Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2018
Мудрое узкое горло мира — это, может быть, чашка, а на ней —
пыль, скромная пыль строгой жизни. Чистая пыль вещества. Затерянный день
исчезает, как зависть. Остается белесое небо, плоские крыши, взгляды цветущей
черешни, голос желтеющих стен. Свет заблуждений: будто мы
стоим чего-то, будто растем не из глины, мертвых костей, воздуха зеленоватого,
прозрачного холода ночи и шевелящейся темноты (там, за материей слабой / грубой
/ холста), будто стоим не на солнечной стороне, когда еще можно услышать шепот
коричневого и белого, шепот телесный, вылепленный из смолы, янтаря, меда,
масла, мела сухого, вылепленный из смирения и труда, из вязкой скрипучей,
пахнущей землистым теплом тишины и ночей кропотливых. Чуждый (родной)
этот шепот как выздоровление после болезни, как прикосновение целебного света к
глазу усталому. Шепот, ни на что не похожий. Трудный. Простой. Просто шепот.
Тихие шаги одиночества. Целомудренный воздух проселочной
грунтовой дороги. Непринужденное очарование тени от синей бутылки, давно уже не
существующей здесь. Воинство света, спросонок прильнувшее к необратимому опыту
жизни — к опыту шелестящей листвы за настежь раскрытым окном. Голос охрипшего
утра. Голос разбуженной глины. Кварца сухое письмо, брошенное в бессонницу
ночи. Моранди. Это — Моранди.
Никому не рассказывайте об этом. Никогда. Ничего.