Дж. Пуччини. Турандот. — М.: Геликон-опера. Музыкальный руководитель и дирижер Владимир Федосеев. Режиссер-постановщик Дмитрий Бертман
Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2017
Как
известно, последняя опера Джакомо Пуччини — «Турандот» — осталась
незавершенной. Композитор умер, не успев
дописать последний дуэт Турандот и Калафа и финальную сцену третьего акта. Его
близкий друг, прославленный дирижер Артуро Тосканини, попросил композитора
Франко Альфано написать музыку в соответствии с либретто на основе черновиков
композитора; но на премьере оперы в театре Ла Скала Тосканини опустил
дирижерскую палочку в том месте, где остановился Пуччини, и сказал: «Опера
заканчивается здесь, потому что в этот момент Маэстро не стало». Однако в дальнейшем практически все
постановки оперы завершались счастливым финалом с музыкой Альфано; недавно
появились и новые музыкальные версии — Лучано Берио и Хао Вейя. В недавней
премьере московского театра Геликон-опера его создатели — дирижер Владимир
Федосеев и режиссер Дмитрий Бертман — нарушили эту традицию и завершили
спектакль там, где смерть остановила перо композитора. Однако такое решение
продиктовано не только — и не столько — желанием почтить память Пуччини. В их
трактовке у оперы просто не может быть счастливого финала, и Бертман считает,
что, если бы Пуччини было суждено самому завершить «Турандот», он изменил бы
либретто — ведь изменил же Чайковский финал «Евгения Онегина» чуть ли не на
генеральной репетиции перед премьерой; да и сам Пуччини не раз в ходе работы
над своими операми правил либретто, если того требовала логика развития музыки.
Владимир Федосеев на пресс-конференции перед премьерой сказал, что для него
истинный финал оперы — это смерть Лю (в программке Геликон-оперы — Лиу) и ее
оплакивание, и о каком счастливом финале
может идти речь после этого Реквиема? Вспомним также, что у Пуччини нет
опер со счастливым концом (исключение составляет лишь фарсовая одноактная опера
«Джанни Скикки» и редко исполняемая «Девушка с Запада»), и практически всегда в
финале героиня погибает. Отсюда вопросы:
а кто истинная героиня в этой опере — Турандот или Лю — и о чем опера — о торжестве
любви, преображающей мир и делающей его светлее и добрее, или…? Как всегда,
Бертман предлагает на первый взгляд парадоксальные — но при этом очень
убедительные ответы. Прежде всего это опера о нас и о нашем времени. Каждый
зритель становится невольным участником событий — он попадает в условный Пекин,
где происходит действие оперы, как только переступает порог театра — билеты
проверяют «китайские» стражники, а артисты хора в первой картине
появляются в разных точках зрительного
зала и медленно шествуют на сцену,
объединяя сцену и зал, делая зрителей не просто свидетелями, но
участниками действия. Именно хор — толпа — становится в каком-то смысле главным
действующим лицом спектакля, присутствуя на сцене почти постоянно. Кстати, так написано у Пуччини, но почему-то
режиссеры редко обращают на это серьезное внимание, делая толпу просто
декоративным элементом, на фоне которого разворачиваются судьбы главных героев.
А ведь толпа в «Турандот» играет такую же важную роль, как народ в операх
Мусоргского. Это, кстати, удивительный для Пуччини феномен — все его оперы по
сути камерные, хоровых сцен очень мало, и не они двигают действие, и «Турандот»
в этом смысле стоит особняком, здесь толпа играет ключевую роль, и Бертман это
усиленно акцентирует. Толпа кровожадна и капризна; жителям Пекина скучно, и они
требуют смерти персидского принца («Мы хотим крови»), потом им становится его
жаль; они требуют схватить и пытать Лю и оплакивают ее смерть… Жители Пекина
жалуются на жестокость Турандот, но Турандот не более жестока, чем они сами, —
перефразируя известную пословицу, «каков приход, таков у него и поп». Невольно
возникают параллели с глобальной действительностью — она может не нравиться, мы
ругаем политиков, но избравшие их народы виновны в войнах и несчастьях ничуть
не менее…
Образ Турандот — невероятно удачная режиссерская находка,
которая также подсказана композитором и либреттистом. Убеждая Калафа (в
премьерном спектакле — Виталий Серебряков) отказаться от решения испытать
судьбу и попытаться ответить на загадки Турандот, министры Пинг, Панг и Понг (к
слову, тонко придуманный фарсовый элемент в трагическом контексте) говорят ему,
что Турандот не существует, она выдумка, миф.
