Опубликовано в журнале Знамя, номер 11, 2018
Об авторе | Ольга
Бугославская (р. 1974) — кандидат филологических
наук, литературный критик. Постоянный автор нашего журнала. Предыдущая
публикация — «Глазами нонконформиста» (№ 9, 2018).
Открыв дверь в мир англоязычной детской литературы,
русский читатель не может не заметить, что он устроен несколько иначе, чем мир
детской литературы у нас. Принципиальных различий несколько.
Во-первых, в англоязычной литературе существует
огромный корпус современных жанровых произведений, которые погружают детей в
стихию массовой литературы. И этот корпус постоянно пополняется. Приключения,
сентиментальные повести «о воспитании чувств», детективы, ужасы, фантастика и
фэнтези, с элементами пародии или без, в самом простом и доступном варианте для
детей 8–11 лет и в более продвинутом для подростков заполняют очень заметную
нишу. За время обучения в начальной школе через детские руки проходят десятки и
сотни тонких покетбуков с такими историями: злой волшебник подбросил в дом
книгу, которая материализует детские кошмары; мальчик решил стать помощником
профессора-изобретателя и не смог справиться с его роботами; в музее ожили
скелеты динозавров; на Землю спустились пришельцы, которым для энергетической
подпитки необходим человеческий смех; эгоистичный мальчик находит на территории
промзоны нору лисицы, начинает ухаживать за животным и постепенно привязывается
к нему; ребенок рассматривает старые фотографии и проваливается в прошлое…
Пишутся такие книжки подготовленными людьми на хорошем профессиональном уровне,
безо всякой халтуры. Их выпускают крупные издательства — Oxford
University Press, Penguin Books, Harper Collins
— в специальных детских серияx. Структура у них
всегда прозрачная, ребенку легко понять, как они сделаны. Эти истории всегда
имеют яркий сюжет, — дети не любят бессюжетные описания, — часто с
непредсказуемыми ходами. Почти все они включают элементы комедии, а также
доступную мысль и доходчиво выраженную мораль. Короткие, захватывающие, смешные
и легкие для понимания книжки составляют почву, на которой в основном и
выращивают будущих читателей.
С 10 лет такие книжки начинают чередоваться с более
сложными по содержанию произведениями. А с 11–12 лет дети постепенно переходят
на современную подростковую литературу, которая усложняет и развивает уже
знакомые им сюжеты и мотивы.
К интенсивному чтению прилагаются обязательные
упражнения в области creative writing,
которыми насыщена школьная программа по английскому языку. «Эти упражнения вы
можете выполнять дома, лежа на коврике». У соседа угнали велосипед или из школы
вынесли компьютер. Сочините детективный рассказ с участием пяти действующих
лиц. Затем: вы назначили «преступником» персонаж А. Переиграйте сюжет так,
чтобы преступником оказался персонаж Б. На чердаке старого дома живет
привидение. Придумайте сначала страшную историю, а потом смешную. Четверо
подростков отправились в поход. Напишите приключенческий рассказ, в котором
будут два главных персонажа — герой и трус. Таким образом массовая жанровая
литература в детстве осваивается чрезвычайно активно и используется как ключ,
который открывает дверь в литературу вообще. Для англоязычного ребенка они —
исходная точка, с которой начинается его читательский опыт. В этом есть
очевидная логика: прежде чем прыгать в высоту на два метра, нужно взять планку
в один и полтора.
У нас такого рода литература никакой заметной роли не
играет. В основном детям предлагается читать то, что читали в детстве их
родители, — сказки, Жюль Верн, Майн Рид, Пришвин, Паустовский плюс советская
классика.
