Андрей Пермяков. Темная сторона света
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2016
Андрей Пермяков. Темная сторона света. — Вологда: Том
Писателей: Антология новейшей вологодской литературы, 2016.
Проза
Андрея Пермякова «Темная сторона света» была опубликована в «Волге» в 2013 году.
А вышла отдельной книгой в «Томе Писателей» только в 2016-м. То есть повесть
пережила свое второе рождение, а значит, и поговорить о ней можно заново. Может
быть, потому, что прошло некоторое время — определенные вещи, рассказанные в
ней, стали выглядеть более отчетливо, как и все, что видится на расстоянии.
Начну с того, что сам Пермяков — личность неоднозначная.
Пожалуй, в литературном мире у него столько же друзей, сколько и
недоброжелателей. Да и то сказать, давно уже прошла мода на «хороших» литературных
персонажей — и все чаще герой нашего времени оказывается непрост как в
моральном, так и в социальном плане. Вот и Пермяков в «Темной стороне света» —
этакий добрый молодец из «Повести о горе и злосчастии». Молодец этот непутевый,
но не злой, добродушный, но не простак, и живет он не всегда в ладу как с
окружающими людьми, так и со своими собственными грехами и талантами. Например,
герой в начале дает себе обещание в рот не брать ни капли спиртного, а под
конец поездки это обещание превращается в устойчивую гордость выживания после
очередной пьянки. «Думал, будет у меня тур “Дорога к солнцу”, а получилось
опять “Синее кольцо России”».
«Куда бы ты ни поехал, ты все равно берешь с собой самого
себя». Эту цитату Пермяков вольно или невольно обыгрывает на протяжении всей
книги. И именно оттого, что он не пытается отретушировать свой собственный
портрет, — герой книги вдруг приобретает черты собирательного образа и
становится архетипом.
В начале книжки автор предупреждает: «…когда автостопом
едешь, с тобой часто получается только хорошее и ничего иного. А в тот раз
всякое было». Продвигаясь в текст все дальше и дальше, подготовленный читатель
уже ожидает трагедию, чувствует, что она где-то на подходе. А ее все нет.
Только серый снег, собачий лай, водители-статисты и негрустный Пермяков,
готовый к новым дорожным происшествиям. И получается вроде бы, что самое
плохое, что может с ним случиться, — всего лишь потеря паспорта и ссора, а
затем и расставание с дорожной подружкой Ириной. И это взамен ожидаемых вселенских
катастроф. Но автор не обманывает нас. Трагедия у персонажа все равно
происходит, хотя и вне книжки. Вне дороги, независимо от путешествия. И
горе-злосчастие словно бы «висит» над всем повествованием, еще не случившееся,
но предсказанное.
Роман-странствие (в нашем случае — повесть) — имеет в мировой
литературе большую историю, и герои этого жанра, от Генриха фон Офтердингена и
Франца Штернбальда до Венечки Ерофеева, — народ неспокойный. Все они, как
говорится в русской сказке, «или дела пытают, иль от дела лытают». Автостоп —
это вызов, отказ от комфорта, от предсказуемых дорожных впечатлений, это
погружение в пространство, где нет никаких других законов, кроме случая. По
сути, это еще одна жизнь внутри жизни, протекающая по тем же законам. На протяжении
всей книги Пермяков пытается это нам объяснить, и иногда объяснения выглядят
несколько нарочито, словно ненужные оправдания. А объяснять нашему читателю
ничего и не надо: сама идея такого путешествия и такой книги — абсурдна, а
значит, правдоподобна. И так же, как Пермяков в самые трудные моменты на дороге
начинает размышлять о сути автостопа, человек в сложной ситуации, рефлексируя,
пытается разобраться в смысле жизни. И то и другое безрезультатно.
А по сути, конечно, «Темная сторона света» — это дневник.
