Я.Э. Юдович, М.П. Кетрис. Российские геологи рассказывают о себе. Тексты с комментариями. Книга I. Открытия и находки, прозрения и разочарования. Книга II. Геологическое поле. Книга III. Советская геология
Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2016
Я.Э. Юдович,
М.П. Кетрис.
Российские геологи рассказывают о себе. Тексты с комментариями. Книга I.
Открытия и находки, прозрения и разочарования. Книга II. Геологическое поле.
Книга III. Советская геология. — Сыктывкар: Геопринт,
2015.
Не
так давно появился новый жанр, который можно условно назвать «коллективные
мемуары». Составители обращаются к большому числу людей за интервью или просят
письменно осветить тот или иной момент истории, а бывает, и отбирают материалы
в архивах или опубликованных источниках. Затем с помощью комментариев и
собственного текста соединяют все в единую книгу. Множественность точек видения
дает максимальную достоверность в описании событий на избранную тему. Таковы
многочисленные «книги курса», изданные в нулевых годах выпускниками многих
российских вузов, как, например, геологического, биологического и
механико-математического факультетов МГУ. Все они охватывают промежуток
времени, в котором жили и составители. Такова, например, книга Л. Улицкой
«Детство 1945–1953: а завтра будет счастье» («АСТ», 2013) или книга П. Авена и
А. Коха «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук» (Альпина Паблишер, 2013, 2015).
Я.Э. Юдович
и М.П. Кетрис обратили внимание на появление нового
жанра, в котором составлена их книга, заметив в предисловии, что их книга не
имеет аналогов в мировой литературе. В развитии жанра они сделали следующий
шаг: из литературных источников они собрали материалы по истории отечественной
геологии, начиная с самого ее зарождения — от «горщиков»,
крестьян, добывавших в одиночку драгоценные камни, и практиков-рудознатцев — и
кончая разрушением геологической службы в последние годы ХХ века. С момента
появления в этом труде мемуаров авторы-составители опираются в первую очередь
на них. Материал поставляли и первые читатели — они прислали
авторам-составителям столько уникального материала, что те взялись за
дополнительный том. Трехтомник издан без единой иллюстрации, но снабжен списком
литературы и именным указателем.
Во всех трех книгах ученые
рассказывают не только о себе, но и о своих размышлениях и впечатлениях,
касающихся событий, отражавших времена и нравы.
Первая книга рассказывает об открытии
месторождений, о появлении геологии как науки, с рождением и победным шествием
— а иногда непризнанием и исчезновением — новых идей; а также об основании Геолкома — первой государственной научной структуры
геологов в России. Знакомит и с биографиями знаменитых геологов ХIХ и ХХ веков.
Везде, где возможно, подчеркнуты особенности времени как момента в истории
геологии и — шире — истории страны. Так, рассказывается о царской цензуре: «В
СССР ничего нового в этом отношении не изобрели». Декабристы, к примеру,
тщательно изучали природу мест своей ссылки, но их труды публиковались под
чужими именами. Описаны погромы немецких магазинов в Петербурге тотчас после
начала Первой мировой войны. В подробностях воспроизводятся события
коллективизации в различных районах страны. Есть страницы, посвященные
геологическим открытиям заключенных ГУЛАГа. Хочу подробнее остановиться на
отрывке «Типовая история — потеря советского приоритета»: «В 1961 г. на судне
“Академик Вавилов” был впервые применен в Средиземном море изобретенный
Владимиром Ивановичем Маракуевым спускаемый аппарат с
телевизором и фотокамерой, позволяющий наблюдать и фотографировать морское дно.
По этому случаю восхищенные американцы пригласили делегацию на фуршет в свое
посольство в Бейруте. Это был в те времена случай неслыханный! И чем же
кончилось дело?». Очевидец событий, калининградский профессор Емельян
Емельянов, отметив, что в 1961 году такой техники у американцев еще не было,
рассказывает об их, американцев, восторге, о посещении посольства… «Но вскоре
наша техника, потрясшая зарубежный мир, стала “за ненадобностью” ржаветь в
Голубой бухте (Геленджика, как уточняют авторы-составители. — М.Р). Я
(Е. Емельянов. — М.Р.), основной потребитель подводного телевизора, стал
«невыездным» (причина, видимо, — несанкционированное посещение посольства. — М.Р.),
а В.И. Маракуев не мог без геолога его использовать.
И наша уникальная морская техника стала ненужной. Позже стал ненужным весь
уникальный Центр подводных исследований, построенный в Голубой бухте. Началась
перестройка. Отсутствие денег вынудило нас сократить фундаментальные
исследования».
Завершается Книга I разделом «Наша
Академия наук», где есть рубрики «Императорская Академия наук», «Ранняя
советская Академия», разделы о бюрократизации Академии, о персонале,
академических буднях и многих других событиях в Академии. Имеется раздел и о
«пятом пункте» в АН СССР.
По словам авторов-составителей, «На
сотрудниках РАН бюрократический идиотизм сказывается гораздо меньше, чем на
руководителях всех рангов, вынужденных воспринимать и как-то реагировать на
поток обрушивающихся на них дурацких запросов и предписаний». Геолог С.И.