Во-вторых, английская практика предполагает
многоступенчатое изучение классики. Начинается оно с самых простых пересказов,
вкратце описывающих главную сюжетную линию и основных действующих лиц того или
иного классического произведения. На следующем этапе пересказ усложняется за
счет включения в него всех сюжетных ответвлений, второстепенных персонажей, их
подробных характеристик и цитат из первоисточника. Во многих случаях такие
переложения уже позволяют читателю составить представление о художественных
достоинствах оригинала. Это особенно актуально для пересказов «Кентерберийских
рассказов» Чосера и пьес Шекспира. Прежде чем показать произведение в целом,
читателю-ребенку сначала демонстрируют его внутреннее ядро. Такая подготовка
позволяет, фигурально выражаясь, увидеть, как из семечка вырастает дерево, как
история, скажем, о несчастных влюбленных, о злоключениях мальчика-сироты или о
рискованном научном эксперименте превращается в литературный шедевр. Как и за
счет чего. Сам литературный шедевр при этом тоже рассматривается в качестве
высокой планки, достижение которой требует тренировки. Все известные
произведения английской классики существуют в пересказах, и не в одном, а в
нескольких.
Пересказы произведений русской литературы
функционируют в полуподпольном режиме в качестве шпаргалки для
старшеклассников. Эти шпаргалки подменяют собой оригиналы. Хотя благодаря, в
первую очередь, Леониду Яхнину, Тамаре Габбе и
Михаилу Гершензону наша детская литература располагает замечательными
пересказами зарубежной классики, включая «Илиаду», «Одиссею», «Приключения
Робин Гуда», «Гаргантюа и Пантагрюэля»,
«Дон Кихота», «Приключения Гулливера» и т.д.
В-третьих, огромной популярностью пользуются
произведения, которые вырастают из карнавальной традиции и рисуют яркий
перевернутый мир с помощью гротеска, гиперболы и черного юмора. Безо всякого
страха передозировки. Здесь писателем номер один, безусловно, является Роальд Даль, а его главным литературным наследником — Дэвид
Уоллиамс, автор бестселлеров «Bad
Dad», «Gangsta Granny», «The worst
children in the world» и т.д. Здесь все
персонажи играют непривычные роли, а хорошее и плохое меняются местами: тихая и
скучная на вид бабушка оказывается разбойницей, а детей награждают за дурное
поведение. У нас это направление представлено несколькими стихотворениями
Хармса, «Праздником непослушания» и «Вредными советами». Однако в целом смелые
карикатуры на «общественные устои» в лице родителей, учителей и прочих
авторитетных лиц не в наших традициях.
И в-четвертых, в современной английской литературе
продолжается и активно развивается традиция диккенсовского романа. Это сегмент,
условно говоря, серьезной литературы для детей и подростков, и даже больше —
область слияния литературы детской и взрослой. Главный герой — современный
Оливер Твист или Дэвид Копперфильд. Начало его жизни
крайне неблагополучно. Либо он теряет родителей и оказывается на попечении
безответственных, деспотичных и безразличных к его судьбе взрослых. Если же
родители у него есть, то они сами безответственные, деспотичные и безразличные,
в более мягком варианте — не понимающие своего ребенка, и отношения с ними —
это перманентный, нарастающий конфликт. То же самое относится к учителям /
воспитателям / начальникам, если ребенок или подросток вынужден поступить на
работу. Кроме того, ребенок может подвергаться жестокому обращению и травле со
стороны сверстников. К этому иногда прибавляются крайняя нужда и бедность,
серьезные проблемы со здоровьем и прочие отягощающие его жизнь обстоятельства. И
это только вводные данные. То, что именуется испытаниями, еще впереди. На
голову несчастного начинают сыпаться тяжелые проблемы и несчастья. От читателя
они требуют больших душевных затрат и усилий. Но, по закону Диккенса, наградой
всем служит хеппи-энд, который либо означает полную победу всего хорошего над
всем плохим, либо лишь слегка склоняет чашу весов в сторону некоторого оптимизма.
Эти романы, как, собственно, и произведения Диккенса,
преследуют вполне ясную цель — смягчение нравов. В самом традиционном смысле
они призывают, именно призывают, любить и поддерживать друг друга, защищать
слабых, думать не только о себе, не проходить мимо, и провозглашают прочие
прописные истины, нуждающиеся в постоянном переутверждении.
