(Игорь Савельев. Вверх на малиновом козле; Игорь Савельев. Zeвс)
Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2016
Игорь Савельев. Вверх на малиновом козле. — М.: АСТ, 2015;
Игорь Савельев. Zевс.
— М.: АСТ, 2015.
Игорь Савельев — молодой прозаик из Уфы.
Его проза входила в шорт-лист премии «Дебют» и премии Ивана
Петровича Белкина. В 2015 году Игорь Савельев выпустил в свет сразу два романа
— «Zевс»
и «Вверх на малиновом козле», последний был номинирован на премию «Большая
книга».
Два романа, вышедших с таким
небольшим перерывом, удивительно похожи. «Вверх на малиновом козле» — эпизод из
жизни молодого человека и его девушки, решивших сыграть свадьбу вдали от
назойливых родителей и традиций и сбежавших на медовый месяц в Абхазию. Там их
уединение нарушает другая пара молодых людей, и вчетвером они проводят несколько
недель на курорте. В основном текст — это подробное описание того, чем
занимаются молодые люди, о чем разговаривают, что видят вокруг, как относятся
друг к другу и к тому, что их окружает. В их компании царит настроение, которое
автор метко характеризует как «агрессивно-веселое торжество юности». При этом
главный герой, адвокат по образованию, переживает свою нереализованность в
карьере и сложные отношения с отцом, образ жизни которого он, с одной стороны,
не принимает, а с другой стороны, постоянно ловит себя на том, что ведет себя в
точности как отец. На этом проблематика романа замыкается.
Роман «Zевс» можно воспринять как продолжение романа «Вверх
на малиновом козле». Вот герои женятся в Абхазии, возвращаются домой, и
начинается описание их уже повседневной жизни. Меняются обстановка и имена
героев — теперь это не Антон и Аня, а Кирилл и Яна, и главный герой не адвокат,
а инженер. Но прежней остается проблематика: нереализованность, смена
вдохновения циничным пониманием того, что по-настоящему раскрыться в профессии
едва ли получится. Повторяется система образов: молодая пара и друзья,
оттеняющие главных героев. О главных героях также нельзя сказать, что это другие
персонажи. Их внутренние характеристики, мотивировки поведения и
взаимоотношения в двух романах одни и те же.
Проблема реализации личности в
современном мире, в условиях всеобщего безразличия к талантам и идеям, в
ситуации, когда деятельность подменяется видимостью деятельности, — актуальна и
интересна. Но когда в двух романах одного автора, написанных один за другим,
эта проблема рассматривается с одних и тех же позиций и ей дается одно решение
— «надо возделывать свой сад», — возникает много вопросов. Не обнажает ли все
это слабость автора, его неспособность создать художественную реальность и
вывести пусть даже одну и ту же проблему через разные каналы, дав ей разные
решения? Что вызвало к жизни роман, дублирующий уже написанный роман, — поиск
новых решений, найти которые не удалось? Или инерция письма?
В обоих романах отсутствует полноценный
сюжет — они больше похожи на зарисовки из жизни, отрывки биографии без начала и
конца. Такой рыхлый сюжет, наполнение текста последовательными описаниями в
отсутствие точек напряжения, скорее, подошли бы прозе малых форм. Роман же,
построенный таким образом, не выглядит цельным произведением.
Страница за страницей, оба романа
только «обещают» читателю: вот-вот начнется то, что оправдает уже прочитанный
объем, и так до самой последней строчки. Однако обещания не выполняются. Романы
начинаются и оканчиваются на одной ноте, сильно напоминая литературно
обработанный дневник, предназначенный для прочтения другими людьми, — Живой
Журнал или любой другой дневник на интернет-платформе,
представляющий собой единство личного и публичного. Однако при чтении блогов в
том же ЖЖ не возникает вопроса, зачем автор пишет то, что пишет. Жанр дневника,
появившийся в литературе сравнительно недавно, позволяет автору изливать все
что угодно, не требуя от текста ни смысловых глубин, ни высокого качества. А
интернет-пространство, будь то публичные дневники или социальные сети, дало
человеку безграничную свободу самовыражения, какой у него никогда не было, и
это обстоятельство весьма сильно влияет и на литературу как сферу
кристаллизации жанров, и на книгу как традиционный носитель текста.
