Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2015
Лауреат 2014 года за стихи «Кружащийся дервиш» (№ 9)
Айсберг
А
что, моя радость, у нас впереди? —
Не надо, не спрашивай, не береди.
Я знаю — растаять мне вскоре,
как льдине в Саргассовом море.
Я
— мёрзлая глыба, ты — тёплый Гольфстрим,
я — айсберг, согретый дыханьем твоим,
согретый дыханием с юга
почти у Полярного круга.
Прости
же, подруга. Ты — тайна моя,
струя сокровенных глубин, что меня
незримо ласкает и точит
(не зная, чего она хочет), —
пока
этот замок огней, этот сон,
играющий гранями иллюзион,
приданое Герды и Кая,
хрустальною друзой сверкая,
не
сделает переворот оверкиль —
и всё, что приснилось, рассыплется в пыль;
останется только дорога
отсюда до Господа Бога —
да
тот, кто плывёт по течению дней
туда, где теплее —
теплей —
горячей,
где
истинно можно поклясться:
всё прежнее — только прохладца.
Любовь как
двуручная пила
Любовь
— это двуручная пила, которой пилят сосну,
или всё вместе: и пила, и смола, и голоса
других пильщиков невдалеке.
Совершенно
не обязательно, что любят тех, которые
умеют классно пилить,
многим
нравится, когда дергают и пищат
и быстро устают.
Этими
тёплыми опилками
можно выстлать гнездо…
Но
даже самая идеальная любовь
не может
не пилить сук.
Шатры
Над
высью пламенной Синая…
И.
Анненский
Рыжие
скалы Синая,
Отблеск в волнах золотой.
Линия волосяная
Между тобою и той.
В
парке цветут иммортели.
Рыжий, песчанику в масть,
Кот одноглазый в отеле
Держит хозяйскую власть.
На
берегу под обрывом
Пляжный непрочен уют,
И муэдзины с подвывом
О непостижном поют.
Белые
пятна проказы
Втоптаны в жёлтый песок.
Так отдыхай, одноглазый,
Навоевался ты впрок.
Пусть
тебе снятся, сияя,
Как золотые дары,
Рыжие скалы Синая,
Близкого неба шатры.
Сезонное
Из окна
Ваня
с Маней во дворе —
Парень с девкой, липа с клёном —
Загрустили в октябре
О своем, вечнозелёном.
Что
зима недалека,
Всей корою знают оба —
И раздевшись донага,
Вздрагивают от озноба.
Оранжевая
революция
Только,
пожалуйста, не фыркай.
Я сам это видел. Таял снег.
И
вдруг… из земли выколупнулась дырка,
А из дырки выколупнулся человек.
Я
подумал: можно свихнуться!
Человек был оранжевый, без усов.
Я спросил его: — Неужто началась революция?
Революция снизу? То есть, с самых низов?
Он
покачал головой: мол, не спрашивай…
Весь таинственный, как рыбак.
Но тут подошёл другой оранжевый,
И они пошли. Наверно, в кабак.
Вид
града Москвы в лето 2014 от Р. Х.
Воробью
приткнуться некуда
От колёс. А человеку-то
И подавно.
Люди древние
Жили лучше,
Задушевнее.
* * *
На прогулке
Грабарь
холодный миновал
и наступил Саврасов смутный —
щемящий, зябкий, неуютный —
и неба дрожь нарисовал.
Сгибаясь
под крикливой ношей,
стоят берёзки, погрустнев,
и грач в сугробе — как галоша,
нашедшаяся по весне.