Аглая Топорова. Украина трех революций
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2017
Аглая
Топорова. Украина
трех революций. — СПб.: Лимбус Пресс. 2016.
Украинские
национальные цвета или само слово «Украина» на книжной обложке сегодня вызывают
примерно то же отторжение, что и портрет Сталина. И это не зависит от нашего
отношения к «украинской ситуации»; просто при пугающем количестве и одинаково вызывающем
оформлении они не вносят никакой ясности в осмысление той самой ситуации. Их
авторы в худшем случае раскрывают тайны немыслимой сенсационности, в лучшем —
вторят официальным версиям, которые можно услышать на любом госканале.
Что дизайн, что заголовок книги Аглаи
Топоровой «Украина трех революций» — как раз такие же
кричащие, как это обычно бывает на обложках «желтой», сомнительной литературы.
Но при этом книга вроде как выделяется на фоне всего остального. Во-первых,
написала ее заместитель главного редактора «Коммерсантъ — Украина». прожившая в
Киеве пятнадцать лет. Во-вторых, все рецензенты в один голос говорят, что в
книжке спокойно, а потому и убедительно рассказывается, почему и как случился
Майдан, без всякой там мистики. Ну и в-третьих, благодаря вот этим рецензентам
книжка попала в шорт-лист «Нацбеста».
Вообще, да, сама интонация, с которой пишется та или иная
книга на тему истории или политики, довольно важна. Особенно если речь идет
непосредственно про сегодня. Тут хорошо бы быть спокойным, рассудительным,
трезвым. Именно в таком духе Топорова описывает
отрезок времени между 21 ноября 2013 года и 16 февраля 2014-го, когда,
собственно, происходит последний Майдан, а Янукович перестает быть президентом.
Эта часть, занимающая первую треть книги, похожа на хороший такой, неспешный,
но с нарастающим напряжением репортаж, в котором хроника расписана чуть ли не
по часам. Срыв соглашения о евроинтеграции Украины —
первые люди на Майдане и их выступления — неожиданный и жестокий разгон
студентов на площади Независимости — многочисленные слухи среди жителей Киева о
происходящем в центре города — суды над участниками столкновений с беркутовцами
— освещение евромайдана в СМИ — принятие законов об
ужесточении наказаний за «экстремистскую» деятельность — «поход» обжившихся на
Майдане людей на Верховную раду — отмена вышеупомянутых законов — формальное
возвращение Украины к парламентско-президентской форме правления. Что произошло
в самом конце, 18–21 февраля 2014 года, когда столкновения возобновились, автор
объясняет уже только со слов друзей и по «множеству» других свидетельств: она
не была в это время в Киеве. Почему эти последние, решающие столкновения вообще
начались (хотя вроде как власти и оппозиция договорились), так и остается
непонятным; но Топоровой удается хотя бы более или
менее ясно рассказать, к чему это привело и как пал «режим Януковича».
Однако на этом добротный журналистский репортаж
заканчивается. И оставшиеся две трети мы читаем то, что вообще-то вынесено в
заголовок, но предусмотрительно не вынесено на обложку — «Очерки». Заметки об
украинских событиях и общественных явлениях разных лет (начиная еще со времен
правления Кучмы и вплоть до ареста Тимошенко в 2012-м), которые, по авторской
концепции, если не привели к Майдану, то по крайней мере дают понять, что
Майдан был неизбежен. Размеренный, будто бесстрастный тон Топоровой
при этом никуда не девается — однако теперь она не только рассказывает, что,
как и почему произошло тогда-то и там-то, но и непрестанно с холодным
спокойствием ретранслирует идею о том, что украинцы, как бы помягче выразиться,
вообще какие-то странные люди…
Серия очерков во второй части книги начинается словами:
«Можно лишь попробовать отследить череду событий, которые привели не то чтобы
даже к Майдану как к массовой акции протеста, а к формированию у украинских
граждан того типа сознания, который теперь принято называть Майданом головного
мозга (МГМ)». Дальше следуют многочисленные истории, каждая из которых, про что
бы она ни была, в трактовке автора как-то иллюстрирует эту «майданутость».
Например, говоря о процессах над Юлией Тимошенко и министром внутренних дел
Украины Юрием Луценко, судебные заседания по которым транслировались в Киеве по
телевидению, Топорова удивляется, почему украинское
общество искренне восхищалось подсудимыми, тогда как поведение обоих в зданиях
суда вызвало бы «омерзение у любого нормального человека».
Или вот, в одной из главок о Евро-2012 (проходившем в Польше
и на Украине), автор вспоминает дело бизнесмена Олейникова,
который без лицензии выпускал футболки с символикой чемпионата. Когда УЕФА
предъявило ему претензии, он, не будь дураком, вдруг объявил, что нынешние
власти шьют ему дело — конкретно за майку с надписью «Спасибо жителям Донбасса
за президента-пидораса». Дело, конечно, мгновенно получило широкую огласку.
Подробно описывая целую череду страшных бытовых убийств и
несчастных случаев, которые были настолько возмутительными, что вызвали
неслабый общественный резонанс, автор сетует на то, что журналисты мгновенно
раздувают «обыкновенную пьяную бытовуху до масштабов
национальной трагедии и начала новой революции», после чего люди начинают
разбивать на Майдане палаточные лагеря.