А что если они не лукавят, не пытаются обманом отговорить Калафа? Что
если прекрасная Турандот действительно выдумана? Что если она страшна как
смертный грех, но не хочет, чтобы об этом знали? И еще — Турандот говорит, что
в ее душе поселилась ее прабабка, прекрасная принцесса Лоу-Линь; а что если это
правда и она страдает шизофренией? Что если на людях появляется не она, а
подставное лицо — прекрасная девушка, какой Турандот хотелось быть, но не
суждено? Тогда понятна ее озлобленность, жестокость, яростное нежелание
выходить замуж — ведь ее секрет, известный лишь немногим, станет всеобщим достоянием,
а она из объекта поклонения станет предметом насмешек… И Бертман строит весь
спектакль на развернутой метафоре «Турандот — миф»: на людях появляется юная
красавица (артистка балета Ксения Лисанская), а настоящая Турандот (в
премьерном спектакле — Елена Михайленко) наблюдает за событиями из-за угла, из
подземелья, и точно паук (она и внешне похожа на страшного гигантского паука) с
маниакальной целеустремленностью плетет нить событий, которые приводят к
трагической развязке.
Музыкально-режиссерское прочтение оперы поддерживается
замечательным художественным решением. Ажурные декорации и стильные костюмы
Камелии Куу, канадской художницы китайского происхождения, безусловно,
вдохновлены китайской архитектурой и искусством, но вовсе не стремятся реконструировать
«настоящий» Китай, а создают символический образ закрытого города, полного тайн
и способного трансформироваться из площади во дворец и из дворца в загадочное
подземелье, откуда появляются министры и где обитает сама Турандот. А
завораживающие образы американского художника по свету Томаса Хазе надолго
остаются в памяти, особенно серебряная
луна — символ прекрасной Турандот, — за
одно мгновение превращающаяся в гонг, решающий судьбы влюбленных принцев, а
затем и в стремительно вращающуюся циркулярную пилу, уничтожающую все живое…
«Турандот», конечно, опера о любви — только не торжествующей
и несущей счастье, а жертвенной и трагической, как всегда у Пуччини. И главная
героиня оперы — конечно, Лю (в премьерном спектакле — Юлия Щербакова); ее музыкальный
образ сродни другим героиням композитора — Чио-Чио-Сан, Мими, Тоске. Ее любовь
к Калафу — единственная подлинная ценность в мире обмана и жестокости, но
эгоистичному принцу не дано увидеть истинную красоту и любовь в сером одеянии
служанки. Он влюбился в образ прекрасной принцессы — воплощение мечты о любви,
ради нее он готов пожертвовать всем, в том числе и чужой жизнью (в сцене пытки Калаф подбирает клинок и
незаметно протягивает его Лю, и та подчиняется безмолвному приказу и
закалывается); но в момент гибели Лю загадочным образом гибнет и прекрасная
незнакомка, а Калаф (а вместе с ним и весь Пекин) видит настоящее лицо Турандот
и в ужасе отшатывается. Плачем по Лю, по убитой мечте о любви заканчивается
спектакль Геликон-оперы, а нам остается новая загадка «Турандот»: что будет
дальше с Турандот, с Калафом, с народом? Научит ли их трагическая гибель Лю
быть прозорливее, добрее, человечнее? Верится с трудом… и все же хочется
верить, потому что ради этого поставлена в Геликон-опере «Турандот»