Книга с момента своего появления
прошла путь от уникальности формы и сакральности
содержания до абсолютной доступности, меняя характер контакта между автором и
читателем. Появление в книге полей было первым шагом к установлению диалога
автора с читателем. Диалог этот состоял из пометок и замечаний, оставляемых
рядом с авторским текстом, и разворачивался только в сознании читателя.
Последние два века книга шла на сближение с читателем, сверкая завлекательной
обложкой и упрощаясь содержательно. Но именно появление интернет-пространства
дало этому сближению совершенно иной модус. Дистанция между автором и читателем
исчезла вовсе, а сама книга претерпевает колоссальные модификации.
Интернет, с одной стороны, частично
отменяет книги, заменяя и вытесняя их, становясь универсальным носителем
информации; с другой стороны, он позволяет развиваться технологиям, с помощью
которых книгу может выпустить каждый человек, избежав посредничества
издательств, то есть без редакторов, верстальщиков и дизайнеров. На специальных
сайтах-конструкторах можно от начала до конца сделать свою книгу, запустить ее
в Сеть в одном из возможных форматов, а при желании и напечатать, заплатив при
этом совсем небольшие деньги.
В книгу теперь можно оформить
абсолютно любой текст, и книга таким образом
становится не более чем форматом — одним из множества форматов существования
какого угодно текста. Оформление текста в книжный формат больше ничего не
говорит нам о его качестве и содержании. Это могут быть дневниковые заметки,
личная переписка, роман, больше похожий на дневниковые заметки или личную
переписку, — вопрос, зачем оформлять слова книгой, больше не стоит. На
прилавках книжных магазинов и на ярмарках встречаются книги, которые вовсе не
содержат текста, вплоть до книг с пустыми страницами или с единственным словом
на каждой странице, каким — не столь важно.
Медиакультура катастрофически сблизила массовую
интернет-литературу, имеющую в основном дневниковый характер, и книжный текст,
которому был присущ высокий статус. Это столкновение дало в результате
трансформацию книги. Теперь она понимается как форма материализации текста и
сама становится не более чем вещью. Содержание книги обесценивается, и
становится возможным говорить о таком современном явлении, как книжный
фетишизм. Книга стала самоцелью, ее выпускают ради красивой обложки или
простого подтверждения того, что текст существует в материальном мире.
Современность берет форму книги у
прошлого, когда текст не мог существовать ни в каком более формате и оформление
текста в книгу было честью. Когда прочесть книгу могло лишь некоторое
количество людей, получивших хорошее образование, и она была лишь частичной
реализацией сложного содержания — символом чего-то большего.
Однако современный читатель
начинает сомневаться, надо ли спрашивать у автора, зачем тот написал столько
слов и оформил их в книгу, — точно так же, как и в случае с текстами интернет-дневников и социальных сетей. Есть ли сегодня у
писателя обязанности перед читателем — или книга его личное дело? Искать ли,
открывая книгу, содержания, которое выходило бы за пределы личного пространства
автора, и художественной реальности, которая не ограничивалась бы событиями
жизни автора?
После чтения книги, в данном случае
двух романов Игоря Савельева, такие вопросы возникают сами собой.
Книжная традиция все еще сильна и
заставляет относиться к книге уважительно. Этому вроде бы не противоречит
потенциал, который концентрируется в материи текста, — он не позволяет бросить
чтение этих романов. Автор наблюдателен и аналитичен,
он описывает явления мира, подмечая их типичность или, напротив, абсурдность:
«К обочине причалил знакомый «рафик» и начал
разгружаться: туристы разминались, потягивались, утомленные долгой дорогой из
России, не спешили подбирать сумки и даже чемоданы; могучие мужики в шортах, с
расчесанными ногами, похожими на свинину; их жены, дети…»
Но, дочитав до конца и сравнив два
романа, я остаюсь со стойким ощущением, что автор здесь решал свои проблемы, до
которых мне как будто и нет дела. Остается впечатление, что прочитан
стилизованный публичный дневник, причем один на два романа.