Романовский рассказал о том, как неоднократно не проходил в члены Академии Д.И.
Менделеев. Как сказано в возмущенной записке академика А.С. Фаминцына в адрес
президента Академии, «Главным доводом непригодности Д.И. Менделеева на
академическое кресло приводят его бурный неудобный нрав».
Для тех читателей, кого интересует не
история страны или науки, а лишь романтика геологической жизни, — Книга II.
«Геологическое поле», то есть экспедиционная жизнь, — это жизнь на природе,
полевой быт и сопровождающие работу геологов приключения. Хотя главный принцип
геологов — относиться к приключениям как признаку плохой подготовки работ или
неопытности геолога. Например, неопытный геолог может поставить лагерь на
высокой каменной косе. Опытный же знает: если ничего на косе не растет —
значит, ее заливает несколько раз в году, почти после каждого дождя. Если
растет только трава (а кругом — тайга) — заливает лишь в весеннее половодье и
после на редкость сильного дождя. Значит (особенно весной, до весеннего
разлива), лагерь следует ставить только среди деревьев… Есть и маршрутные
будни: «Питание геолога», «Дом полевого геолога», «Холодные ночевки», «Подъем
на лодке бичевой», «Комары, мошка, гнус, овода»… В
главе второй «Природные чудеса» описаны северное сияние и редкие
метеорологические явления, ископаемые леса и причудливые скалы различного
происхождения, в том числе знаменитые Красноярские столбы — причудливые формы
енисейского правобережья в юго-западных границах Красноярска. Есть в этой главе
раздел «Одиночный маршрут» — одиночные маршруты категорически запрещены по
технике безопасности, между тем это постоянное явление, вызванное экономией на
заработной плате. Есть раздел «Кое-что о птицах, клещах, змеях и фалангах».
Есть рассказы о приключениях в полете. В одном пассажир выпал из вертолета и
чудом остался жив. В другом «заяц» спрятался в самолете, везшем «груз 200», и
во время полета напугал экипаж. Полеты — это тоже будни геологов…
Продолжением первой книги стала
третья, целиком посвященная бытованию науки в советское время. Авторы-составители
пишут по этому поводу: «Все то, что происходило в СССР, было и в геологии.
Широчайшее использование рабского труда в ГУЛАГе, коллективизация, ужасы войны,
засилье тайной полиции, послевоенное мракобесие — все это отразилось и в нашей
геологии, которую не миновали ни голод, ни лишения, ни репрессии, но люди
которой, как всегда в России, проявляли самоотверженность и подлинный героизм.
<…> Смешалось все — хорошее и плохое. Пожалуй, плохого (интриг,
бюрократизма, фанатичного научного консерватизма) — было больше, чем хорошего»… Из хорошего — ассигнования на изучение Курской
магнитной аномалии, полярные пайки для геологов в 1918 году, добросовестное
обеспечение снабжения геологических экспедиций…
Из книги III мы также узнаем, как
открытие месторождений сильные мира сего отбивали у подлинных
первооткрывателей, как это происходило во все времена и у всех народов. Вот
специфика этого явления в советских условиях: начальник геологической партии
называет первооткрывателем себя и свое начальство. Интриги, подсиживания,
амбиции — тоже все как всегда, с поправкой на время и место, но есть и
уникальное явление советских условий — репрессии.
Так, все комиссары Сергея Лазо были
расстреляны: как им простить, если Лазо погиб, а они остались живы? Уцелел лишь
геолог К.Г. Войновский-Кригер, который в это время отбывал наказание за то, что
стажировался за рубежом. В заключении ему посчастливилось работать по
специальности, он даже организовал коллекторские
курсы1 и преподавал на них.
Геолог Никифор Александрович Шуреков после немецкого плена попал в ГУЛАГ. Освободился
сорокалетним — в 1956 году. И, проработав еще сорок лет в Печерском угольном
бассейне, восьмидесятилетним защитил докторскую диссертацию.
Рассказывается в книге и о репрессиях
геологов «за сокрытие ценного сырья». К «сокрытию» относили иногда —
длительность разведки, иногда — ее отрицательный результат.
Последний раздел Книги III —
постсоветское время, распад СССР и разрушение геологической службы. Но
одновременно — и иная особенность времени. Петрограф школы Д.С. Коржинского, академик Ф.А. Летников, пишет: «Без знания
геологии и петрографии, без детальных полевых исследований в школе Коржинского делать было нечего. Это актуально напомнить
новому поколению, у которого создается иллюзия, что компьютерные программы
могут заменить реальные геологические объекты. Это глубоко ошибочное убеждение
ведет в тупик <…> Отрыв от реальной геологии губителен и ведет к вырождению».
Интересно, долго ли проживет новый
жанр. Законы об авторских правах мешают составлению таких книг. Ведь для
публикации в коммерческом издании необходимо разрешение автора или его
наследников, если автор умер позже, чем за семьдесят пять лет до публикации…
Однако пока это один из самых интересных жанров, и хочется надеяться, что его
исключительная востребованность поможет решить все проблемы и сложности.
1 Изучение способности
горных пород пропускать и накапливать жидкости и газы. — Ред.