Виктор Мартинович. Озеро Радости; Мария Загайнова. Два майдана; Владимир Лидский. Сказки нашей крови
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2017
Виктор
Мартинович. Озеро Радости:
Роман. — М.: Время, 2016. — 416 с.
Замечательно
написанное и чрезвычайно печальное повествование. В иные его моменты название
книги кажется почти глумливым; тем не менее
оправдывается: Озеро Радости живет в душе главной героини и ведет ее к себе,
хотя всегда и остается недостижимым. Роман — о маленьком человеке, о его
надеждах и безнадежности его пути, о преследующих его, будто задавшихся целью погубить его/ее бедах и невероятной стойкости, почти
неуязвимости (непотопляемости): всякий раз героиня оправляется от очередного
удара и начинает заново.
Роман почти весь выдержан в настоящем времени. Роман-сценарий
(или кинороман). Точно на наших глазах снимается увлекательное и грустное кино.
Роман становления: среди всех бед и неприятностей героиня взрослеет, формируется,
вырабатывает формы поведения в борьбе с наступающим на нее миром.
И одновременно — почти роман-путешествие. Сам заглавный образ
Озера Радости — ориентир, цель движения. Но и во внешнем мире героиня
передвигается. Замечательны описания городов: героиня открывает их для себя —
дома, улицы, площади, памятники, людей. В каждом городе — своя толпа и «свой»
отдельный человек, которого она выделяет среди толпы.
Яся
(так ее зовут) — дочь одного из самых богатых людей Беларуси. В конфликте ее с
расчетливым, безжалостным и циничным родителем автор на частном материале
показывает сущность общества и государства, равнодушного к согражданам. Это
государство не убивает людей, а оставляет их на произвол судьбы. Вялый
тоталитаризм — с миллиардерами, коррупцией, общей трусостью и холуйством, с нелепыми законами.
Героиня переживает и оставленность
отцом, и судебное преследование, и измену или исчезновение возлюбленных, и
постоянную бедность… Но и всегда среди равнодушия и
зла она встречает людей, которые помогают ей. Будто бы кто-то невидимый
оберегает ее среди бед.
Первый сквозной таинственный образ романа — то ли дева, то ли
мать, царица — заступница тех, кого больше некому жалеть. Ее отождествляют то с
Царицей Небесной и Земной, то с различными реальными героинями истории, судьба
которых сложилась печально. Однажды Яся видит тело
царицы, сохранившееся в янтаре (его находят археологи).
Другой сквозной образ — дерево желаний. На теле дерева
местные жители пишут свои пожелания. Дерево уничтожает глава местной власти.
(Конфликт небесной и земной мирской власти.) В дальнейшем это дерево Яся то узнает в печной трубе, которой поклоняется,
восхищаясь совершенством ее конструкции, ее друг, дизайнер, то видит среди
татуировок на теле приятеля. Это Мировое древо, вертикаль, соединяющая небо и
землю. И значит, героиня не одна.
И заглавный образ: Озеро Радости, о котором героиня впервые
узнает в детстве, а после постоянно ищет его. Это Озеро расположено на Луне,
среди прочих тамошних водоемов, между Морем Спокойствия и Морем Ясности, и
плыть надо к нему в лодке от Озера Сновидений, да так, чтоб не сбиться и не
попасть в Озеро Печали. Между этими двумя озерами — Печали и Радости —
колеблется путь героини. Роман заканчивается — но путь продолжается.
Мария
Загайнова. Два майдана.
Роман. — М.: Издательские решения, 2016.
Внешне
роман очень простой, поступательный, очень традиционный: то ли семейный, то ли
любовный. Любовная связь европейца (в данном случае — украинца, дипломата) с
мусульманкой легко становится темой произведения для массового чтения. Но здесь
все не так просто, и книгу стоит прочитать.
Прежде всего — название. Майдан, согласно автору, — площадь и
по-арабски, и по-украински. Каир, место действия первой половины романа, и
Киев, куда оно переносится позже, неожиданно рифмуются. Как рифмуются и
отдельные повороты жизни героя и героини в Киеве и Каире. Возникает единое
пространство, очень зыбкое, неласковое, наполненное взаимной непримиримостью,
где люди не могут быть счастливы.
Время действия романа — 2013 год. То есть, сразу же после
волнений в Египте и накануне, а потом и во время митингов в Украине. И тем и
другим событиям герой и героиня становятся свидетелями: они оказываются как бы
между двумя майданами, как между жерновами. Не то чтобы политика в романе
занимала много места, но она окружает героев, вносит в их и так беспокойные
жизни новые тревоги и страхи.
Как семья Моны (египтянки) не
принимает ее выбор (христианин, неверный), так и мать Сергея не желает никакого
внука от инородки. И те, и другие демонстрируют одинаковое равнодушие к
интересам другого человека. И если отец Моны
преследует ее и готов применить любое насилие, то мать Сергея интригует и
затевает целую компанию, чтобы расстроить брак. В определенном смысле, первое —
честнее.