Не буду говорить о влиянии Диккенса на Джоан Роулинг.
Обращу только внимание на символичность того, что перед тем, как исполнить роль
Гарри Поттера, актер Дэниел Рэдклифф
сыграл в кино Дэвида Копперфильда.
В качестве примера менее известного, но также
близкого к первоисточнику, можно привести роман Майкла Морперго
«Каспар — принц котов». Речь здесь идет не про кота,
как можно заключить из названия, кот — связующее звено между персонажами, а о
юноше-подростке по имени Джонни Тротт. Это
стопроцентно диккенсовский персонаж. Детство Джонни Тротт
провел в сиротском приюте, под надзором жесткого и бездушного воспитателя. От
одиночества, горького и безысходного, мальчик завел «друга» — тараканчика, которого поселил в спичечном коробке. Выйдя из
приюта, мальчик смог устроиться посыльным в лондонском отеле «Савой». Здесь он
оказался в подчинении у грубой и своевольной начальницы по фамилии Скаллфэйс. Роман распадается на две части. Действие первой
разворачивается в отеле «Савой», где работает Джонни и куда приезжает русская
аристократка и вдобавок оперная дива графиня Кандинская. Она как раз и является
хозяйкой черного кота по кличке Каспар. Графиня
воплощает мечты Джонни о матери — щедрой и благородной красавице.
Графиня-певица, дама весьма респектабельная, но тоже одинокая, относится к
мальчику как к сыну. Уже намечается счастливая развязка в стиле королевского
бала из «Золушки» — графиня приглашает Джонни на свой спектакль в Ковент Гардене и дарит ему по
случаю нарядную одежду. Все идет к тому, что жизнь Джонни раз и навсегда
изменится, но, как почти всегда бывает в произведениях этого типа, в последний
момент все надежды рушатся самым непредсказуемым и трагическим образом: графиня
Кандинская неожиданно погибает. Начинается новая черная полоса. Но вскоре
Джонни знакомится с семьей состоятельных американцев. В семье есть девочка,
подвижная и любопытная, по имени Элизабет. Однажды она забирается на крышу, и
Джонни выпадает шанс совершить первый в жизни подвиг — спасти девочку от
падения. Казалось бы, этого должно быть достаточно, чтобы обеспечить хеппи-энд.
Но нет, судьба требует от Джонни новых доказательств того, что он заслуживает
лучшей доли.
В качестве служащего отеля он провожает своих новых
знакомых в Саутгемтон, откуда они должны отправиться
в Нью-Йорк на борту «Титаника». Юноша тоже поднимается в каюту и, потрясенный
роскошью и красотой океанского лайнера, решает остаться, чтобы плыть в Америку,
затерявшись в толпе пассажиров. Так начинается вторая часть романа. Герой снова
поддается иллюзии, что счастливая жизнь не за горами, но читатель понимает, что
главное испытание еще не пройдено. Во время катастрофы Джонни демонстрирует
мужество и совершает еще один подвиг. Этого уже, слава богу, достаточно для
того, чтобы герой получил наконец право начать новую жизнь на новой родине.
Джонни, Элизабет и ее родители спасаются на борту «Карпатии»
и относительно благополучно добираются до Нью-Йорка.
Но самое главное здесь сказано даже не о Джонни.
Описывая гибель несчастного «Титаника», автор несколько отвлекает внимание
читателей от главного героя, чтобы дать ему почувствовать горе жен и детей,
которые навсегда прощались со своими мужьями и отцами, садясь в спасательные
шлюпки. Ощутить парализующую обреченность тех, кому не хватило мест в этих
шлюпках. Испытать благодарность к членам команды, которые погибли, спасая
пассажиров. Майкл Морперго находит очень верный тон и
выбирает нужный ракурс для того, чтобы рассказать детям о столь масштабном и
страшном событии.
