Рассказ
Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2017
Об
авторе | Родился в 1960 году
на Урале (г. Красновишерск). Окончил факультет журналистики МГУ им. М.В.
Ломоносова. Работал на заводе, в редакциях областной, отраслевой и центральной
газет, в коммуникационных агентствах, в компании, выпускающей спортивное
оборудование, и в концертной организации. Дебютировал в «Знамени» в 2016 году
(«Три рассказа», № 2). Живет в Москве.
День единения России и Беларуси отметили хором рабов-иудеев
из оперы «Набукко».
Концерт сборный.
У капеллы — один номер.
Спели и забыли.
Разбрелись кто куда: на клирос, на частные уроки, в бар…
Все при деле.
Только тенор Игорь Маркович не находит себе места: «Разве
можно?.. В такой день…».
…В последний год Игоря Марковича словно подменили: он
становился все патриотичнее.
Это беспокоило его друзей и коллег, которые принимали жизнь,
как есть: с патриотизмом и без, по обстоятельствам.
Живем, как можем. Любим, кого любим. Чего кричать?
…Раньше Игорь Маркович и сам был далек от политики.
Но как-то включил программу Соловьева, заразился и с тех пор
не пропускал ни одной передачи.
Доставал всех патриотическими разговорами.
Его стали сторониться. Кто знает, может, провокатор?
…В фойе было пусто.
Двери в концертный зал закрыты.
Но для песни какие барьеры?
Звуки скакали по паркету, плясали на потолке, раскачивались
на люстре.
Ноты мажорные. Слова правильные.
Игорь Маркович одобрительно кивал: «Вот что надо петь!».
Он присел на банкетку рядом с
пожилой женщиной-капельдинером.
— Вы представляете? Рабы-иудеи…
Женщина покосилась на Игоря Марковича.
«Вроде, не псих».
Ответила уклончиво:
— Всякое бывает…
И направилась к коллеге, стоявшей у соседнего входа в зал.
…Игорь Маркович дождался антракта.
Схватил за рукав чиновника, бравого молодца лет сорока
в модном — до половины попы — пиджаке.
Ввинтил вопрос:
— Как вам рабы-иудеи? В День единения…
Молодец стряхнул руку Игоря Марковича.
Снисходительно похлопал по плечу:
— А… Предков вспомнили? — и пружинистой походкой направился
в буфет.
Игорь Маркович задохнулся: «За что?».
…Тут его осенило: ведь пели на итальянском. Никто ничего не
понял.
Вот если бы раздать перевод…
Он вынул из кармана листок, расправил.
Подошел к юноше и девушке:
— Послушайте:
Поприветствуй берега
Иордана,
Разрушенные башни Сиона…
Девушка улыбнулась:
— Очень красиво! — и протянула Игорю Марковичу фотоаппарат. —
Вы нас не сфоткаете?
…На остановке Игорь Маркович помог женщине вытащить коляску
из автобуса и без предисловий поздравил ее с Днем единения народов России и
Беларуси.
Женщина оторопела.
Ребенок заплакал.
Мамаша нагнулась над коляской и дала малышу выпавшую соску.
— Девочка? — спросил Игорь Маркович.
— Мальчик.
Игорь Маркович подмигнул:
— Хорошим солдатом будет.
Мамаша огрызнулась:
— Сами воюйте.
Игорь Маркович развел руками:
— Я — тенор.
Женщина прошлась взглядом по ботинкам с круглыми носами,
вельветовым брюкам, желтой замшевой куртке и малиновому берету Игоря Марковича.
— Точно, тенор… Вы, дяденька, лучше пойте, чем вешать лапшу
на уши.
И покатила коляску.
…Дома он до полуночи корпел над письмом Соловьеву.
«Глубокоуважаемый Владимир Рудольфович!
Я, артист Игорь Маркович Штыря, хочу сообщить о вопиющем
поведении руководства капеллы.
Дело в том, что вавилонский царь Навуходоносор возомнил себя
Богом, двинулся рассудком и чуть не погубил целый народ.
Об этом историческом факте говорит Библия. А знаменитый
композитор Джузеппе Верди написал на эту тему оперу «Набукко».
В опере есть хор рабов-иудеев. Замечательный музыкальный
фрагмент. Но надо знать текст! Это — переделанный псалом 147.
Вот послушайте:
О, прекрасная утраченная родина!
Дорогие, роковые воспоминания!
Каково?!
Вписанный в концерт ко Дню единения народов России и
Беларуси, хор рабов-иудеев звучит, как пощечина.
Прошу срочно принять меры!
Ваш преданный поклонник,
Тенор И.М. Штыря».
…Спать лег довольный собой.
Во сне пикировался с директором капеллы в передаче «К
барьеру!».
Наступал. Умело парировал удары.
Был точен и блистателен.
Победил за явным преимуществом.
…Проснулся бодрый.
Зашел на почту. Отправил письмо.
После репетиции, идя по длинному коридору, прокручивал
предстоящий разговор с директором.
«Вы еще узнаете патриотов!».