Роман — о Востоке и Западе, об их противостоянии и о том, что
им не сойтись. Отношения Сергея и Моны обречены с
самого начала. В романе есть любопытный персонаж — Линда, англичанка, подруга
главной героини, вышедшая замуж за мусульманина. И они счастливы. Всем
повествованием автор ведет к тому, что обратное невозможно. Мусульманка,
оказавшаяся в западной стране (Украина, конечно, условный Запад), непременно
будет выкинута, в то время как женщина, попавшая на Восток, может прижиться.
Арабский Восток, с его откровенным подчинением личности семье и религии,
оказывается в чем-то человечнее. Если человек уже попал сюда, то он защищен,
как бы на него ни косились окружающие. В Украине Мона
беззащитна совершенно.
Роман очень неторопливый, обстоятельный, постепенно и
медленно усиливающий драматичность, чтобы затем все закончилось катастрофой.
Первый брак Моны, разлад с мужем, отношения со
свекровью (и отношения с украинской свекровью — точно калька с этих),
платонический роман с молодым дипломатом, разрыв с мужем и развод, разрыв с
семьей, связь с Сергеем, полуофициальный брак в Каире, переезд в Украину,
возвращение в Египет, рождение ребенка, разрыв с новым мужем, одиночество
героини… И между этими этапами — масса эпизодов,
описаний, картин и портретов (и Каир — один из персонажей). Но, несмотря на эту
множащуюся драму, безрадостного впечатления роман не оставляет. Характер
героини формируется, она становится сильнее и самостоятельнее. Не покидая
мусульманского мира, она вносит в него все возможные элементы свободы и
независимости.
Владимир
Лидский. Сказки нашей
крови. Метароман. — М.: Рипол-Классик, 2017.
Очень
живое и естественное, то трогательное, то трагическое повествование, несмотря
на, казалось бы, искусственное, нарочитое его оформление: весь роман
представляет собой одно предложение, разделенное (или скрепленное), помимо
запятых (вариант — точка с запятой), обилием многоточий. Многоточие
здесь — примета недостаточности любого повествования, за пределами которого
всегда многое остается. В этих скрепляющих (или разделяющих) зияниях тайно
происходит то, о чем в тексте не говорится, но что существует вне его. А роман
— о целостности, принципиальной незаконченности и мучающей вариативности мира.
Непрерывно текущая фраза-роман (роман-предложение) соответствует непрерывному и
капризному течению жизни, охватывающей весь мир сложными переходами родства и
близости (как сеть рек на карте).
Роман — о всеобщей родственности, так что отдельный человек
оказывается связанным не только со своими очень дальними предками, но через них
— и со множеством других людей и событий, которые он
словно бы носит в себе. В нем, в его сознании (а на языке романа — в его крови)
живут десятки лиц и происшествий, свидетелем (зрителем) и участником которых он
становится.
Герой — грезящий: видит то, что происходило в различные
времена. Это-то и дает такую искренность и силу его переживаниям, связанным с
гибелью или тяжелыми испытаниями его предков, их знакомых и соратников,
покровителей или противников. Потому что врагов тоже жалко. Роман пронизан
состраданием.
Да, роман — и о времени. Точнее — о том, что времени нет (это
— открытие героя). Любые различения прошлого, настоящего, будущего придуманы.
Все существует здесь и теперь, бесконечно повторяясь. И если все-таки
использовать термин «время», то оно не поступательно, а циклично, не уходит, а
вращается. Композиционно в романе это выражается повторами и переписываниями
эпизодов из далекого и не очень прошлого.
И оттого, что время не уходит, а воспроизводится, в нем нет
ничего раз и навсегда заданного. Эпизоды повторяются с вариациями, одна и та же
история может быть рассказана (а значит, и случиться) по-разному. Рассказанное становится и существующим. Поэтому — «сказки».
По сюжету, их рассказывает бабушка героя: это истории из жизни их рода. Но она
и сама активно участвует в существовании этих историй, видоизменяет их,
сочиняет, предлагает невероятные версии известных событий. В этих историях,
которые то рассказываются, то грезятся, фантастическое и гротесковое
соседствует с реальным и легко представимым.
Однако и реальное переполнено
драмами, трагедиями, обманутыми надеждами, погибшими героями, торжествующими
палачами… И удивительно, что в этом прихотливом и почти неуправляемом
повествовании все множество отдельных и здесь вместе собранных сюжетов,
прерывающихся, продолжающихся, пересекающихся, сохраняют свою ясность и
выразительность, заставляют сопереживать, характеры персонажей тщательно
выписаны, а этот стремглав несущийся текст доставляет удовольствие самим своим
бегом.