Этот роман адресован в первую очередь детям, которые,
прочитав его, должны поверить в лучшее, в свои силы, но при этом понять, что
жизнь часто требует от человека мужества.
Роман Мишель Магориан
«Спокойной ночи, мистер Том» предназначен скорее для взрослых, хотя один из его
главных героев — мальчик, которого зовут Вилли. События происходят во время
Второй мировой войны. Лондон подвергается массированным бомбардировкам. Оттуда
срочно эвакуируют детей. Их увозят на периферию и устраивают в семьи, готовые
их принять. Вилли оказывается в доме пожилого Тома Оакли.
Но главная проблема в жизни Вилли — не война и эвакуация. Главная проблема —
его мать. Явно страдающая тяжелым и прогрессирующим неврозом женщина одержима
идеей греховности человека и благотворного воздействия наказаний. Постоянно
подозревая своего сынишку в разных проступках, она то и дело порет его ремнем с
пряжкой. Мальчик истощен физически и психологически подавлен.
Поначалу мистер Том тоже не кажется человеком,
способным сделать Вилли счастливее. У него нет на это внутренних ресурсов: он
замкнут, молчалив и не очень приветлив. Через некоторое время выясняется, что
он сам пережил потерю семьи. Но все же Том и Вилли постепенно сближаются. Как
отец и сын. В жизни Вилли впервые появляется взрослый, который проявляет о нем
заботу. В доме Тома у мальчика есть отдельная комнатка, Вилли начинает ходить в
школу, у него появляются друзья, один из них — жизнерадостный и неунывающий
мальчик Зак — становится тем другом-ровесником, на
которого застенчивый и слабый Вилли может психологически опереться. Свет в
конце тоннеля становится вроде бы все ярче, но неожиданно на Вилли обрушивается
беда — в Лондоне под бомбами погибает Зак. Писатель
не рисует никакого окончательно счастливого финала, давая понять, что жизнь,
увы, устроена так, что на новом повороте может произойти все что угодно, один
удар — и шаткое равновесие разрушено.
Спустя почти год мама вызывает Вилли к себе. Мальчик
вынужден вернуться в Лондон. Оказывается, что состояние матери за прошедшее
время только усугубилось, и пребывание в родном доме едва не оборачивается для
Вилли физической гибелью. Спасает его мистер Том, который приезжает в Лондон,
взволнованный отсутствием новостей от мальчика.
Повесть написана не просто хорошо, а мастерски. Здесь
опять же найден очень верный способ изображения войны. Читатель видит далеко не
самую страшную ее сторону, наблюдая за жизнью в тылу. Но сама военная
обстановка, тягостная, тягучая, мрачная, люди с парализованными эмоциями,
скованными постоянным внутренним напряжением и ожиданием худшего, описаны так,
что читателя, как сквозняк, пронизывает ужас.
Вилли не похож на тех романных детей и подростков,
которые, преодолевая все преграды, сами меняют свою жизнь к лучшему. Вилли
полностью зависит от взрослых, он разрывается между матерью — источником всех
его бед, и Томом Оакли, сумевшим стать для него
родным человеком. Мишель Магориан пишет о том,
насколько велика ответственность взрослых перед детьми, и обращается ко
взрослым с весьма прямолинейной проповедью.
Одно из лучших и одновременно близких русскому
читателю произведений в этом ряду — повесть американской писательницы Кейт ДиКамилло «Удивительное
путешествие кролика Эдварда». Кролик Эдвард — фарфоровая игрушка, с которой в
ходе чтения ассоциирует себя ребенок. Эта повесть уникальна тем, что сочетает
форму детского произведения с глубиной и трагизмом, которые обычно детским
повестям не свойственны. Марина Вишневецкая, выступая в программе
«Наблюдатель», сказала, что от этой детской повести у нее осталось впечатление,
что это произведение для взрослых, и что она его читала так, как будто читала
Льва Толстого. Это верное замечание, только эта повесть напоминает скорее
произведение не Толстого, а Достоевского. Поскольку речь здесь идет в
буквальном смысле об очищении души через страдание.