«Мы с Соловьевым выведем вас на чистую воду!».
…Директор капеллы Федор Семенович Смычкин
— мужик тертый. И бровью не повел, слушая обвинительную речь Игоря Марковича.
Когда тот закончил, вежливо спросил:
— И что дальше?
Игорь Маркович встал в позу, будто готовился взять верхнюю
ноту:
— Я буду жаловаться в трудовую инспекцию, в Министерство
культуры, Президен…
На слове «Президенту» поперхнулся. Закашлялся.
Директор предложил ему воды:
— Не волнуйтесь так, Игорь Маркович.
Тенор воду выпил.
Со второй попытки осилил слово «Президенту» и сел на диван.
Вытер лоб платком. Достал из кармана листок и зачитал
отрывок, который уже слышали юноша и девушка в филармонии.
— Вы думаете, никто ничего не поймет? Напрасно так считаете.
Я уже письмо куда надо отправил.
Федор Семенович, хотя и не подавал виду, был удивлен прытью
тенора: стуканул.
«Так-так… Поворот темы…»
Федор Семенович прошелся по кабинету.
— А зря вы это сделали, Игорь Маркович.
— Почему зря?
Директор грустно посмотрел на тенора.
— Поете вы замечательно. А вот в политике ни черта не
смыслите.
Игорь Маркович вскочил.
— Ошибаетесь! Я подкован! А вот вы… Вы — пятая колонна!
Директор посмотрел на ботинки тенора.
— У вас, Игорь Маркович, шнурок развязался.
Тенор присел, суетливо завязал шнурок.
— Должен сказать, в нехорошую ситуацию вы попали, Игорь Маркович,
— сказал директор.
— Я готов уволиться!
— Да я не об этом, — директор сочувственно смотрел на Игоря
Марковича. — Возможно, вы знаете: наш Президент назвал распад Союза трагедией.
А теперь еще раз прочтите эти строки.
Видя растерянность на лице Игоря Марковича, подбодрил:
— Ну, смелее.
Игорь Маркович непонимающе смотрел на директора.
Продекламировал:
Поприветствуй берега Иордана,
Разрушенные башни Сиона…
Федор Семенович улыбнулся:
— Вы дальше читайте.
— «О, прекрасная утраченная родина!»
В груди кольнуло: Игорь Маркович начал понимать.
— «Дорогие, роковые воспоминания!».
Тенор достал платок. Вытер пот.
— Господи! Выходит, все правильно?
Директор просиял:
— Вот именно! Тут между строк читать надо. А вы…
Игорь Маркович сдулся.
Покатились слезы.
Директор снова дал ему воды.
Игорь Маркович никак не мог успокоиться.
Вдруг вскочил.
— А как же письмо?
Федор Семенович нахмурился:
— С письмом вы поспешили, Игорь Маркович. Подвели и себя, и
всех нас.
Игорь Маркович встрепенулся.
— Может, еще не поздно? Еще не отправили в Москву? Я побегу,
— и выскочил из кабинета.
Директор несколько секунд держал сочувственную маску. Потом
сбросил. Выругался. И набрал управление культуры:
— Привет, Афанасьич! Тут у меня
дурак — артист…
…Игорь Маркович сломя голову несся на остановку.
В автобусе допекал водителя, чтобы ехал быстрее.
Тот отмахнулся:
— Как положено, так и еду.
— Вы не понимаете, дело важное, политическое, — не унимался
Игорь Маркович.
Женщина в платке крикнула:
— Эй, ты, идейный, отстань от шофера.
И завела весь автобус.
— Совсем обнаглели…
— Пожрать не на что купить…
— Сталина на них нет…
Игорь Маркович хотел объяснить, что все правильно, все
наладится:
— Вчера был День единения России и Беларуси. И наша капелла
исполнила хор рабов-иудеев…
Договорить не успел: с него сбили берет.
Кто-то крикнул:
— Водила, дверь открой!
А потом Игорь Маркович полетел вверх тормашками на обочину.
… — Кто это вас?
Работница почтамта жалостливо глядела на побитого, грязного
Игоря Марковича.
Он попытался улыбнуться:
— Ничего страшного, упал… Я утром приходил, бросил письмо в
ящик. Еще не увезли?
— Утром и забрали.
Игорь Маркович замер.
Уставился на открытку с розами — за стеклом.
— Да какое письмо? Вам в больницу надо.
Игорь Маркович не ответил.
Очнулся от окрика сзади:
— Мужчина, вы открытку выбрали? Очередь же.
Сказал:
— Нет-нет… Все хорошо. То есть плохо… Извините…
…Дома бросил грязные куртку и брюки в тазик.
Принял душ.
И сел писать новое письмо Соловьеву.
«Глубокоуважаемый Владимир Рудольфович!
Вчера я допустил грубую ошибку.
Хор рабов-иудеев был продуманной патриотической акцией…».
…Онемела рука — выронил ручку.
Стало больно дышать.
Игорь Маркович потянулся к мобильнику, чтобы вызвать
«скорую».
Не успел.