Наконец, анализируя повальное, витающее в воздухе желание
украинцев «валить», автор недоумевает, откуда такое желание могло взяться. «Что
именно так раздражало прогрессивную общественность, было совершенно непонятно:
гражданские свободы не ущемлялись, деньги платились вовремя, гривна была
стабильна, открывались все новые и новые магазины, рестораны, кинотеатры, светская
жизнь — насколько она вообще возможна в Киеве — била ключом». Затем автор
делает предположение, что все хотели валить, скорее всего, из-за «быдла и
жлобов» — и совершает глубокий экскурс в тему украинского жлобства
как такового.
И так далее, и так далее. Если одним словом, на выходе
получается довольно сумбурный набор этих самых очерков, которые идеально
встраиваются в один и тот же «медийно-истерический
лад», страшно изобилуют нужными и ненужными деталями (ну то есть там в самом
деле много фактов), но в то же время совершенно не расставляют какие-либо точки
над i. Ожидания, что после прочтения книги в голове по украинскому вопросу все
наконец встанет на свои места, ошибочны. Скорее, в голове будет на повторе
крутиться фраза, брошенная Топоровой в самом начале
и, пожалуй, являющаяся ее главным месседжем по итогам всего текста: «…лично у
меня было ощущение, что я оказалась в гигантском сумасшедшем доме».
Эта идея — о сумасшедшем доме, — что называется, красной
линией проходит через всю книгу. А в сумасшедшем доме, как водится, все вокруг
сумасшедшие. Достается тут всем: депутатам, журналист(к)ам,
обычным украинцам. Приводить «острые» цитаты можно до завтрашнего утра, но все
они на самом деле будут не острыми, а просто характерными как для Топоровой вообще, так и для этого текста в частности. Ну,
например: «Половину украинских журналисток, не зная об их роде занятий, легко
принять за проституток средней цены и качества, журналистов — за работяг вроде
тех, что делали раньше ремонты в российских городах, а большинства людей с
визитками “правозащитников” и “политтехнологов” можно по-настоящему испугаться
в темном переулке».
Главным же сумасшедшим представляется народ: киевские
модницы, офисные работники (среди них и сотрудники «Коммерсантъ — Украина»),
просто безработные — все они настолько не разбираются в политике, да и вообще
сами по себе такие недалекие, что общественные и политические силы могут с
легкостью выводить их на любой Майдан по любому поводу. Сложно что-то говорить
об оригинальности таких выводов: попробуйте вспомнить хоть одну революцию,
исполнителями которой были бы здравомыслящие, адекватные люди с трезвым
взглядом на мир. Еще сложнее серьезно размышлять, действительно ли Киев со
всеми его жителями, как недвусмысленно намекает Топорова,
сегодня и последние пятнадцать лет представляет собой сплошную огненную бездну,
где торжествуют глупые, страшные — адские, в общем, существа. И уж совсем
сложно мириться с языком, которым автор пользуется для описания жизни в стране,
будто проданной самому Сатане.
«Логика окружающих стала мне совершенно непонятной, —
начинает автор. И продолжает: — Украинское общество погрузилось в какой-то
почти средневековый мрак домыслов, фантазий и понимания мира на уровне «верю —
не верю»… «Украинцы повторяли за Киселевым (ведущим «Вестей недели». — В.П.)
и поэтому выглядели идиотами»… «Жители сел отправились на праздник к
родственникам, рассказать о революции и пополнять запасы сала и картошки»…
«Журналист на Украине — это человек, стремящийся к богатству и роскоши во всех
ее проявлениях»… «Депутаты женского пола последних перед Майданом — 2013
созывов вообще рожали много и часто, вроде бы не прекращая своей
законотворческой деятельности»…
Если вы уже знаете Аглаю Топорову, читали ее статьи или посты на Фейсбуке, вы в
курсе, что ей вообще присуща такая манера говорить (ничего тут не поделаешь). И
потом, в заключении, автор ясно дает понять, что в эксперты она не
напрашивалась: «Это, в конце концов, не учебник новейшей истории Украины, а мое
личное впечатление от происходившего в стране». И все же. Когда журналист
рассказывает нам то, чему она была свидетелем, а мы нет, и попутно называет
всех идиотами, — это как-то настораживает. Когда книга об «украинских
революциях» по своей риторике ничем не отличается от кухонной перепалки (ну или
фейсбук-срача) — как-то непонятно, почему она должна
называться книгой.
Обзывательский
язык и тон в изъяснениях на столь щекотливые темы нежелателен по тысяче причин.
Во-первых, например, вдумчивому и самостоятельно мыслящему (!) читателю
подобного текста элементарно сложно разобраться, можно ли этому всему верить.
Во-вторых, таким образом автор просто уподобляется тем, про кого пишет с
нескрываемым отвращением. В-третьих, автор уподобляется официальным
представителям российской власти, гостям российских аналитических и новостных
передач и еще многим и многим, кто обсуждает Украину с позиции «нормальные —
ненормальные», и тогда книга вообще теряет хоть какую-либо ценность. Между
прочим, обидно: в третьей части книги находятся увесистые главы про то, как
Ющенко умудрился победить Януковича на выборах, или про «взаимоотношения»
русского и украинского языков на Украине: но доберутся до них лишь самые
терпеливые.