Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2018
Об авторе | Андрей Михайлович Тавров родился 12 марта 1948 года в Ростове-на-Дону. Окончил филологический факультет МГУ. Автор тринадцати поэтических книг, продолжающих и углубляющих поэтику метареализма, четырех романов, эссеистических «Писем о поэзии» (М., 2011) и книжки сказок для детей. Главный редактор поэтической серии издательского проекта «Русский Гулливер», главный редактор журнала «Гвидеон». Работает на «Радио России». Поэтический дебют в «Знамени». Живет в Москве.
Певец
Что ты заводишь песню военну
Флейте
подобно, милый снигирь?
Не правда ль в птичьем пенье
есть всегда солдаты
один с ружьём и с кивером другой
они идут не спрашиваясь и летят
они штыком остры они крылаты
и машут оперённою рукой
Все «цви»
да «цви», все «фьют»
да «фиу-фиу»
он дождь, он дождь, он падает всегда в напёрсток
а зуб костра корнями ищет неба
чтоб осветить своё подземное лицо
и скачет конь в свой выпуклый
провал
и машет крыльями его убитый всадник
а мост горбатый речкою глубок
как гулким залом театральный задник
Трель надобна, чтоб Марте голубеть
синицам плакать и Марии петь!
Мой лёгкий бог, дай мне и
свист и клюв,
а раны во всю грудь не надо, не давай,
пусть под ракитой бьётся сердца ключ
и тополями пусть бежит трамвай
и от остоженки
до пятницкой — я жив
я клёну — клюв, я речке — рукава,
я ветру — глаз, я никому —
слова
я красный шарик вынутый из жил
порхал шумел свистел мелькал тужил
пел на крови, до смерти
ворожил
и лобная кружится голова
НФ
Напуганной стоит она
напуганной, НФ,
фиолетовой башней стоит платье до голубых небес
у входа голубь и шестирукий лев
вокруг ходит тарантул многий как лес
у башни на ярусе птицы
охотники паровоз
вспыхивает пространство в глаза и речь
на втором — дождь и невский, это шум волос
ниспавших как речка с плеч
выше — пассажи единороги
обеды портнихи воксал
ассигнации хер бараний револьвер облака
холод и леденцы леденцовый нож и вокал
белые плечи неразрешаемая река
гренадеры рек над тобой
палатку несут
и банкиры бабочек туфелькам благоволят
до смерти засекли адмирала окон на плацу
статуи в Павловске круглей молока стоят
Не бери в
руки зонтика Анастасия
тарантул воздухом как бёдрами шевелит
от фонтана и дальше дева россия
рядом с убитым Царём небесным лежит
башней упала
голубем львом безруким
плакали аэропланы консерватории города
не дрожи-дрожи белым плечом упругим
прижавшись к босым ногам лбом изо льна и льда
расставлены
шахматы на безразличной доске
яблоко ждёт голубицу слон странника лев аонид
и в белой твоей убитой ещё руке
кровь воскресенья глубже чем смерть бежит
М. Ю. Л.
Когда ты прапорщик идёшь через станицу
и звезды синие тобой болят и плачут,
ты сжатым в человеческую плоть себя не видишь,
но хаты белые стоят и в чёрно-синем воздухе мерцает паутина
Она, идущая от звёзд, блестит
на козырьке фуражки
она к тебе течёт как трещины в стекле к отверстью пули
иль если бы гамак в котором длится тяжесть
колеблемого красным пульсом
тела
продлился тросами до неба и планет
И тихо воздух в сапогах
гремит и дышит
и кошкой новизна шмыгнула в небо
и воздух словно порох неказист
и в дальнобойный ствол
заряжен
багровым и заплаканным лучом
Так человек родится и рождает
в небе звёзды
из пуговиц, мундира и волос, и камня под ногой
из мыслей прежде — мысль звезде, что кровь
оленю или ласточке что вдох.
И нет ни неба и ни человека и ни прапорщика
но умная звёздно-людская паутина и не разобрать
где волос где лучи где Марс где эполет
как будто всё — один разновеликий свет
и даже тот петух, что
безголовый мчится
и даже конь — лучей коробкой мнится
в них ангел заряжён, тот что на землю нёс
эти ремни и пуговицы и пистолет
и говорил не нужно это а вернее пел
о хрустале пруда, где белая русалка на Луну
глядит и молвит мирозданью слово с красной буквой
и буква красная в вашей груди стучит —
и бык, и человек, и дева над младенцем.
Но это лишь бессмертия начало
—
и офицер с звездой и пистолетом,
и сеть живая с трепетным волком.
О наши мысли! Звёздные
расчёски!
О мускул, трогающий как дорогу небо!
Глаза могил и разум океанов
и ореол червей, и ритм сердечный рощ —
вот наших мёртвых жизнь, и встав однажды
они собой незавершённый мир вселенной
как роды новой жизнью завершат.
И вот вживую
над прапорщиком этой ночью как платки
они лучом и плещут и сияют.