Вахтенный журнал, в который заносятся любые мелочи, от мозоли на ноге до
печальных и смешных историй, рассказанных водителями встреченных «Мерседесов» и
«Газелей»: «В автостопе я не люблю, пожалуй, лишь вот эти скользкие моменты: мы
ведь, в сущности, развлекаемся. Мир посмотреть, друг друга найти. На крайний
случай — время растянуть. А люди тут работают сильно. И люди-то хорошие все. У
Васи неприятность, а он нас еще подбирает». Главное, что делает Пермяков в этой
книге, — заражает читателя верой в хороших людей. В шоферов, которые не требуют
платы за проезд, в прекрасную случайную встречу с красивой женщиной, в честных
милиционеров, которые не побьют, а помогут. И ведь не скажешь, что это
романтичная выдумка, хотя и вправду, наш герой — романтик, с дзенским
спокойствием переживающий неудобства. Это романтическая реальность, сиюминутные
чудеса. Ради того и пустился наш персонаж в дорогу, чтобы не забыть, что они
случаются. «…Путешествия вольным методом дают сдвинутое представление о
населении российских дорог. Кажется, будто здесь собираются лишь
равноангельские персоны». Все встреченные Пермяковым герои — водители,
попутчики, хозяева «вписок», милиционеры и кондуктора — пестрый калейдоскоп
характеров и портретов, вполне гоголевский. За тем лишь исключением, что души
эти — не мертвые, а живые, и у каждого — своя история.
Живые в этой книжке все: от поэтов Наты Сучковой и Марии
Марковой до архитектора Тона и царя Василия Шуйского. И каждый
встречный-поперечный Пермякову доброе дело делает: то подвезет, то накормит, то
на мудрую мысль натолкнет. Вообще же автор ничего никому своим путешествием не
хочет доказать. Автостоп Пермякова — это путешествие бианковского муравья по
березовой веточке, с последующим возвращением обратно в муравейник к закату
солнца. И встречаются ему всякие Жужелицы, Кузнечики, Жучки-блошачки, Гусеницы
и Хрущи. Иногда встречаются бабочки, которые улетают от муравья
разочарованными. Потому что не орел он. В других же главах невольно
вспоминаются круги ада, и путешествие Пермякова уже становится пародией на
Данте. Да, вот так пафосно. Но эта мысль при чтении возникает столь же
естественно, сколь безыскусно автор описывает путешествие по маленьким
городкам, расположенным вдалеке от столиц.
И время в дороге смещается, и пространство. То есть за счет
перемещения в пространстве автор создает возможность перемещения во времени: «В
Москве или даже в Вологде у каждого дома, может быть, по тысяче событий
происходило, и они одно другое затмевают. А тут: скачет князь по льдинам,
скачет». Это дается ему легче легкого: вот Пермяков с Ириной спорят о
потерянном паспорте, а вот уже и Васька Косой бежит с горы, а молодая игуменья
Ульяния подговаривает бесхарактерного батюшку Афанасия и еще пару мужиков,
чтобы те извели старую игуменью Марфу. Очень много событий уместилось в
небольшой повести Пермякова. То есть «растянуть время» ему удалось на несколько
веков.
Кроме всего прочего, Пермяков афористичен: он словно бы и
затеял все это путешествие, чтобы найти правильное слово, правильную мысль.
«Дай дураку стеклянный стул — он и стул сломает, и руки порежет»; «Ментальная
усталость от пребывания рядом с неудачником ведь куда тяжелее усталости
дорожной»; «Дорога лучше недороги. Всегда»; «Съезди вокруг. Убедись: мир
фрактален по-прежнему»…
Несмотря на то что повесть «Темная сторона света» наполнена
массой замечательных находок, под конец повествования все города, через которые
проехал Пермяков, у меня начали сливаться в один, все географические названия
перепутались, все водители превратились в одного монстра с текучим лицом. Таким
оказалось влияние текста, хоть и разбитого на главы, но подчеркнуто
однообразного по настроению — очевидно, это дорога и дорожная усталость
передались читателю, эмпатически настроенному на автора. Но, пожалуй, такое
повествование и не должно быть занимательным, ведь перед нами не
приключенческий роман и не любовная история в чистом виде. Перед нами портрет
той России, какая у нас есть: не только с ее дураками и дорогами, от которых
асфальт отторгается, «будто трансплантат», но и с историей, с «расписанными
матерно» церквушками, с надгробиями вдоль федеральных трасс, с оранжевыми
машинами, средь бела дня развозящими из города в город ядерные снаряды.
Мелькают Уральские горы, меняются часовые пояса, появляются и исчезают
придорожные кафе, заледенелые речки, случайные квартиры, ночлежные монастыри.
Люди, не успев материализоваться как следует, — вдруг прощаются и уезжают
(«аккуратно прощаются», хочется повторить вслед за автором. Иначе — и не будет
больше никакой дороги, без такого вот «аккуратного» прощания.).
И Пермяков убеждает. Действительно, дорога лучше недороги — и
писать об этом лучше, чем не писать. А читать — лучше, чем не читать.