Фарфоровый кролик наделен всеми внутренними
свойствами живого существа. Вначале, будучи любимой игрушкой своей хозяйки, он
крайне себялюбив, эгоистичен и высокомерен. Этим он вызывает гнев неких высших
сил, и его благополучие заканчивается. Во время морского путешествия игрушечный
кролик теряется, начинаются его долгие мытарства. Кукла переходит из рук в
руки, являясь одновременно и действующим лицом и зрителем-свидетелем чужих
несчастий. Кролик оказывается то на дне морском, то на свалке. Его подбирает
семья, состоящая из несчастных родителей, потерявших сына. Потом — мальчик, чей
отец пьет, а сестра неизлечимо больна. В конце концов хрупкую фарфоровую
игрушку разбивает злой и бессердечный человек. Это промежуточный трагический
финал. После этого происходит символическое воскресение — кролика склеивает
кукольный мастер и выставляет на продажу в своем магазине. Спустя некоторое
время происходит счастливая встреча Эдварда с его повзрослевшей хозяйкой. И
теперь, пройдя через все возможные несчастья, его душа обрела способность
откликаться на любовь.
У Роальда Даля тоже есть
романы, следующие традиции Диккенса, только в
гротескно-сатирической форме. Пример тому — роман «Матильда». Хорошая и
правильная девочка противостоит ужасным родителям и монструозной школьной
директрисе. При этом она проявляет недетскую стойкость, находчивость и
неуязвимость, демонстрируя, что зло, даже самое внешне страшное и
отталкивающее, далеко не всесильно. Достаточно оказать сопротивление, и оно с позором
отступит.
В русской классической литературе несчастных детей,
как известно, много. Только хеппи-энд не в нашей традиции, пример чему —
«Гуттаперчевый мальчик». А в советской литературе дети и вовсе были счастливы
за очень редким исключением. Они не знали, что такое домашняя тирания или
родительское равнодушие. Их жизнь не омрачали серьезные материальные проблемы.
У них были добрые учителя и верные друзья-товарищи. К дружеским
взаимоотношениям никогда не примешивалось соперничество и стремление самоутвердиться
за чужой счет. Все их с любовью воспитывали и в трудную минуту поддерживали.
Зло если и появлялось, то было исключительно внешним, почва под ногами у
ребенка всегда оставалась твердой, тыл — защищенным. По сравнению с советской
детской классикой английская диккенсовская традиция представляет особенно яркий
контраст.
Массовые жанры у нас рассматриваются как нечто
исключительно легкомысленное. Мы привыкли «воспитывать детей на лучших
образцах». Англичане идут детям навстречу, позволяя им на первых порах читать
доступные и увлекательные истории и параллельно обучая их писать такие истории,
используя жанровые структуры и схемы для систематизации детского мышления. Мы
считаем пересказы профанацией. Они бытуют у нас в качестве нелегальной замены
оригинала, то есть фейка. Англичане используют сначала простые, а потом
подробные пересказы для подготовки к изучению оригинального текста. «Покушения
на святое» в духе Роальда Даля и Дэвида Уоллиамса для нас слишком дерзки. Англичане не так боятся
того, что дети будут смеяться над взрослыми и усвоят критически-скептическое
отношение к авторитетам. Англоязычные авторы «продолжают традиции великой
английской литературы». И, как ни удивительно, это не приводит к бесконечному
тиражированию одного и того же. Стоя на едином фундаменте, писатели создают
чрезвычайно разнообразные произведения, достигающие иногда уровня шедевров
детской литературы. И получается, что Диккенс, Роулинг и Магориан
никоим образом не повторяют, а великолепно дополняют друг друга.
Было бы странно призывать русских писателей срочно
написать гору детских детективов и научно-фантастических историй. Или
настаивать на введении в школьную программу чтения пересказов. Чужой опыт
совершенно необязательно перенимать или копировать, им вполне можно воспользоваться
напрямую. Достаточно включиться в культурный обмен.