Опубликовано в журнале Знамя, номер 5, 2017
Что мы помним? Как? Почему? А что – ускользает от воспоминаний? К этим
вопросам вновь и вновь возвращаются авторы июньского спецномера
«Знамени» — начиная с Натальи Ивановой, чья статья «Правда и ложь воспоминаний»
открывает журнал и кончая критиком Юлией Подлубновой,
написавшей для рубрики «Переучет» обзор наиболее интересных архивных
публикаций, вышедших в недавних литературных изданиях.
Номер, посвященный памяти, и впрямь напоминает машину времени:
путь к личным воспоминаниям, «своему» прошлому лежит через сумрачный лес
прошлого исторического, с которым не всегда ясно – что же делать и на каком
языке о нем говорить сегодня?
Об этом – стихотворная подборка Виталия
Пуханова, которая так и называется «На Закате советской империи». Его строчки
«Они говорят: оставим это в прошлом, // Или: забудем прошлое.//
И движутся в будущее налегке. //А мы от рождения отправляемся в прошлое// И
прошлое поглощает нас как океан» становятся своеобразным лейтмотивом, а закат
советской империи —
своего рода точкой отсчета для вымышленных и невымышленных повествований.
Вот
юный тогда художник Борис Заборов думает о том, что надо же как-то, на что-то
жить – но, придя в союз художников, видит там приколотые к стенду «литературно
сформулированные» готовые названия заказных картин, воспевающих успехи
советских пятилеток (принес эскиз – получил аванс), и в ужасе бежит от этой
циничной лжи – в мир книжной иллюстрации. Вот герой ядовито-изысканного, как
всегда бывает у Николая Кононова, рассказа «На подступах к туризму»,
которого зовут Мотылек (такая фамилия) собирается в – казалось бы – дружественную Венгрию, но
тут – увы! – партийные старики и старухи, ведущие между собой беккетовские диалоги, решают, что, нет, недостаточно
дружественна эта самая Венгрия, и ехать туда – по меньшей мере опрометчиво. Или
вот: приезжает в Переделкино сам (!) Гарсиа Маркес. И писатели ждут его с
нетерпением, но – не тут-то было. Писатель-то Маркес великий, но политические
его убеждения оказываются несовместимы с фрондерским образом мысли его
собеседников – Леонида Зорина, Юрия Карякина….И когда
он начинает петь дифирамбы Фиделю…Но нет, о том, чем эта встреча закончилась,
лучше читать не в пересказе, а изложении свидетеля – Ирины Зориной. Или вот:
Андрей Вознесенский в мемуарах давнего поклонника и составителя двухтомного
собрания поэта, Георгия Трубникова, Вознесенский в 70-е, в 80-е, в зените
славы, предстает фигурой, скорее, страдающей. Как-то становится понятно, что
плохо было даже тем, кому было хорошо…И как изящно перекликается со всеми этими
публикациями сюжет рассказа нижегородского писателя Олега Рябова «Шатков, или Жизнь поэта»! Рассказ – полуправда- полубыль о жизни подпольной московской богемы эпохи Застоя.
В бескомпромиссно непечатающемся поэте Шаткове
угадывается сразу несколько участников тогдашней литературной жизни, а окружают
его — густоволосый драматург некто
Генрих Сагир, в котором как не увидеть замечательного поэта Сапгира, Андрей
Вознесенский, нетрезвый и вдохновенный, и вполне официальный, и даже несколько
чиновный поэт Михаил Дудин, с письма которого главному герою, поэту- дебютанту из города Горький,
начинается это несколько абсурдное, в духе то ли Булгакова, то ли Марка
Фрейдкина, повествование.
Есть в номере и сюжеты более ранние — гулаговские.
Видимо, память, когда она начинает говорить («Память, говори!» — девиз
июньского «Знамени») не может обойти эту эпоху: откуда бы ни шла – утыкается в
нее, как в стену. Особенно эти сюжеты потрясают, когда касаются того, что с детства как бы к ним не имело отношения. Речь идет о
расследовании гибели в 30-е Иосифа Кассиля, брата писателя, того самого Оськи
из «Кондуита и Швамбрании». Какой страшной
оказывается изнанка детской сказки…
О чем еще говорит память? О гулаговском
детстве – в тексте Владимира Болохова, о ташкентской интеллигенции – в очерке
литературоведа Элеоноры Шафранской, посвященном
легендарному «благотворительному» номеру «Звезды Востока», о судьбах
интеллигенции московской – в записках врача Ирины Алесковской,
чьи пациенты становились ее друзьями на долгие годы, о Борисе Чичибабине — в
воспоминаниях Лилии Карась-Чичибабиной, о первой редакции словаря «Русские
писатели», о драматурге Володине, Натане Эйдельмане, Арсении Тарковском и
многих -многих других – в чутком повествовании Натальи Громовой, обладающей
даром видеть людей и говорить с ними, об Инне Лиснянской – в стихах поэтессы,
чья подборка любовно подготовлена ее дочерью, Еленой Макаровой, о жизни молодой
библиотекарши, приехавшей по распределению в Сибирь – в мемуаре
Анны Фрумкиной, снабженном предисловием одного из старейших наших критиков,
Ирины Роднянской.
А еще в июньском знамени можно прочитать
стихи Татьяны Вольтской, загадочного поэта Ф.К. и
екатеринбуржца Андрея Санникова и узнать о книгах:
Борис Мессерер. Промельк Беллы:
романтическая хроника (Елена Подшивалова); Геннадий Калашников. «Каво люблю…» (Э. Мороз); Юрий Карякин. Переделкинский
дневник. Составление, предисловие, примечания И. Зориной (Ольга Балла); Алексей
Мельников. Введение в мифологию (Борис Кутенков); — Александр
Генис. Обратный адрес: автопортрет (Станислав Секретов); Ф.С. Сонкина. Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники.
Письма (Елена Елагина); Оксана Дворниченко. Клеймо: судьбы советских
военнопленных (Лиана Алавердова); С.Б. Борисов.
Энциклопедический словарь российской повседневности ХХ века. Том II (Марианна Марговская).
Память говорит – читатели слушают.