потом разогрели, чтобы он начал обтекать,
согнулся в позу “чего изволите?”… Вот это и буду я». Схожи и причины духовной
дисгармонии героев: оба лишены родины в глобальном смысле этого слова и оба
винят в этом политику государства. Но если героиня Брейнингер
почувствовала себя лишней лишь с распадом СССР, то Леве Каценеленбогену
не нашлось места ни в Советском Союзе, ни в России. С первого взгляда кажется, что оба романа довольно крепко связаны с
российской действительностью, авторы обоих произведений выступают с критикой
нашего правительства, но Мелихов — особенно. В своем романе он не только
анализирует особо важные для нашего времени моменты истории, но и пытается
понять сегодняшнюю действительность страны с помощью ее недавнего прошлого. Что
касается Брейнингер, то, несмотря на упоминание СССР
в названии, образ Советского Союза политически никак не окрашен. Для героини
Советский союз — родина, которой больше нет. В ее романе не найти четкого
сопоставления ни России «до» и «после», ни советской России и капиталистических
стран — лишь слабо уловимые штрихи: дети перестали ходить в библиотеки, в
клубах начали играть R’n’B, а родственники из
Германии присылали забавные безделушки. Как автор ни пытается убедить нас в
политической направленности романа, получается, что события, описанные Брейнингер, могли произойти в любой стране. На самом деле,
за оппозицией «СССР — РФ» скрываются более общие темы: эмиграция и
противостояние глобализации.
У романа «В Советском Союзе…»
немало общих черт с одним из ярких эмигрантских романов последних лет — романом
Александры Петровой «Аппендикс». Обе героини уехали из России после развала
СССР, обе отказываются от родины в страхе ее потерять. Однако авторы по-разному
объясняют причины такого поступка. Как уже сказано, героиня Брейнингер
считает своей родиной СССР, другой родины не желает и поэтому винит в своей «демонизации» лишь правительство — не только России, но и
других стран. Героиня же Петровой считает собственную эмиграцию частью
очередного великого переселения народов, однако при этом в романе все равно
есть образ СССР. Душа героини Петровой раздвоена, как и у героини Брейнингер, но это не говорит о внутреннем кризисе: субличности дополняют друг друга и прекрасно сосуществуют.
Бросается в глаза и то, насколько художественный мир Петровой шире, чем у Брейнингер. Петрова не ограничивается описанием главной
героини. Она преподносит целую портретную галерею, превращая роман из
микроскопа в причудливый калейдоскоп. Брейнингер
полностью сосредоточена на своей героине, совсем не
пытаясь ввести в повествование новых персонажей; буквально влюблена в нее,
отчего порой пытается ее оправдать и тогда, когда это невозможно. Например,
героиня на протяжении всей книги говорит о том, что у нее нет родины и что она одинока.
При этом у нее есть родители, которые живут в ее родном городе, но она лишь из
бессмысленного упорства продолжает переезжать из одной страны в другую
(подобную слепую влюбленность автора в героя можно встретить и в «Крепости»
Алешковского). Конечно, писатели влюбляются в своих персонажей, но нужно же
чувствовать грань. Поэтому особенно странно смотрится последняя глава романа. В
ней героиня обращается к главам государств от лица таких людей, как она, «детей
глобализации с острыми зубами», но никаких «мы» в романе нет — одна
оглушительная субъективность, которая, подобно черной дыре, засасывает другие
голоса.
Несмотря на
те произведения, что уже были упомянуты, роман Брейнингер
невозможно объективно оценить без знакомства с американским постмодернизмом,
преимущественно — с творчеством Брета Истона Эллиса и с романом Алана Глинна
«Области тьмы». Влияние этих произведений на роман Брейнингер
так велико, что едва ли хватит сил перечислять все идейные и художественные
пересечения. Ограничимся главными. В первую очередь надо отметить особенности
формата: «Лунный парк» — лжеавтобиография, а «Области
тьмы» — нечто вроде предсмертной записки с элементами исповеди. Брейнингер органично совместила оба этих жанра.
Главная героиня также очень
похожа на персонажей Эллиса, Глинна и Паланика: двойственность личности, одиночество, провалы в
памяти, задавленность средой… Такие персонажи встречаются и в русской
литературе, например, в уже упомянутом «И нет им
воздаяния…». Мелихова и «Крепости» Алешковского. Однако у англоязычных авторов
двойственность шизофренична: часть души героя
захватывает контроль над всей его личностью и полностью меняет его жизнь. Герои
же Алешковского и Мелихова хоть и не поняты обществом, но совершенно здоровы,
что делает их ближе к героям классической литературы. К тому же предпосылки
возникновения таких персонажей в литературе двух стран — разные. В Америке —
бунт против общества потребления; в России — неоправдавшиеся надежды: люди жили
в сверхдержаве, а теперь статус их родины болезненно снизился, и их собственный
статус — соответственно. Героиня Брейнингер гораздо
ближе к заокеанским персонажам, хотя ее героиня — результат лишь одной
социально-политической сшибки, а не всей цивилизации.
Как и в случае с форматом, Брейнингер пытается сконструировать персонажа уже из
существующих книг. Героиня чувствует себя лишней, одиночество мучает ее:
«бесконечная, невыносимая боль, которой невозможно сопротивляться, которая
сводит с ума и снимается только разрушением». Еще героиня говорит о себе: «я
умна, зла и обаятельна». Все эти детали, безусловно, роднят ее с Патриком Бэйтманом, но можно вспомнить и Тайлера
Дердена, и Эдди Спинолу. Во
время учебы в Оксфорде героиня Брейнингер подсела на аддерол. Его действие она описывает так: «Острое чувство
наслаждения собственным умом. Желание предпринять что-нибудь прямо сейчас, да
что там, не только желание — силы, энергия, понимаете, по-настоящему. Это
просто блаженство». Зависимость от «творческого» наркотика, отказ от
полноценного питания и сна и участие в масштабном научном эксперименте сближают
героиню с Эдди Спинолой. Героиня не раз подчеркивает,
что самое лучшее в ней — характер. Но именно он не позволил героине вернуться
вместе с родителями на родину. Она несет в себе эту обиду, эту неутолимую боль
— и во всем винит правительство: «А вы знаете, что это ваша вина…
если вы не знаете, сколько раз маленькой девочке нужно плакать навзрыд в
самолете, чтобы постоянное чувство расставания и потери не стерлось и не стало
привычным ноющим ощущением для молодой женщины, которая это все пишет сейчас, —
это не моя проблема». Губительная обида на родное и
близкое сближает роман Брейнингер с «Лунным парком».
Только герои Эллиса находят в себе силы простить друг друга и смириться, а
героиня Брейнингер — нет.
Несмотря на привязанность к
англоязычному постмодернизму, роман Брейнингер
выделяется на фоне других номинантов на престижные российские премии. Для
примера возьмем романы Людмилы Улицкой «Лестница Якова», Евгения Водолазкина «Авиатор» и Бориса Минаева «Мягкая ткань».
Во-первых, текст Брейнингер лаконичен и ясен, а идеи
и образы названных романов тонут в сотнях страниц не самых нужных деталей.
Во-вторых, роман Брейнингер постмодернистичен.
Конечно, наши авторы пытаются быть современными: ломают фабулу, украшают
повествование реминисценциями, иногда играют со средствами выразительности — но
эти эксперименты слишком робки для того, чтобы смотреться современно (хотя Брейнингер тоже нельзя назвать экспериментатором).
В-третьих, художественный мир «В Советском Союзе…» относится к 2010-м годам,
автор не прячется в прошлом, не ищет в начале минувшего столетия утраченного
идеала. Однако однозначно утверждать, что роман Брейнингер
не подвергся влиянию консервативной российской литературы, нельзя. Во-первых,
он не получился актуальным. Разве что, в отличие от героев других российских
романистов, ее героиня не ушла в прошлое, а всего лишь уехала в другую страну.
Во-вторых, идеи американских романов незаметно впаяны в текст, российским же
авторам, в том числе и Брейнингер, приходится писать
пространные абзацы с объяснениями.
Таким образом, роман Ольги Брейнингер неоднозначен. Из-за избытка интертекстуальности
вместо «героя нашего времени» получилось нечто из лаборатории Франкенштейна,
собранное из персонажей американских романов. Изображения и анализа
действительности XXI века здесь практически нет, — нормально ли это для текста,
который преподносится как «роман поколения»? И хотя его проблематика наднациональна, жаль, что автор не захотела сделать его
более «российским» и злободневным.
Тем не менее
роман Брейнингер — вызов литературе, погрязшей в
пассеизме. На ее фоне этот текст — как глоток свежего воздуха: лаконичный,
постмодернистский, современный. Словом, я полностью согласна с Галиной
Юзефович, которая отозвалась о романе так: «дебют Брейнингер
— не самоценный объект, но развернутое обещание чего-то неизмеримо большего».